Искры на воде (сборник) - Архипов Вячеслав Страница 2

Долгую жизнь прожил Шалгу, выросли его дети, внуки. Но среди них он ещё острее стал чувствовать своё одиночество. Отодвинув свои воспоминания, он оглянулся вокруг. Каждый чем-то занимался, и никому не было дела до старика. Хотелось домой.

Но ещё несколько дней Шалгу вместе со своими сородичами останется здесь. Завтра он начнёт делать маленькую лодку-ветку. Осина, из которой предстоит выдолбить лодку, уже лежит готовая на берегу, осталось только приложить руки. Старик — один из немногих умельцев, у которых лодки получались лёгкими, крепкими и удобными. Казалось, что ничего сложного нет: выдолбил по форме, развёл борта — и всё. Так-то оно так, да только лодки у всех получались разные. Шалгу делал лучшие во всём этом краю ветки. Только ему давали хорошую цену за работу, по всей округе знали, что он большой мастер. Лучше его никто не мог сделать и лук. Много секретов таил хороший лук: как выбрать берёзу, лиственницу, как высушить. Осетровый клей, которым склеивали детали лука, Шалгу варил сам, сам выбирал из рыбы хрящи и воздушные пузыри, которые вываривал на медленном огне. У него были свои секреты, которые он хранил, не желая передавать их кому попало. Каждый охотник мечтал об оружии, сделанном стариком.

Шалгу ещё с утра приготовил тёсла и остальной инструмент, осмотрел дерево, приготовленное для лодки. Вторую половину дня Шалгу сидел и настраивался на работу. Потом мысли улетели в прошлое, разбередили душу старика, таким мыслям только дай волю, они вывернут душу наизнанку. Вспоминается разное: плохое и хорошее, но память упорно тянется к счастливым минутам прошлой жизни. Бывало и тяжело, порой голодали, но нечасто приходилось есть толчёную еловую кору с порсой, порошком из сушёной рыбы, обычно хватало мяса и юколы до нового сезона. Так стоит ли сейчас думать об этом? Только два года помнит Шалгу, когда не было еды, и то это было давно.

Хорошие охотники всегда были в роду у Шалгу, умели добыть лося и дикого оленя и по мелкому снегу, и по глубокому, и по насту. Было чем порадовать живот длинными зимними вечерами. А когда все сыты, то можно и послушать разные истории, покуривая трубку. В чуме тепло, только вьюга подвывает за пологом, раскачивая сосны за макушки да сбрасывая шапки снега с еловых лап. Сам Шалгу один далеко не ходит за добычей, ноги стали подводить, не может старик угнаться за своими сыновьями. Старший, Чалык, уже имеет свой чум, у него есть жена и двое маленьких сыновей. Они ещё цепляются за материну юбку — вырастут. У Чалыка есть время ждать. Он ещё полон силы. Неплохой охотник из него получился, много добывает белки и соболя. И мясо, добытое им, всегда варится в котле. Его жена Кутега из рода карагасов (тофы) привезена из верховьев Бирюсы четыре года назад. Хорошая невестка. Всегда лучший кусок мяса получает Шалгу. На следующее лето надо выбрать жену для Нюнняма. Всю зиму младший сын будет охотиться, чтобы приготовить хорошие подарки невесте и её родственникам. Шалгу хочет и вторую невестку взять из рода карагасов. Хорошие жёны выходят из этого рода, умеют всё делать, даже охотиться научены, не пропадут с ними мужья и дети. Старик уже расспрашивал знакомых чёрных асов (тофов), в какой чум прийти с подарками, где есть лучшие невесты. Только бы охота была удачной, а с хорошими подарками в любом чуме будут рады встретить: не выбросят подарки, не перевернут котёл. Подарки для невесты принято дарить в котле, если не перевернули хозяева котёл, значит, готовы принять и жениха.

— 

Нюнням, — сказал старик младшему сыну, — будешь помогать лодку делать.

— 

Хорошо. — Нюнням никогда не задавал лишних вопросов и говорил совсем мало. Больше слушал и смотрел, пытаясь всё запомнить. Он был выше отца, лицом в красавицу-мать, удачей и ловкостью в Шалгу. Нюнням был предметом незаметных девичьих взглядов и в стойбище, и в Пеленгутах, но не замечал их. Ходил Нюнням всегда в сопровождении своей собаки. Четыре года он растил Чура, так звали кобеля, таскал его за собой по лесу, брал на рыбалку. Все охотничьи инстинкты со временем проснулись в собаке. Чур слушался только своего хозяина, даже старик Шалгу не мог заставить кобеля подчиниться себе, как всех остальных собак. Чур был выше своих сородичей, чёрный, с жёлтой подпалиной на широкой груди. Свою силу он давно показал всей своре и верховодил всеми собаками в стойбище. В драках не участвовал, но выходил из послушания и бегал со всеми кобелями в очередной собачьей свадьбе. Природа брала своё. Кобель был из редких охотничьих собак, работавших и по зверю, и по птице. Одинаково хорошо облаивал белку и брал соболя, гонял косуль, держал сохатого и медведя, доставал сбитую утку из воды, облаивал глухаря. Своим собачьим чутьём он всегда знал, что надо делать на охоте: никогда не ждал команд, просто делал своё дело — и всё, жил охотой.

Два года назад отец сделал младшему сыну большой подарок — специально для него склеил лук. Радости не было предела. Не каждый охотник был достоин такого подарка, а он, совсем ещё мальчишка, имел настоящее охотничье сокровище. Нюнням спал с луком в обнимку.

— Не опозорь меня, — сказал отец, подавая оружие.

Прочные крепкие стрелы, выструганные из берёзы, всегда находили цель, словно лук сам высматривал добычу. В первый же день к вечеру Нюнням принёс домой козу. Когда Чур вдруг сорвался с места и исчез в кустах, молодой охотник затаился у огромной сосны. Он приготовил лук и стал вслушиваться в однообразные звуки леса. Вдруг где-то далеко раздался звонкий лай Чура. Вместе с собачьим лаем, быстро приближавшимся к охотнику, раздавался и треск сучьев. Коза выскочила на полянку перед охотником, лук хлопнул тетивой, стрела пронзила шею добыче. По инерции коза сделала ещё несколько прыжков и рухнула. Нож доделал дело. Вечером в стойбище было весело. Вырос охотник, вырос кормилец и добытчик. Охотнику вручили лучший кусок мяса в знак признания, Чур тоже получил свою долю.

Длинный летний день подходил к концу. Шалгу и Нюнням сидели на бревне и разглядывали результат своего труда. Перед ними лежала ещё не лодка, но уже и не бревно, которое они начали обрабатывать с восходом солнца. С первыми лучами Шалгу вытащил из сумки своего божка, что-то пошептал, спрятал его и взялся за тёсла. Нюнням выдалбливал середину, а Шалгу делал форму будущей ветки. К концу дня всё лишнее было отсечено, осталось только развести лодку, сделать её широкой. Затем надо будет поставить шпангоуты, сделать сиденья, просмолить, и лодка вызреет, словно кедровая шишка осенью, — можно пробовать её на воде. Целый день вокруг лодки на небольшом расстоянии сидели любопытные и наблюдали за работой, надеясь выведать секреты старика. Некоторые мастера не любят, когда за ними наблюдают, прогоняют всех, но Шалгу скрывать нечего. Есть глаза — смотри. Не всё, что увидишь, можно сделать, да и секретов особых нет. Нужен острый глаз, твёрдая рука и много терпения. Одно неловкое движение — и можно всё испортить безвозвратно. Лодка получается тонкая и случайно прорубить насквозь можно очень просто. Шалгу сам заканчивал последнюю выборку. Знал, что Нюнням не испортит дело, но хотелось показать своё искусство. Отец с сыном раскурили трубки и, довольные выполненной работой, пускали дым и щурились от удовольствия. Любопытные подходили к лодке, смотрели, трогали руками, пробовали на вес и восторженно галдели. Пришёл и охотник, заказавший ветку. Осмотрев лодку, подошёл и молча присел рядом с мастером. В глазах теплела улыбка.

— 

Завтра приходи, будешь смотреть. Воду опробуем через день, — сказал Шалгу, не поворачивая головы.

Охотник кивнул и ушёл. Разошлись все по своим чумам, только Шалгу с сыном ещё сидели возле лодки.

— 

Пора готовить подарки, — сказал старик. — Много белок ловить. Хорошую невестку буду искать. Богатые подарки надо готовить.

Нюнням сразу всё понял, раскраснелись его смуглые щёки. Но он ничего не ответил, словно и не слышал слов отца. Шалгу поднялся и медленно побрёл к чуму. Большую работу сделал мастер, устал, но не показывал вида.