Александр Косарев - Заметки кладоискателя. Выпуск №19 Страница 2

Что же является самым главным для человека, вынужденного срочно

прятать своё (или чужое) имущество? Не догадываетесь? Всё просто. Самым главным для него является лишь одно – не позабыть, где именно спрятан клад!!! Да, да и это не шутки. Ведь человеческая память инструмент далеко не совершенный. Кто из нас в жизни не забывал, куда положил ту или иную вещь? Все забывали, не раз и не два. Но одно дело запамятовать, куда вчера положил горсть мелочи, и совсем другое – забыть, куда закопал фамильные сокровища, которые по крохам собирали многие поколения. Следовательно, рыть яму там, где просто взбрело в голову, не следует ни в коем случае. Место захоронения должно быть тем или иным образом вписано в окружающую его местность, чтобы сама природа подсказывала, где находится заветный тайничок. Но подсказывала только тому, кто в курсе дела.

В общем, вы понимаете, что без какой-то вербальной подсказки, наличия некоего особого предмета поблизости, сокровенное место может быстро затеряться в безликой местности. Этим приметным предметом вполне могут быть: большой камень, группа старых деревьев (например, дубов), отдельно расположенные или особо прочные сооружения. На сооружениях нужно остановиться отдельно, поскольку здесь фантазия кладозарывателей просто не знает границ. Здесь фигурируют и углы старинных особняков, и церковные ограды, отдельно стоящие беседки и сторожки, мощные стационарные колодцы, и подвалы, устроенные под подвалами, маяки и даже могильные курганы. Используется и сама окружающая нас местность, как таковая. Например, большой любовью пользуются реки. Обрывистые берега, остроконечные выступы берегов в речную долину, места слияния рек с ручьями, речные острова, резкие изгибы дорог, резкие же изгибы оврагов, и прочее и прочее.

Цель в данном случае преследуется только одна – оставить свой клад в столь примечательном и неповторимом месте, что при первом же взгляде на него мигом восстанавливается вся, уже было совсем позабытая картина его первоначального захоронения. А уж когда картина восстановилась…, то значит и до сокровищ осталось совсем чуть-чуть.

Что ж, теперь и для нас настало время внимательно присмотреться к прилегающей к храму местности, чтобы хотя бы в первом приближении оценить вероятность захоронения ценностей. Непосредственно сами развалины церкви окружал небольшой парк, но не думаю, чтобы он был удобным местом для устройства тайника. Парк был невелик, просматривался насквозь и, конечно же, разрытая или неожиданно просевшая земля тут же привлекла бы к себе внимание посторонних. Устраивать тайники в самой церкви так же было не лучшим вариантом. Внимательный взгляд быстро обнаружит свежую кладку, легко отличит старопокрашенную часть стены от той, на которой краска лежит давно.

– Подземные проходы! – подскажет мне заинтересованный читатель, – можно спрятать там.

– Спрятать можно, – охотно соглашусь я, – но…, не сохранить. Тем более что эти так называемые подземелья были явно не равноценны по своему функциональному предназначению. Тот из них, который вёл на восток, в сторону озера выхода на поверхность не имел. А значит, это был обыкновенный водосток, очень часто устраиваемый вблизи капитальных церковных сооружений. А что такое водосток? Это очень узкий каменный коридорчик, протиснуться через который взрослому мужчине весьма непросто, а что-либо в нём делать он точно будет не в состоянии. Ребёнок до десяти лет сможет там передвигаться без труда, но разве доверишь этакому мальцу секретную миссию по сокрытию церковных раритетов? Нет, конечно!

Вот ход, который шёл в общем направлении на юг был более приспособлен для передвижения. Он имел ширину около полутора метров в ширину и был сделан из кирпича (только пол из дикого камня). Но вот проблема, чтобы что-то там спрятать пришлось бы либо ломать пол, либо пробивать ломом стенку. И на поверхность мигом выплывают всё те же проблемы по надёжной маскировке мест недавних работ. Нет, подземные помещения и подвалы были явно не лучшим местом для быстрого сокрытия столь массивных ценностей. Тогда где? Зарыть в поле, а поле для верности перепахать…? Снимок из космоса показывал, что наши развалины со всех сторон окружены именно полями. Что ж, задумка в принципе неплохая. Единственное неудобство – глазастые соседи.

Если заниматься такого рода работами ночью то наверняка вызовешь вполне обоснованные подозрения у ближайших соседей, ведь по ночам пашню никогда не обрабатывают, поскольку получается криво и косо. Но ведь и днём подобными делами заниматься тоже не с руки! Ведь прежде чем приступить к маскировочной пахоте придётся выкопать яму метра в 2 глубиной (а это 3 часа работы). Потом нужно будет перенести в неё некие ящики или сундуки и закопать их (на глазах у всех). Можно было не сомневаться в том, что по прибытию чекистов из российского НКВД, как им тут же шепнут на ухо о странных работах, которые вёл тот-то и тот-то, и копали они там-то и там-то!

Следовательно, у тех лиц, кто занимался сокрытием ценностей, было не так уж много возможностей для организации надёжного тайника. Оптимальным было бы спрятать всё церковное хозяйство не слишком далеко от храма, чтобы это место всегда находилось под присмотром. И в то же время данное место должно было надёжно скрывать все работы, которые там бы велись. Я ведь уже писал о том, что отдельно стоящие рощи часто используются для захоронения ценных либо нежелательных (для хранения дома) предметов. И, конечно же, нам было интересно, нет ли чего-нибудь подобного не так далеко от Вецкалснавской церкви? Оказалось, что очень даже есть!

Если от центра разрушенного немцами храма двигаться на северо-восток, то где-то через полтораста метров можно добраться до небольшого леска, размером двести на четыреста метров. Пусть данный лесочек не столь велик, но по площади он как минимум в шесть раз больше парка вокруг храма! Лес сильно запущен, обезображен хаотическими вырубками и вообще-то весьма неказист. Зато прямо по его центру в направлении с юга на север проходит странного вида канава, похожая на остатки какого-то старинного рва. Ну чем не замечательный местный ориентир? Будь у меня такая нужда, я бы спрятал то, что дорого сердцу, именно здесь в этом лесу! И лучшего места для клада «до востребования» найти достаточно мудрено.

Те есть всем понятно, что деревья в лесу могут со временем срубить, а на их месте, скорее всего, вырастут новые, но подобного рода канавищу, длиной в добрые четверть километра, точно никуда не денешь! А кроме того большая часть данного леса довольно густо испещрена провалами в земле, один из которых было совсем несложно немного углубить и превратить во временное пристанище для церковных раритетов. Благо никому из местных жителей просто так болтаться по этим буреломам в голову не придёт, значит и шансы встретить нежданного свидетеля минимальны.

Так что в первую очередь было решено тщательно «прозвонить» именно северо-восточную рощу, и в особенности тот её район, который прилегал к центральной канаве. Работать поисковику в Латвии вообще тяжело из-за всеобщей подозрительности, особенно на открытой местности. А работая в подобного рода лесочке, мы были гарантированно избавлены от подобного весьма нежелательного внимания.

В общем, задача для опытных кладоискателей была не такая уж трудная. Да, на «прозвонку» всей рощи могло уйти до десяти часов, но мы в глубине души рассчитывали на определённого рода везение. Ведь масса захоронения ожидалась довольно большой, и поэтому сетка сканирования могла быть не такой частой. В общем, так оно на самом деле и получилось. Не прошло и часа с начала работы, как оператор, обрабатывающий левую (наиболее приближенную к церкви) часть леса, подал по рации условный сигнал…

Наверное, многие из вас задаются следующим вопросом: – Почему же информатор ждал столь долго, прежде чем решился вернуться на место заложения клада? Ответ, как мне кажется, кроется в биографии несостоявшегося богача. Смотрите. Клад он закапывает осенью 1940-го, а в июне следующего года начинается война. Активное сотрудничество с оккупантами, а возможно и служба в карательных отрядах вынуждает героя нашего короткого повествования в 1944 г. оставить родину и бежать в Германию. Весьма возможно и то, что на чужбине жизнь латвийца была совсем не сладкой. Так что, скорее всего своей новой семьёй он смог обзавестись только к 45 годам (1947 г.). Работа на непрестижных работах, забота о детях…, так что только к 1967 он смог собрать достаточно денег на поездку.

Однако в те времена нечего было и думать о поездке в Советский Союз, ведущий сразу несколько необъявленных войн с мировым империализмом по всему миру. Запад (в широком смысле слова) был несомненным и коварным врагом социализма, а все прибывающие из-за границы личности были шпионами или уж как минимум профессиональными диверсантами. Так что пришлось беглому латвийцу ждать аж до 91-го года, т.е. до той поры, когда СССР начал распадаться на составные части и наконец-то в некоторых этих частях всесильное КГБ ослабило свою железную схватку. К тому времени его сын переехал с семьёй в Швецию, и по истечению некоторого срока выхлопотал шведский паспорт и для отца.