Сергей Бычков - Одна строчка в летописи Страница 2

— Красивей?! — не верили возмутившиеся внуки.

— Ну-у, не красивей, — начал стоять за города русские Захарий, — лучше сказать — диковеннее. Сады кругом, каналов понарыто по городу, по тем каналам вода течёт, а от воды той идёт свежесть и прохлада в самый зной. Богатый город. Только Сарай Берке — вторая столица Орды, первая называлась Сарай Бату. По имени проклятого хана Батыя, покорившего землю русскую. А страну они свою назвали Золотой Ордой потому, что дворец Батыя был обшит золотыми пластинами и сиял на солнце, словно зеркало медное.

Приехали, значит, в Сарай их поганый, а там, к моему удивлению, оказалась русская слобода: постоялые дворы, храм со службами, склады купцов. Разместились мы и тут- то мой батюшка закуралесил. Ещё моя покойная матушка говаривала:

— Нашему батюшке только губы мёдом помажешь — три дня будет бражничать.

Три дня? Если бы! Батюшка разгулялся не на шутку. И про воск забыл, и про меня. Две недели с дьяком Фёдором от браги не просыхали. Прямо с самого утра уходили в корчму ихнюю. Пьют, едят — и всё с ордынскими рожами!

Наконец, слёг батюшка. Завсегда у него так было: попьёт вволю, а потом день-другой квасом да рассолом отваживается. Дьяк Фёдор приходил опохмелять отца, да, видимо, не в коня корм, блевал батенька от браги, а встать с лавки и вовсе не мог. На третий день, слышу, зовёт он меня:

— Захар, подойди.

— Что, батюшка, ещё рассола? — спросил я, подошедши.

— Нет, сынок. Присядь подле меня и слушай со всем вниманьем.

Тут батюшка закашлял и в груди у него, горемычного, всё забулькало, словно в роднике.

— Не от браги болезнь моя приключилася, — начал он, — в груди стряхнулось что-то. Видимо, помру я здесь в земле поганой, не увидев родную сторону.

5

— Что ты, батюшка, — испугался я, — бог с тобой, что ты такое говоришь?

Тут дед Захарий сделал паузу.

— А где ковш-то, — поискав глазами, спросил он Ефросинью, — поминуть бы батюшку надобно.

Ефросинья, зная что Захар не отстанет, покачала недовольно головой и подала ему ковш с брагой.

— Царство ему небесное, — проговорил Захарий и выпил. Похрустев поданым огурцом, он прокашлялся и продолжил свой рассказ.

— Ты думаешь, я — простой купец? — спросил меня отец. Ты думаешь, воск привёл меня в Сарай Берке? Нет, сын мой! Соглядатай я князя нашего Дмитрия Ивановича и послан сюда быть его глазами и ушами.

Услышав это, внуки Захария восхищённо загалдели, будто первый раз слушали деда.

— В уме ли мой батюшка? — подумалось мне. Наверное, брага совсем его разум помутила. Соглядатаем себя назвал, виданное ли дело. Когда я поменьше был, так старец Макарий, известный всей слободе сказальщик историй, рассказывал нам пацанам, что соглядатаи — люди осыбые и хитрые, спасу нет. Всё, что им князь не прикажет — выведают. А драться умеют — семеро на дороге соглядатаю не становись: в капусту порубит.

А батюшка мой? На коня без моей помощи усесться уже не мог. А про меч я и не говорю: отродясь меча-то я в его руках не видывал. Как же он собирался семерых в капусту рубить?

— Ты лежи, батюшка, — говорю я ему, — вот дьяк Фёдор придёт, вы опохмелитесь, и бог даст тебе здоровья к утру.

Батюшка понял, что я в неверии, усмехнулся и говорит:

— В Москву, сынок, собирайся. Пришла беда великая: Мамай Русь разорить решил. Сведения верные, недаром мы с дьяком Фёдором знатного татарина Махмуда всё это время поили. Тесть его при Мамае состоит и поведал своему зятю тайну жуткую, а он нам по пьянке и открылся.

Сейчас Фёдор должен прийти. Он наш человек, его не бойся. Он и поведает тебе, как до Москвы добраться и кому слово молвить.

— Как же я тебя здесь оставлю, — насмелился я возрозить ему, — что мне матушка скажет?

А он говорит:

6

— Молчи, не обо мне речь, все мы в руках божьих. О Руси перво-наперво думать надобно.

Тут и дьяк Фёдор заявился.

— Мир дому сему, — проговорил он, входя в горницу. — Что, Петрович, не полегчало?

— Нет, — поднимая голову с лавки ответил ему отец. — Я думаю уже и не полегчает.

— Толковал с Захарием?

— Поведал главное, — закашлявшись прохрипел батюшка.

Стою я перед дьяконом, а сам поверить всему не могу. А он смотрит на меня пристально, аж муражки по телу побежали.

— Разумеешь ли, Захарий, на что идешь?

Кивнул я ему, разумею мол, а он и говорит мне:

— Не мёд, сын мой, тягло соглядатское, тяжела и опасна ноша быть глазами и ушами князя московского. Троих надёжных людей за два дня в Москву отправил — не прошли. Хитры ордынцы — внезапностью хотят князя взять, вот и заворачивают всех в Сарай — берегутся, проклятые. Но татар пройти — это ещё полдела, главное — до Москвы добраться. А дорога-то до Москвы длинная, лихих людишек на ней — словно лешаков в тёмном лесу: и убить могут, и в рабство продать.

Вспомнил я рассказ старца Макария о смелых соглядатаях и решился:

— Пройду! — говорю. — Умру, но пройду!

— Умереть-то не мудрено, — поучает меня дьякон, — дойти надобно.

Даже если придётся ползти из последних сил. Не рубить с плеча, коль попал в беду ненароком, а думать. Будешь думать — так тебе и ангелы в помощь. Ну, да ладно, как говорится: бог не выдаст, свинья не сьест. Перекрестил он меня и добавил:

— А за батюшку свого, Ивана Петровича, не беспокойся — приглядим.

А теперь слушай, что мы с ним надумали. Завтра караван из Сарая на Казань двинется. Третий день уже собираются. Шёлк повезут из Индии, пряности и многое другое. Богатый караван. Стражником при караване один русский служит, Андрей Залядов его кличут. Сговорились мы с ним, он тебя с собой вместо сына возмёт, за охранника. С хозяином каравана он перекалякал. Оружие и лошадь добрую мы тебе уже справили. Бог даст, дойдешь с караваном до Казани, а там на Владимир поворачивай. Как доберёшься до города — сразу к воеводе правь.

7

— И что? — спрашиваю я, — всё воеводе и передать?

— Боже тебя упаси, — перекрестил меня Фёдор, — никому ни слова!

В нашем соглядатском деле никому доверять нельзя. Никому! Скажешь, что гонец князя Дмитрия Ивановича из Золотой Орды по наиважнейшему делу. Попроси коня свежего и охрану надёжную для своей души.

— Как же! Охрану! Так воевода меня и послушает, — говорю я дьякону. — Кто он и кто такой Захарка Тютчев!

— А ты не корчи из себя большого человека. А то заведешь песню, как дитя малое, мол соглядатай я князя Дмитрия Ивановича и грудь колесом выгнешь из гордости скоморошьей. Помни главное — зачем ты послан и будь твёрд. А заупрямится если воевода, передай ему, что заглавный дружинник великого князя Семён Мелик голову с него за измену снимет. Как только в Москву попадешь — сразу прямиком к Семёну Мелику. Это он соглядатаев начальник. Передашь ему такие слова: тёмник Мамай собирает войско для раззора Руси. Ему обещали помощь князь Рязанский Олег и князь Литовский Ягайло. Первого сентября Мамай ждёт их дружины на реке Воронеж, чтобы, обьеденившись, атаковать земли русские. Запомнил?

Поцеловал я батюшку и отправился на другой день в путь. С караваном-то Фёдор хорошо придумал: никакой задержки не было. Перед Казанью моргнул мне Андрей Залядов, и растворился я в темноте. По ночам старался ехать, чтобы не угодить супротивнику в руки.

— А разбойники, деда, — спросила правнучка Мария, — как же ты их-то минул?

— Встречались души тёмные, да где им с соглядатаем самого князя справиться, как рубану мечом, так семеро валятся, а то и десяток. Силой меня бог не обидел, а коня, что дьякон Фёдор дал, никто догнать не мог. Ну, а у Владимира-града, я уже и не хоронился. Сам к дружинникам охранным подьехал.

— Ведите к воеводе, — говорю.

— Кто такой? — спросил меня воевода.

— Гонец князя Дмитрия Ивановича Захарий Тютчев. В Москву мне необходимо. Коня бы сменить и охрану мне надобно.

Пригласил он меня в избу, накормил и спать хотел уложить, только я супротивничал.

— Покушать можно, — ответил я ему, — а спать недосуг.

8

Понял он, что дело сурьёзное, позвал дружину надёжную и наказал им:

— Свезёте гонца в Москву. Да чтобы волоска с его головы не упало.

В Москве передал я всё, что мне наказано было, слово в слово Семёну Мелику, и отпустил он меня домой, а сам к князю поспешил. Я полетел до дому, но не успел я и Фросю облабызать, как дружинники Князя Великого по душу мою примчалися. К князю кликнули…

В этот момент на дворе возник шум. Захарий прервал свой рассказ и ждал, кто и с какой новостью войдёт в избу. В горницу вбежала взволнованная жена старшего сына:

— Батюшка, батюшка! Дружинники князя Василия по твою душу прибыли. К Князю кличут.

Вслед за ней на пороге появился дюжий дружинник. Придерживая рукой саблю, он низко поклонился Захарию и произнёс: