Фредерик Форсайт - Чудо Страница 2

Вновь опустился на колени и плотно забинтовал поврежденную лодыжку. Затем смочил повязку водой, теперь она приятно холодила кожу. Американка испустила вздох облегчения.

– Ну что, до площади теперь дойдешь? – спросил ее муж.

Женщина встала, ощупала лодыжку, слегка поморщилась от боли.

– А вы как думаете? – спросил турист садовника.

Тот пожал плечами.

– Мостовые здесь булыжные, неровные, народу толпы. Без лестницы все равно ничего не увидишь. Но праздник обычно продолжается до глубокой ночи. Так что вам будет что посмотреть. А в августе состоится новый Палио. Вы сможете остаться до августа?

– Нет. Дома дел полно. Надо приглядывать за скотом. Поэтому мы вылетаем обратно уже на следующей неделе.

– Вон оно что… Идти ваша жена может, но только очень осторожно.

– Давай посидим еще немножко, хорошо, милый? – спросила жена.

Турист кивнул. И снова оглядел двор.

– Вы говорили, чудо? Какое еще чудо? Да и священной гробницы здесь что-то не видать.

– Гробницы нет. И святого – тоже. Пока. Но я надеюсь, настанет день, и она здесь появится.

– Так что же тут случилось ровно тридцать один год тому назад?

История садовника

– Вы участвовали во Второй мировой войне? – спросил американца садовник.

– Само собой. Флот США. Тихоокеанский театр военных действий.

– Но не здесь, не в Италии?

– Нет. Мой младший брат воевал в Италии. Под командованием Марка Кларка.[1]

Садовник кивнул. Глаза смотрели задумчиво, словно были устремлены в прошлое.

– Весь 1944 год союзники сражались на Итальянском перешейке, пробивались от Сицилии на север Италии, а затем – к австрийской границе. Весь этот год немецкая армия то наступала, то отступала. Отступление было долгим. Сначала они были союзниками итальянцев, затем, после капитуляции Италии, превратились в оккупантов.

Особенно яростные и упорные бои разгорелись здесь, в Тоскане. Командовал немецкой группировкой маршал Кессельринг. Противником его были американские войска под командованием генерала Кларка, британцы под командованием генерала Александера, а также участники французского Сопротивления под командованием генерала Жуина. К началу июня линия фронта подступала уже к северным границам Умбрии и юго-западным Тосканы. К югу отсюда местность сильно пересеченная, горные хребты, холмы, долины, где протекают сотни рек и ручьев. Дороги вьются по горным склонам. Другого проезда для транспорта просто не существует. Такие дороги ничего не стоит заминировать, к тому же они простреливаются из долин и со склонов. В горах полно укромных мест, где можно разместить артиллерийские установки и снайперов, и противник попадает под огонь, укрыться от которого просто негде. А потому обе стороны несли большие потери.

Сиена превратилась в сплошной лазарет. Медицинские службы вермахта открыли здесь несколько военных госпиталей, свободных коек в них почти никогда не было. К концу операции все они были переполнены, и тогда под госпитали реквизировали несколько монастырей. А союзники все продолжали наступать. Кессельринг приказал отправить всех относительно легко раненных на север. День и ночь двигались по дорогам колонны машин медицинской службы. Но тяжелораненым, тем, кто совсем не мог передвигаться, пришлось остаться. Многие умирали, их хоронили прямо за стенами города. В лазаретах стало немного посвободнее. Но ненадолго. Бои вспыхнули с новой силой, линия фронта приближалась. За десять дней до сдачи Сиены сюда привезли немецкого хирурга, совсем молодого, только что из колледжа. Никакого опыта у него не было. Пришлось учиться оперировать прямо на ходу. Он почти не спал, запасы провианта и медикаментов иссякали…

Издалека раскатами в синем летнем небе прозвучал рев – это последние участники парада входили на Пьяцца дель Кампо. Каждый из представителей соперничающих контраде должен был сделать круг по песчаной дорожке, насыпанной прямо поверх булыжника. Еще более громкий крик приветствовал появление карроччо, телеги, запряженной быком, в которой и везли вожделенное знамя, главный символ всего этого торжества.

– Германские силы в этом секторе были представлены Четырнадцатой армией под командованием генерала Лемельсена. Звучит впечатляюще, но на деле ряды ее изрядно поредели, солдаты и офицеры были истощены месяцами жестоких непрерывных сражений. Основную ударную силу представлял у них Первый парашютный полк под командованием генерала Шлемма. И все подкрепление, что удавалось получить с моря, Шлемм тут же перебрасывал в горы, к югу от Сиены. Там находился его правый фланг. На левом фланге, в глубине континента, держала оборону изрядно пощипанная противником 90-я гренадерская дивизия Панзера, пытаясь сдержать наступление Первого бронетанкового полка США под командованием генерала Хармона. Прямо в центре стояла Пятая армия генерала Марка Кларка. А отряды французского Сопротивления генерала Жуина вышли непосредственно к Сиене. И были подкреплены с флангов Третьим алжирским пехотным полком и Вторым марокканским пехотным. Вот какие силы противостояли солдатам вермахта на протяжении пяти дней яростных сражений, с 21-го по 26 июня. Затем американские танки прорвали укрепления, и Сиена оказалась окруженной с двух сторон, с востока и уже чуть позже – с запада, французами. Немцы начали отступать, унося с собой раненых. Среди них были пехотинцы, танкисты, бойцы из дивизии люфтваффе. 29 июня к югу от города состоялась последняя и решающая схватка с силами союзников. Она была яростной, борьба шла по большей части врукопашную. Под покровом ночи на поле брани вышли немецкие санитары и стали выносить раненых. Их было сотни, и всех их, и немцев, и союзников, переправляли в Сиену. Генерал Лемельсен, видя, как его окружают с обоих флангов, и рискуя оказаться блокированным в Сиене вместе со всем своим Первым парашютным полком, вымаливал у Кессельринга разрешение выпрямить линию фронта. Разрешение было получено, и его войска отошли в город. Сиена просто кишела солдатами. Раненых было так много, что весь двор под стенами старого женского монастыря превратился во временное убежище и полевой госпиталь для сотен новоприбывших солдат. Ими пришлось заниматься молодому немецкому хирургу. Было это 30 июня 1944 года.

– Здесь? – спросил американец. – Это и был полевой госпиталь?

– Да.

– Но здесь же никаких удобств. Ни водопровода, ни электричества. Должно быть, приходилось нелегко.

– Да уж.

– А сам я в это время возвращался на авианосце домой. У нас там не то что больница, для раненых был оборудован целый санаторий.

– Вам повезло. Здесь же люди лежали прямо на земле, там, где их оставили санитары. Все вперемешку. Американцы, алжирцы, марокканцы, англичане, французы и с сотню тяжелораненых немцев. Их просто бросили здесь умирать.

– А что же хирург?

Мужчина слегка пожал плечами:

– Что хирург… Он принялся за работу. Делал все, что мог. При операциях ему ассистировали трое санитаров. Другие добровольные помощники врывались в окрестные дома, забирали оттуда матрасы, ковры, одеяла, все, на чем можно лежать. Забирали простыни и скатерти. Простыни можно было рвать на бинты. Никакой реки, если вы успели заметить, через Сиену не протекает, но несколько столетий тому назад местные жители прорыли в водоносном слое сложную систему подземных каналов, что позволяло получать воду из горных источников и ручьев, она текла прямо под улицами. Ну и, разумеется, были прорыты колодцы. И вот санитары бегали за водой с ведром на цепи к ближайшему отсюда.

Из одного дома принесли большой кухонный стол и поставили прямо здесь, в центре, между розовыми кустами. На нем и проводили операции. Медикаменты заканчивались, и о соблюдении хотя бы примитивной гигиены уже не могло быть и речи. Хирург оперировал с рассвета до наступления темноты. А когда наступала ночь, бежал в ближайший военный госпиталь и вымаливал дать ему керосиновые лампы. И в свете этих ламп продолжал оперировать. Но это было безнадежное занятие. Он знал, что все эти люди все равно умрут.

Раны попадались просто ужасные. Были люди, изорванные осколками в клочья. Обезболивающие кончились. Были солдаты, пострадавшие от мин, разорвавшихся всего в нескольких ярдах. В телах других глубоко застряли осколки. Попадались раненые, чьи конечности были раздроблены пулями. И вот, вскоре после наступления темноты, во дворе появилась девушка.

– Какая девушка?

– Просто девушка. Из местных, итальянка. Или молоденькая женщина лет двадцати с небольшим. Немного странная. Хирург заметил, что она стоит и не сводит с него глаз. Он кивнул, она улыбнулась, и он продолжил оперировать.

– И чем же она была странная?

– Бледное овальное лицо. Такое ясное и безмятежное, точно безоблачное небо. Волосы короткие, но не завитые, как было принято носить в те дни, а прямые, чуть выше плеч. Кажется, такая стрижка называется «Паж». Словом, очень аккуратная, совсем не кокетливая прическа. И еще на ней было нечто вроде хлопковой накидки бледно-серого цвета.