Василий Седугин - Князь Олег Страница 2

— Идет она вчера ночью со свидания и видит, как колдунья стоит в белом саване, прислонившись к своему дому, голова ее упирается в конек дома, а огромные желтые глаза устремлены в небо.

У Олега по телу пробежали мурашки.

— И что же дальше? — спросил он тихим голосом, будто боялся, что его услышит сама ведьма.

— Астрид тихонько прокралась мимо, потом изо всех сил бросилась бежать!

— Вот это, да! — только и вымолвил Олег…

— Подбегает к своему дому, а из подворотни навстречу ей выскакивает свинья!

— Тоже — колдунья?

— А кому же еще быть? — убежденно ответила Халльгерд. — Она успела превратиться в свинью, перегнать Астрид и броситься ей под ноги!

Они еще поговорили о чудесах, которые творились вокруг, потом перешли на разговоры о сверстниках. Олег поближе придвинулся к Халльгерд, часто поглядывал на профиль ее лица с прямым длинноватым носом, полными щеками, глубокопосаженными глазами и мучительно раздумывал, как ее поцеловать. Наконец не выдержал, приподнялся и чмокнул ее в шершавую щечку. И тотчас его всего будто обожгло жаром, голова пошла кругом. Он вскочил и в каком-то необыкновенном восторге побежал по направлению к деревне. Дома, быстро скинув с себя одежду и накинув ночную рубашку, долго лежал в постели, вперив взгляд в потолок. Его распирало чувство радости, потом к нему добавилось умиление и нежность к Халльгерд. Она казалась ему самой красивой и самой дорогой на свете…

Утром, чувствуя сладкую тревогу в груди, отправился к своему другу Рольфу, жившему наискосок от него. Отец его сгинул в набеге на Германию, мать умерла во время какого-то свирепого поветрия, скосившего добрую треть населения деревни. Рольф остался сиротой и жил у своего дяди, Торкеля. Торкель ни в каких походах не участвовал, стучал себе в кузнице на конце своего земельного участка, делал работу для всей округи и пользовался уважением крестьян. Своему ремеслу он выучил и племянника. Рольф, как игрушку, кидал тяжелую кувалду и вырос в такого здоровенного парня, с которым никто не решался связываться.

Рольф вышел из дома, покачивая широкими плечами, хмурый и неразговорчивый. Впрочем, Олег не обращал внимания на его мрачный вид. Рольф всегда был таким, молчаливым и неулыбчивым. С виду казалось, что его ничто не трогало. Но Олег знал, что порой он бывал добрым и ласковым, но иногда на него находили приступы ярости, тогда он начинал крушить все вокруг себя и бушевал до тех пор, пока сам не успокаивался.

— Привет, Рольф, — сказал Олег, трогая тяжелую руку друга. — Ты не забыл, что нас ожидает сегодня?

Рольф слегка кивнул головой, давая понять, что не забыл. Так уж повелось с давних пор, что парни соседних селений, расположенных по разные берега фиорда, соревновались в умении брать приступом крепость. Была она когда-то построена для забав на небольшой площадке горы. Стена была чуть выше человеческого роста, в ней был узкий проход — ворота, как его называли. Каждое последнее воскресенье месяца проводились военные игры: парни по очереди штурмовали и защищали крепость. Сегодня очередь брать ее приступом была за их селением.

Олег и Рольф подошли к дому, где жил их друг Эгиль. Едва они позвали его, как тот выскочил на улицу, веселый и улыбающийся. Был он невысокого роста, узкий в поясе, юркий и увертливый. На его круглом лице выделялись широкопоставленные синие глаза. Они поражали тем, что собеседнику всегда казалось, что он смотрит мимо него. Взгляд был таким шустрым, таким неуловимым, ускользающим, что создавалось впечатление, будто Эгиль чего-то постоянно выискивал, чего-то высматривал, что-то выглядывал. Олег ценил его за находчивость и сообразительность, но осуждал за пронырливость, бесцеремонность и жадность.

— Сегодня воюем? — спросил он его, хлопнув ладошкой по спине.

— Зададим жару северянам! — ответил тот тонким голосом.

— Тогда собираем остальных викингов.

К полудню около тридцати парней собрались на окраине деревни. Одеты они были в панцири и шлемы, сделанные из железа, сшитые из кожи буйволов или из нескольких слоев материи, как новых, так и потрепанных; в руках они держали щиты и деревянные мечи и пики, затупленные с концов. Олег построил их в два ряда, проверил снаряжение и вооружение и остался доволен.

— Скоро должен прибыть из набега Гастинг, — сказал он. — Предводитель викингов обязательно поинтересуется, кто вышел победителем в последней схватке. Может, самых смелых и отчаянных возьмет с собой. Так что постарайтесь изо всех сил проявить себя в предстоящем сражении!

— А-а-а! — взревели парни, вздымая оружие и щиты над собой.

Двинулись к крепости, которая находилась в получасе ходьбы. Шли парни, знавшие друг друга с детских лет, привыкшие переносить трудности на охоте, в земледельческом труде и военных упражнениях, играх и забавах. Они состязались друг с другом в опасных прыжках с высоких гор, через рвы и ручьи, стремительных скачках на лошади. Они вырабатывали в себе умение уклоняться в сторону от летящей стрелы или брошенного копья, соперничали в быстроте бега, плавании, способности как можно дольше держаться под водой, в метком бросании камней рукой или пращей. И, конечно, они мастерски владели оружием — мечом, копьем, луком со стрелой, потому что обучались с детских лет. К своим четырнадцати-пятнадцати годам это были смелые и мужественные воины, готовые к битвам и сражениям.

Свое умение они вырабатывали не под давлением пожилых воинов, а в силу традиций, которые передавались из поколения в поколение.

Но вот и крепость. Она уже была занята северянами. Те, увидев противника, дружно взметнули оружие вверх и выкрикнули воинский клич. Южане ответили тем же и тут же кинулись на приступ.

Часть воинов стала приставлять принесенные с собой лестницы к стене и взбираться на нее, а остальные во главе с Олегом и Рольфом бросились к воротам. Здесь Олег поставил самых сильных и мужественных парней, потому что у ворот чаще всего решался исход боя.

Рольф перед крепостью разорвал на себе рубашку, откинул в сторону щит и рванулся на защитников с одним мечом, раздавая удары направо и налево; против него невозможно было устоять. Олег и еще несколько сильных воинов помогали ему, не давая противнику окружить и сбить его с ног: поверженный на землю выходил из битвы.

Однако командир северян был давно знаком с силой и напором Рольфа и против него выстроил два ряда самых сильных бойцов. Обе стороны бились отчаянно. Оружие было отброшено в сторону, дрались кулаками, хватали друг друга за что попало; слышалось буханье ударов, словно в поле молотили цепами. Слышались крики, восклицания дерущихся, сражение шло во всю силу.

Так продолжалось некоторое время. Но потом становилось все яснее, что северяне брали верх. Сначала медленно, но затем все заметнее они продвигались вперед, оттесняя южан от крепости. Рольф пришел в неистовство, он творил чудеса, каждый удар его или повергал противника наземь или заставлял отпрянуть назад. Лицо его было в крови, тело в ссадинах, но он бился, не замечая сыпавшихся на него ударов.

Однако был сбит с ног Олег, упали стоявшие рядом бойцы, и Рольф оказался в окружении. Его повалили на спину. Он рычал, выл от бессилия, но все напрасно: он был выведен из боя.

Южане отступили. Едва они отошли на десяток шагов от крепости, как за их спиной раздался торжествующий клич защитников. Северяне прыгали от восторга, кричали, визжали, выкрикивали обидные слова в адрес побежденных. Радость победы изливалась в полную меру и во всю силу юношеских глоток.

Под градом насмешек южане отошли за поворот дороги и скрылись с глаз противника. Крики тотчас стихли. Тогда все, не сговариваясь, уселись, где кто как мог и стали отдыхать, каждый про себя молча переживая горечь поражения. Это случалось и ранее, и не только у них, но и у северян. Но сегодня было вдвойне обиднее, потому что произошло накануне прихода кораблей Гастинга. Знаменитый викинг устроит всеобщее пиршество, и уж там северяне не упустят возможности посмеяться над побежденным воинством.

Олег сидел и представлял себе, что творилось в крепости. Северяне вытащили принесенные с собой бочонки, выбили у них днища и кружками черпают из них пиво, закусывая разной снедью; раздаются тосты в честь победителей, хвалебные выкрики, а главное — насмешки в их адрес, в адрес побежденных южан. Происходило все так, как когда-то побеждали они, южане… Вот и сейчас рядом в ними стоят бочонки с пивом, и лежит принесенная ими еда. Но никто не глядит на них, ни у кого нет аппетита. Может, через полчаса-час и примутся за пищу, но это будет не пир победителей, а скорее тризна по утерянной победе.

А там, в крепости, торжествуют. Уселись в кружок, передают друг другу кружки с хмельным, пьют пиво, нарочито заливая себе грудь горячительным напитком, рвут крепкими зубами мясо и хлеб и от избытка чувств веселятся, орут, забыв обо всем на свете…