Александр Бабчинецкий - Иван III. Новгородское противление. Роман Страница 2

Вот так и остался странник в том монастыре. Поначалу побыл послушником, усиленно приобщаясь к духовной жизни. А в скором времени принял постриг и стал чернецом, в иночестве Евтихием. Поселили его в келье рядом с кельей иеромонаха Макария. Чернец сидел в иноческой одежде перед свечой и переписывал книгу «Деяний апостола Павла». Игумен посещал сего инока и благословил на написание истории о покорении Великого Новгорода Иоанном III Васильевичем.

Когда позвонили к обедне, иеромонах пошёл в церковь и стал служить. В середине службы явился в храм сей инок и пропел всю обеденную службу до конца. Ему дали просвиру и позвали вместе со всеми в трапезную. Там инок читал жития святых. Хорошо читал, гладко, сладкоголосо. Иноческие труды исправлял усердно, время проводил в работе и молитвах, ничего не имел, кроме одежды, и пищу вкушал раз в неделю.

Первая глава

Тихо в зимнем лесу, тихо до жуткости. Порой взмахнёт крыльями крупная птица, а иногда с зелёной пелерины какой-нибудь вековой ели сползёт белое снежное одеяло, свалившись сугробом на осиновую поросль, и снова лес угомонится в белесой спячке. Кажется, что не только природа, но и всё живое замерло до весенних дней, утомившись за прошедшие лето да осень.

Однако это лишь кажущееся. Из немого леса протянулась едва приметная нитка дороги, а чуть поодаль чернела убогая деревенька. Тонули в сугробах тяжёлые избы, где теплилась жизнь, топились печи да мерцали под иконами трепетные лампадки. Там, в бревенчатом жилье, в вечном страхе и безысходной нужде копошились те, кто ежедневно и безропотно делал нужное дело. Жизнь этих людей, именуемых крестьянами, была до неразличимости слита с жизнью природы. Только благодаря ей жители этой, да и других деревушек могли меньше страдать от нестерпимого голода и холода.

Из лесной глухомани дорога привела к воротам большого города и далее по многим улочкам да переулкам к островерхим теремам и дворцам, обитатели которых корчились в муках неудовлетворённой алчности и уязвленного честолюбия.

Несмотря на поздний час покои великого князя Московского были тщательно освещены, однако многочисленные гости государя не сидели за пиршественными столами, а стояли небольшими группами или просто сидели, находясь в томительном ожидании. Чем же оно могло быть вызвано?

В пятницу, а именно этот день седьмицы подходил к концу, 22 января в семействе Василия Васильевича ожидалось рождение ребёнка. Великая княгиня Мария Ярославна должна была вот-вот разрешиться от бремени. В старину было принято, что перед наступлением потуг родильница ходила в баню с бабкой и женщинами4. Этому обычаю следовали не только боярское сословие, но и сами царицы.

Великий князь был ещё довольно молод и в своём двадцатипятилетнем возрасте страстно желал иметь наследника всех своих дел и начинаний, поэтому отринул доброжелательство к государевым гостям и удалился в княжескую молельню, где уже стоял на коленях духовник властвующей семьи. Он так истово отбивал поклоны и шептал молитвы, что первые минуты не замечал вошедшего государя, а когда это произошло при повороте головы, незамедлительно поднялся и знаком осведомился у своего повелителя о состоянии княгини.

– Пока ничего, – с небольшой лаконичностью ответствовал Василий Васильевич и присел в молчаливом ожидании на маленькую расписную скамеечку.

Духовник незамедлительно опустился на колени перед иконой Пресвятой Богородицы.

«О Пресвятая Владычица Дево Богородице, спаси и сохрани под покровом Твоим дщерь мою Марию Ярославну и младенцев, крещёных и безымянных, и во чреве матери носимых. Укрой их ризою Твоего Материнства, соблюди их в страхе Божием, умоли Господа Моего и Сына Твоего, да дарует им полезное ко спасении их. Вручаю их Материнскому смотрению Твоему, яко Ты еси Божественный покров рабам Твоим».

Великий князь поднял голову и прислушался к настойчивому велению кого-то войти в часовню. Призывные звуки наконец были услышаны и сваященником, который незамедлительно открыл дверь.

– Радуйся, княже, государыня наша Мария Ярославна, Божиею милостью разрешилась от бремени младенцем мужескаго полу и оная призывает господина и мужа своего принять на руки княжеского наследника.

Василий Васильевич вместе с известившим и духовником торопливо покинули часовню и вскоре стояли перед постелью роженицы. Священник тут же давал молитву младенцу, родильнице, бабке и всем присутствовавшим при родах женщинам. Потом младенца понесли в баню, туда же ходил смотреть на новорожденного сам государь. Затем патриарх совершал в присутствии великого князя молебен о даровании ему царевича. Следующим днём по церквям и монастырям отправляли молебны, раздавали милостыни нищим да убогим, освобождали из тюрем неважных преступников. И тут же государь дал приличный стол только для духовенства; стрельцов и других чинов одаривали.

Через несколько дней церковь вспоминала «перенесение мощей святителя Иоанна Златоуста». В его честь младенец и был наречён Иоанном. Однако не забыли и святого Тимофея, которого Иван чтил всю жизнь как своего второго Небесного покровителя.

Крещение младенца совершили игумен Троице-Сергиева монастыря Зиновий и архимандрит Чудова монастыря в московском Кремле Питирим. Оба являлись выдающимися церковными деятелями того времени и немало совершили во славу Божию, а также многим делом было устроено так, чтобы их крестник унаследовал престол отца.

** ** ** ** **

Иван не стеснялся своих слёз, да и скрывать их не собирался. Он размеренным шагом пересёк небольшое пространство, отделявшее царские палаты от обители архимандрита Чудова монастыря в московском Кремле. Княжич в торопливом порыве смело отстранил ладонью вставшего перед ним монастырского стражника с бердышем5 в руках. Последний с чисто чиновничьей обязанностью предстал перед царственной особой, выказывая своё прилежание к службе.

– Прочь, холоп, – взвизгнул властительный отрок, поднимаясь по широкой лестнице, устланной домотканной дорожкой до самого верха.

Следующий страж у дверей не рискнул преграждать путь стремившегося попасть внутрь покоев, ибо видел не только расширенные страстной решимостью глаза, но и явные знаки княжеской власти на богато убранном платье: красных соколов также стилизованные изображения солнца.

Питирим только вошёл в свои покои. Он по-старчески устал от навалившихся на него забот после вполне ожидаемой смерти великого князя Василия Васильевича (Тёмного). Желтоватые персты спокойно лежали на подлокотниках кресла, в котором успокоился в приятном отдохновении архимандрит Чудова монастыря. Он уже слился с вкравшейся в помещение тишиной. Она усладила расслабленностью всё тело. Но что это там?

Внезапно пока ещё чувствительный слух уловил посторонний шум, который появился снаружи. Надо было встать и убедиться в прозорливом подозрении. Распахнувшаяся дверь устранила все вопросы и сомнения. На пороге стоял старший княжич, и его душевное состояние отлично виделось на раскрасневшихся щеках. Он в порывистом откровении опустился на колени перед Питиримом, разрыдавшись.

Ещё раньше, несмотря на свои шестнадцать лет Иван был вполне взрослым и семейным человеком. В 1454 году отец выделил ему собственный удел – Переяславль-Залесский с округой. Здесь под присмотром отцовских доверенных лиц княжич овладевал нелёгким искусством управления людьми. А зимой в восемнадцатилетнем возрасте он стал отцом. 15 февраля у него родился сын от первой жены Марии Борисовны Тверской, которого нарекли в честь Иоанна. Предтечи. И теперь этот молодой мужчина спасовал от раскрывшейся перед ним семейной трагедией, в центре которой стоял его умерший отец.

Как «великий Русских стран православный христианский царь» Иван был обязан до последнего дня существования мира исполнять свой долг. Суть его – ответственность правителя за порученных ему Богом людей. Именно так за десять лет перед тем наставлял Ивана его духовный отец, ростовский архиепископ Вассиан:

«Ты же, убо, государю, духовный сыну, не яко наимник, но яко истинный пастырь, подщися избавити врученное от Бога словесное ти стадо духовных овець от грядащего волка».

Пламенный проповедник уже давно спал вечным сном в своей каменной гробнице под сводами ростовского собора. Но его духовный сын решил делать то, к чему был призван. Он обязался править так, словно и не замечал, что грозный ангел уже протиснулся в двери. В обстановке всеобщей тревоги он увидел свою задачу в том, чтобы не допустить паники, отчаяния и малодушия. Его подданные должны заниматься своим привычным делом. И ежели Господь и вправду решит свести счёты с людьми, то найдёт их всех, включая и самого государя.