Виктор Карпенко - Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча Страница 20

Путь до Коломны для Ярослава был мучителен: Ростислава не показывалась из своего возка, и даже на ночных стоянках ему не удавалось ее увидеть. Только в Коломне во время встречи сестер — Марии и Евдокии — Ростислава промелькнула среди окружения великой княгини.

Ярослав не раз задавался мыслью: для чего с подарками к старшей дочери князь Дмитрий Константинович направил его, ведь с этим делом вполне могла справиться и сама Евдокия или кто-нибудь из сопровождавших ее бояр. Видимо, здесь не обошлось без вмешательства самой великой княгини, счастливо пребывающей в браке. Судя по холодному прощанию, Евдокия была в курсе отношений молодых людей и явно не одобряла поведения новгородца. Во время прощания она сказала:

— Я отпишу батюшке, что его поручение исполнил. Знаю, ты хотел в Новгород. Теперь тебя ничто не держит. Поезжай. С собой не приглашаю, дорогу найдешь сам. А теперь прощай!

Ярослав еще день протолкался на дворе боярина Вельяминова в надежде встретиться с Ростиславой, но этого не произошло.

Утром санный поезд великой княгини покинул Коломну. Ярослав проводил его до околицы, а вскоре и сам отправился в путь. Правда, его отговаривали: в одиночку передвигаться по дорогам было опасно — шатучих татей расплодилось, что мух на скотном дворе, но Ярослав не послушался мудрых советов. За околицей он долго размышлял, сдерживая лошадей, как ехать: через Москву — Волок Ламский — Тверь — Ярославль или вернуться в Суздаль, а там — на Переяславль и Ярославль. Первый путь сулил надежду на встречу с Ростиславой, санный поезд можно было догнать уже на первой ночной стоянке, но Ярослав выбрал второй путь. Мысль о встрече с боярином Нилом Семеновичем не покидала его с момента размолвки с Ростиславой. И потому он, снедаемый нетерпением, гнал лошадей, пересаживаясь с уставшей на запасную, сам не отдыхая. Лишь во Владимире он дал роздых и лошадям, и себе.

Новгородцу повезло: Нил Семенович оказался в стольном городе по торговым делам и потому встретил Ярослава как давнего знакомца.

— Я думал, ты до Москвы с обозом дойдешь… От Москвы-то к Новгороду Великому, чай, ближе, чем от Володимира.

— Все верно, Нил Семенович. Но путь мой в родимый город судьба определила, — потупил взгляд молодец.

— Что так? Не томи. Сказывай, — проникся участием боярин. Молодой новгородский купец, а ныне гридь великого князя нижегородского, ему нравился.

Ярослав, собравшись с духом, выпалил:

— Дозволь мне, Нил Семенович, сватов к тебе заслать. Нет мне жизни без Ростиславы. Думами извелся…

— Постой! — прервал молодца боярин. — Это ты к моей младшенькой свататься собрался? — возвысил голос Нил Семенович. — Да в своем ли ты уме?! Она — дочь боярская, а ты… смерд! Знай свое место!

И, видя, как поникли широкие плечи новгородца, уже спокойнее сказал:

— Приму сватов лишь в том случае, коли сватать сам великий князь сподобится или ты князем станешь. И то, решать Ростиславушке. Поперек ее слова не пойду… Старшая дочь любя замуж пошла, и младшенькой такая же судьба уготована.

— Я богат… Ни в чем нуждаться не будет… — начал было Ярослав, но боярин, нахмурив брови, строго сказал:

— Мое слово твердо! Другова не будет! А теперь иди с богом!

Словно отхлестали плеткой по голому телу. Каждое слово, произнесенное боярином, жгло.

«Что делать? Ехать ли в Новгород?.. Но что ждет меня там? — размышлял Ярослав, медленно бредя по Владимиру, никого не видя и ничего не слыша. — Отец писал, что невесту для меня сыскал… Дело за свадебкой… Да на кой мне жонка, коли душа горит. Может, приколдовала… Девка бойкая, с нее станется… Вон как сердце болит, а боль сладкая».

Ярослав решил не возвращаться в Новгород. Из Владимира в Нижний Новгород шел обоз с товаром братьев-купцов Игната и Первуна Мигунов, чтобы по первой воде отправиться вниз по Волге. К ним и напросился в попутчики гридь великого князя нижегородского Ярослав.

Обоз полз медленно, с длительными остановками на пережидание метелей и отдых лошадям. Спешить было некуда. Конец марта застал владимирцев на подходе к Нижнему Новгороду. Заскучавший было Ярослав оживился: за последние годы этот красивый город на месте слияния Оки и Волги стал ему близок.

В этот морозный и солнечный день ничего не предвещало беды. Дорога была накатана, чувствовалось приближение города и окончание пути. Как вдруг на одной из остановок на обозников напала ватага разбойных. Мужиков было много: обозленных, оголодавших, отчаянных. Нанятые для охраны обоза ратники пали первыми, ибо на каждого приходилось по нескольку нападавших. Остальных повязали. Долго не могли справиться с Романом, но и того угомонили жердиной по голове. Плененных, погрузив на двое саней, повезли в сторону от наезженной дороги. Только поздним вечером остановились в какой-то богом забытой лесной деревушке. Сторожко, по одному освобождая от пут, спустили в поруб. В земляной яме было душно, темно, пахло потом и испражнениями. Видно, место это не пустовало.

Ярослава подташнивало, кружилась голова, было досадно и стыдно, что свои же нижегородские мужики пограбили обоз. В порубе было тесно. Братья Мигуны перешептывались, подсчитывая потери товара, кто-то молился, остальные молчали, каждый переживая пленение по-своему.

Утром крышку лаза откинули, и в проеме показалась взлохмаченная голова одного из разбойных.

— Примай питье!

На веревке в яму опустилась бадейка с водой и деревянный ковшик. Когда ковшик заскрежетал по днищу, бадейку подняли, и крышка с грохотом упала, перекрыв свет.

— И долго нас так держать будут? — спросил кто-то из сидельцев.

— Как сложится, а то и до первой воды, — пояснил Игнат.

Первун его поддержал:

— Как караваны по Волге пойдут, так и продадут какому-нибудь купцу булгарскому. Они первыми на воду становятся. А то и раньше… Подальше от деревеньки отведут и головы посшибают.

— Вот гадье! — кто-то выдавил сквозь зубы. — Своих же, православных, в полон…

Ярослав смолчал. Он вспомнил, как много полона было продано ушкуйниками на невольничьих рынках Орды. Не забыл он и то, что воевода Абакунович выкупил немало православных в Укеке. Что тому явилось причиной, не ведомо, но свое сегодняшнее положение Ярослав принял как испытание Божье, как расплату за содеянное…

Братья Мигуны оказались правы: до середины мая держали владимирцев в порубе, а потом обессилевших за два месяца полоняников вытащили из ямы, помыли, постригли, переодели в чистую одежду, неделю откармливали, а потом, посадив на телеги, привезли на волжскую косу, где уже стоял большой татарский карбас. Только четверых купил купец, в том числе и Ярослава. Остальных же разбойные тут же на берегу побили, а тела побросали в воду. Вскоре Ярослав узнал, что купец Мамек-Ази из Твери, где зимовал, возвращается в Булгар.

Глава 2

Булгар

Ярослав был разочарован увиденным: по рассказам отца, не раз бывавшего в Булгаре с купеческими караванами, город ему представлялся былинным! А тут — чернеющие остовами выжженные улицы, порушенные мостовые… Но когда бредущих вереницей соединенных веревкой полоняников ввели на улицы, которых не коснулась рука ни соперничавших булгарских князей, ни татарских завоевателей, ни ушкуйников, картины детства, нарисованные воображением, начали проявляться. Он уже видел ни один ордынский город в свой поход с сотоварищами-повольниками по Волге, но этот несоизмеримо отличался всем: и домами, и площадями, и людьми. А когда Ярослав увидел дворец, стены которого были украшены синими майоликовыми плитками, то даже остановился, смешав движение. За что тут же был отмечен ударом плети: было не так больно, как обидно — его, новгородского купца, княжеского гридя и ушкуйника, бьют плетью, как раба.

«Почему, как раба? Именно раба! — тоскливо екнуло сердце. — Теперь уже не до глаз Ростиславушки, самому быть бы живу!»

Полоняников провели через распахнутые ворота внутреннего двора и затолкали в низкие зарешеченные железными прутьями клетки. Поодаль стояло еще с десяток таких же, в некоторых из них сидели, лежали уныло глядящие на белый свет, полоняники.

— Откуда, родимые? — донесся из соседней клетки голос.

— Из нижегородчины…

— А мы из рязанских земель…

— Почто здесь-то оказались?

— Понесла нелегкая на Хопер да нарвались на татарский разъезд, а уж как здесь оказались, и сами не ведаем…

— Давно в клети сидите?

— Давненько… седмицы три будет. Отощали… Говорят, что купцов с низовий Волги мало пожаловало. Опасаются каких-то ушкуйников… — и чуть погодя тот же голос добавил: — Ништо, уже недолго ждать. Слышал, что завтра на торг поведут. Скорее бы уж…

Братья Мигуны, державшиеся доселе отчужденно, подсели к Ярославу.