Арие Бен-Цель - Очень узкий мост Страница 2

В Харькове остановились у родственников, которые тоже собирались эвакуироваться. Оттуда уже уезжали, кто как мог. Родственница-харьковчанка обещала бабушке места в составе эвакуировавшегося госпиталя, в котором она работала, однако в последнюю минуту начальник госпиталя отказал. Так мама с бабушкой Кфира практически застряли в городе. Соседи-украинцы успокаивали: «Не бойтесь. Что будет с нами, то будет и с вами…» Сегодня это звучит более чем сомнительно, а тогда в это, наверное, просто хотелось верить…

За считанные часы до сдачи города по какой-то причине бабушка с мамой были на привокзальной площади. Трудно представить, что там происходило. Быть может, это была очередная тщетная попытка вырваться из сужающегося огненного кольца. Ожидался последний эшелон. «Соня?! Что ты здесь делаешь?» – неожиданно прозвучал до боли знакомый голос из совсем другой жизни. На фоне разношерстной, испуганной, голодной и усталой толпы стоял офицер со своими солдатами. Это был сводный брат бабушки, Изя. Увидев его, бабушка схватилась за голову. Не будем испытывать терпение читателя деталями. Вкратце, Изя, как настоящий офицер, распорядился быстро и четко. Бабушку он отправил домой, маму повел за руку к коменданту города. При виде офицера со свитой все расступались.

Разговор с комендантом города был коротким. Сходу представившись, Изя сказал ему, что случайно встретил сестру с племянницей. Без лишних разговоров комендант выписал два пропуска на последний эшелон.

Эшелон отправлялся на следующее утро, когда вокруг рвались бомбы, а в небе шли воздушные бои. Эшелон уходил под прикрытием авиации. Затем были Урал и Сибирь. Голод и холод. Изю больше не встречали. По слухам, его расстреляли «свои», вроде бы за что-то лишнее, сказанное не вовремя.

Родители Кфира познакомились в Сибири, куда отец приехал искать брата, единственного, оставшегося в живых после войны. Перед самой войной он в качестве не то врага народа, не то ненадежного элемента, был выслан из «освобожденной братской республики» в Нарым. Таково было предисловие появления нашего героя на свет.

Кфир помнил себя с двухлетнего возраста. Это были отдельные эпизоды семейного путешествия на Кавказ. Однако особый след в его детской памяти оставили другие события.

В 1960-м году их навестил дядя отца из США. В то время всех американских туристов, посещавших СССР, по-видимому, можно было сосчитать на пальцах одной руки. Только перед отъездом в Израиль, через 9 лет, Кфир узнал, что дядя Эмиль привез в Ригу книгу Леона Юриса «Эксодус»[3], вышедшую в Штатах не многим более года до этого и естественно запрещенную в Союзе. Эту книгу переводили в подпольных условиях, по частям. Она стала одним из катализаторов борьбы советского еврейства. Вполне вероятно, что дядя Эмиль не был единственным туристом, которого как бы невзначай попросили о так называемом «небольшом одолжении». Однако не возникает сомнений в том, что те, кто просили, представились как сотрудники Израильского Министерства иностранных дел. В далеком будущем Кфиру предстояло с ними весьма близкое знакомство.

Смерть отца в 1966 году оставила в душе ребенка глубокий след на всю жизнь. Через год после этого мать взяла Кфира с сестрой летом в Крым. Кфиру запомнилась их молодая попутчица по купе, подсевшая на какой-то станции. Эта общительная учительница от скуки предложила Кфиру погадать на картах. Он четко запомнил, как она говорила, что после этого путешествия, после того как они получат письмо от одного очень доброго дяди, его ждет другое, гораздо более дальнее путешествие.

Все сознательное детство Кфира проходило на фоне постоянного открытого антисемитизма в школе, ежедневных драк и нередких избиений, не раз провоцируемых учителями, с легкой руки которых Кфиру не позволялось быть лучшим в классе.

Детство кончилось с репатриацией в Израиль, ставшей возможной благодаря стараниям того же дяди Эмиля.

Глава 2

Вкратце о прошлом

Кфир с детства мечтал о приключениях. Виной тому было пристрастие к литературе и богатое воображение. Его героями были Айвенго, Д’Артаньян, Шерлок Холмс… Однако лишь после четырнадцати Кфир начал задумываться над тем, откуда берется столько материала, чтобы изложение приключений героев было так интересно. Было понятно, что в каждом герое на самом деле не один человек, а несколько, и количество приключений на каждого из них формирует собирательный образ. Тем не менее, он ждал. Он ждал в надежде получить свою долю приключений. Ожидание было долгим и скучным. Спасала литература, которая еще больше разжигала азарт искателя приключений – теоретика. Все это на фоне плохой учебы в школе, слабого знания языка (издержки репатриации в Израиль) и тяжелого материального положения дома. Однако развивающиеся интеллект и тело наполняли его энергией в ожидании будущего.

Зная, что по окончании школы предстоит армия, он очень надеялся, что там будни будут более яркими. Получилось так, что в конце курса молодого бойца вспыхнула война Судного Дня. У Кфира было чувство, что он опоздал. Может быть, ему просто повезло. Он избежал этой кровавой бойни, так как недоученным солдатам не доверили ничего более достойного, чем упаковка и загрузка боеприпасов на аэродромах в тылу. Было как-то стыдно.

В дальнейшем ему все же удалось понюхать пороху, когда после окончания курсов в школе разведки, он попал на «крайний север», где все еще работала артиллерия, авиация и велись локальные боевые действия, хотя временная граница разделения сил вроде бы соблюдалась.

По-видимому, армия и была частью того, что более или менее должно соответствовать доле приключений «нормального» мужчины. Кфир прослужил три года «от звонка до звонка». Служба проходила в одной из элитных частей, однако в основном была скучна. Конечно, за три года время от времени были и очень яркие моменты, но их было мало, и случались они редко, как и должно быть в нормальной жизни.

Однако когда он сидел на бортовой скамье «Геркулеса»[4] в плотном ряду солдат, держа руки на резервном парашюте, его взгляд задержался на взволнованном лице парня, сидящего напротив. Вся атмосфера, царящая в самолете, экипировка солдат, каски, нервные взгляды однополчан, – все это создавало особое, высокое напряжение.

«Такое можно увидеть только в кино. Запомни это», – сказал ему внутренний голос, взвешенный и спокойный, перед тем как загорелась красная лампочка.

Это был один из первых набросков, которым в дальнейшем, через годы предстояло пройти путь от импрессионизма к реализму с небольшим налетом маньеризма.

С тех пор он не раз воспроизводил в памяти картины тех немногих, но ярких моментов и острых ощущений, так волновавших его.

После армии начался путь, полный неумелых и наивных попыток «продвинуться в жизни». Были попытки получить высшее образование, профессию. Он менял места работы, на которых обычно особенно не задерживался. Однако самым навязчивым, болезненным было желание зарабатывать больше, чем мама. Это была не конкуренция, а подсознательное желание дать ей почувствовать какую-то уверенность в сыне, опереться на его мужское плечо. У него долго ничего не выходило. Не помогал и интенсивный график работы в нескольких местах одновременно. Со скромной гордостью он переносил гнетущую бедность.

Все же через три года лед тронулся. Кфир попал на программу, по которой набирали инструкторов-вожатых в детские еврейские летние лагеря в Северной Америке. Попал не сразу, как и полагается. За год до этого не прошел последний этап. Судя по всему, и на этот раз его ждала бы та же участь, но кто-то сломал ногу, и Кфир занял его место. Он хорошо запомнил тот звонок в пятницу, голос секретарши, которая, убедившись, что это он, спросила, хочет ли он ехать в Канаду. Это был шок! Однако он еще не представлял, какие горизонты перед ним открывались. Это было началом огромного приключения, благодаря которому он не только увидел Канаду и более двадцати штатов США. Благодаря этому на следующий год он вновь попал на ту же программу, уже без конкурса. По окончании работы Кфир остался в США, поступил и окончил хороший университет, получил прекрасное образование и престижную профессию.

Да, казалось, что, несмотря на все трудности, он вроде бы наверстывал упущенное. Кто-то из сверстников уже успел уйти далеко вперед. Конечно, у многих из них были преимущества. Он чувствовал, что, не сдавшись в университете, вышел из своей глухой стагнации. Об этом периоде, конечно, есть что рассказать, но это другая история.

Итак, получив в рекордный срок две академические степени, Кфир вернулся домой после четырехлетнего отсутствия. Он был полон энергии и надежд, однако, увы, месяцами не мог найти работу. Было ясно, что это очередной зигзаг судьбы, но от этого не становилось легче. После столь яркого успеха в университете, при наличии шести дипломов, он с трудом, после нескольких месяцев поисков получил кое-какую работу с мизерной зарплатой. Однако он относился к найденной работе как к маленькому трамплину, с надеждой на будущее. Работа в телефонной компании дала кое-какой опыт общения с коллегами и начальством, а также первую строку в рабочей биографии. Со временем он самым наглым образом, в рабочее время, начал искать что-нибудь получше.