Михаил Ежов - Метаморфоза. Историко-приключенческий роман Страница 2

Потом внезапная потеря зрения. Он почти ослеп на левый глаз и именно в тот момент, когда заканчивая первую часть своего романа, описывал душевные муки, потерявшего зрение князя киевского Владимира Святославича. Приговор врачей был суров. Вероятность восстановления зрения – один процент. Слишком поздно обратился за помощью. Не через двенадцать, а через сорок восемь часов. Тогда спасло лишь чудо. Это чудо произошло в этой же церкви. Узнав о его беде, его друг Георгий, в тот же день провел обряд соборования.

Зрение восстановилось, практически полностью. Все остальное по сравнению с этим, можно считать мелочами, о которых и не стоило вспоминать. Больше всего в это время он боялся за здоровье и жизнь своих близких, потому что понимал, что эти все те, кто ему дорог, находятся в не меньшей опасности, чем он сам. Особенно сильно Михаил переживал за жену. Её душе приходилось преодолевать те же испытания, что и ему. Это была страшная ломка. Ломка собственной гордыни, вечные противоречия и сомнения.

Жизнь распорядился так, что последние годы они постоянно были рядом. И каждому из них досталось по полной. Но они вместе держали удар, потому, как знали ради чего, а точнее ради кого это делают. В тот день, когда они узнали, что Марина ждет ребенка – были безмерно счастливы. Два долгих года они ждали этого момента. Все остальное в этом мире просто отошло на второй план. Еще задолго до ее беременности они знали, что должна родиться девочка и знали ее имя.

Они верили и не верили своему счастью. Вместе заботились о малыше. Каждый день беременности жены и уже после рождения дочери, Михаил боялся за жизнь и здоровье Марины и ребенка. Он превратился в ценного пса, который лежа на пороге их жилища заступил на его охрану темной ночной порой. Он знал, что сейчас жена и дочь слабы и особенно беззащитны, а потому ждал удара, в это самое больное и слабое место. Он готов был закрыть их собой от всех невзгод и болезней, чтобы ребёнок успел подрасти и встать на ноги. Лишь только хватило бы сил и отпущенных ему свыше дней жизни.

Когда он находил время писать, даже для него оставалось полнейшей загадкой. Но роман складывался строка за строкой и в конце лета он закончил его последнюю – третью часть. Иногда ему казалось, что вместе с окончанием романа, закончиться и его жизнь. Ведь он рассказал все, что должен был рассказать, что еще нужно? Но первые шаги, сделанные дочкой и ее первые слова, накрепко привязали его к этому миру. Или время еще не пришло. Кто знает? Вот и сейчас он приехал к своему другу, не только отстоять службу, а за тем пообщаться по душам. Он привез ему распечатанную рукопись, для прочтения. Найдет ли он для этого время? Ну даже если не найдет, роман все равно останется у него, когда-нибудь дойдут руки. Только здесь в храме он начинал понимать, зачем ему так нужно было отдать ее именно ему.

Возможно рукопись это – ключ. Ключ к человеческой памяти, памяти о том, что когда-то уже было. С нами или нет? Одному богу известно, что вспомнит его друг священник. Эта память о прошлом просыпалась не сразу. Для этого нужен был толчок – экстремальная ситуация в которой в минуты крайней опасности восприятие реальности и работа всех органов чувств и головного мозга человека обостряются до предела. Тогда просыпается память. Или ключ, который, как ключ от сейфа отпирает секретный механизм и дает доступ к тем архивам памяти о прошлом, которые были заблокированы, в тот момент, как только человек осознал себя в этом мире. В общем-то все так же логично, как и в то же время абсурдно.

А иначе как объяснить, что пришедшие в Славянск вместе с человеком, помнящим свое прошлое, под псевдонимом Стрелков полсотни бойцов, вооруженных лишь легким стрелковым оружием, несколько месяцев с успехом держали оборону, против всей украинской армии и нескольких батальонов наемников. А затем, нанеся укропам ощутимый урон, вышли из окружения практически без потерь, но уже целым полком и на бронетехнике, захваченной у врага. Вот это фантастика? То, что и в кошмарном сне не присниться любому военному стратегу.

Война способствовала пробуждению памяти. Подобное притягивает подобное. Стрелковцы начали, а укропы Градами, Смерчами, штурмовой авиацией помогли народу вспомнить о великом прошлом Руси, о ее божественном предназначении. Недаром почти каждый ополченец, воюющий на Луганщине и Донбассе – верующий. Сражаются за Веру за Святую Русь, против фашистов, а уж потом за язык, против олигархов и тому подобное…

От этих мыслей его оторвала наступившая в церкви тишина. Михаил огляделся вокруг себя. Служба закончилась, народ разошелся, а он так и остался стоять на своем месте, сжимая церковные свечи, почти расплавившиеся от тепла его руки. Из царских врат, вышел его друг, он подождал пока Михаил справиться со свечами, расставляя их перед иконами, а уж за тем они вместе вышли во двор, за церковную ограду.

Там он и передал ему синюю папку, в обычном полиэтиленовом пакете. Затем, поговорив еще немного о том и о сем, друзья расстались. А когда серый кроссовер, рассекая противотуманными фарами осенние сумерки, уже въезжал в город, в маленьком домике, при сельской церкви в свете настольной лампы, священник открыл папку с рукописью…

Глава 2. В гостях

Сколько было пройдено в этой жизни, и сколько ему еще осталось пройти – загадка. Тайна за семью печатями. И даже сейчас, подъезжая к своей панельной девятиэтажке, в одном из спальных районов областного мегаполиса, пробираясь через узкие дворовые улочки, заставленные припаркованными у похожих друг на друга домов машинами и пропуская, движущихся ему навстречу, таких же запоздалых водителей, он не мог отогнать от себя эти мысли.

Вот и знакомый подъезд. Время позднее, все места для парковок у тротуаров заняты. Придется заскочить на газон. Некрасиво, но выхода нет. Да и назвать газоном, этот огороженный бордюром кусок примятой и искореженной земли напротив подъездов можно было лишь условно. Поворот руля, машина без труда преодолела невысокий бордюр и остановилась.

Водитель, заглушил двигатель, выключил свет фар, но выходить не спешил. Приоткрыл дверь. По темному, ночному небу проносились облака, ветер усиливался, оставаясь преимущественно верховым, здесь внизу от него защищали многоэтажные жилые дома, выстроившиеся как бойцы в несколько шеренг на его пути.

Облака становились заметны на фоне луны, которая своим полным диском подсвечивала окрестности. Волк достал тонкую сигарету из полупустой золотистой пачки, пошарил рукой по пассажирскому сиденью, в поисках брошенной там зажигалки, и вскоре темноту салона разрезал небольшой огонек пламени, который тут же погас, превратившись в неяркую красную точку тлеющей сигареты. Этот огонек, то разгорался сильнее, то казалось, совсем затухал, в такт его затяжек, а струйки дыма, вырывались на волю через открытую водительскую дверь и подхваченные легким ветерком, растворялись в ночном воздухе.

Сам же, откинувшись на спинку сидения, он пристально наблюдал за лунным диском и проносящимися мимо него облаками. Но если кому-нибудь удалось бы хорошо присмотреться с близкого расстояния, то он бы увидел в этот вечерний час, очень странного человека, внимательно изучающего ночное светило, в полном оцепенении, глядящего на него немигающими черными глазами, неестественно огромных зрачков.

Сколько прошло времени с того момента, когда он начал осознавать себя в этом мире и снова проходить свой путь с самого начала? Бог не дает человеку памяти – памяти о прошлом. Точнее дает, но потом забирает ее, перекрывая к ней доступ. Наверное, это – правильно. Каждый проходит свой путь от начала и до конца. Имея за спиной лишь только духовный опыт – опыт, в котором сознание спит. В этом и заключается великий смысл свободы выбора, когда все наши поступки продиктованы не опытом нажитом когда-то, а точнее даже не страхом этого опыта, а велением сердца или того непонятного, что называется человеческой душой. Каждый из нас проходит этот путь раз за разом, что бы потом начать его сначала, это восхождение к недостижимой вершине духа.

Что было правильным, а что нет? Сложно понять и оценить. Все что когда-то казалось важным и необходимым, утратило свое значение практически до нуля, а то на что и внимания то особого не обращал – приобрело основной смысл и заполнило его жизнь без остатка.

Все это уже было в разных местах и в другие времена. Вот и сейчас он был где-то далеко. Память открывать очень не просто. К ней либо есть доступ, либо его нет. И другой вариант невозможен. Обрывки образов, событий перемешанные во времени и пространстве, все эти хаотически разбросанные пазлы должны сложиться в единую картинку, а картинки в хронологическую ленту.

Сегодня память опять оказывалась подчиняться. Мысли уносились в далекое детство. Кому это интересно. Начальный период разложения СССР – семидесятые года прошлого столетия. Областной южный город. Все по талонам. Продукты, которые его родители везли из московских командировок. Все одинаковые, хотя нет, не все. Он тогда считал, что люди могут отличаться знаниями, талантами, спортивными достижениями и в этом конкурировать между собой в этой жизни. Примером служили родители, защитившие диссертации.