Мишель Моран - Последняя принцесса Индии Страница 20

Мы стояли полукругом у кровати рани. Мои ноги по щиколотку утопали в мягких белых коврах, которыми был устлан пол. Сундари задвинула полог из серебряной парчи, пока рани переодевалась ко сну. Затем полог вновь раздвинули, и рани пожелала нам спокойной ночи. Я последовала за другими девушками. Только Сундари задержалась. Будучи капитаншей телохранительниц, она обязана была спать на кровати при входе в покои рани, а трое мужчин-стражников стояли на посту перед дверью.

Вернувшись в дургавас, я подошла к кровати, которую показала мне сегодня Кахини. Возле нее стоял сундук со всем тем, что передал мне при расставании папа.

– Ты моя соседка, – сказала Джхалкари.

Ее кровать стояла подле моей. Пока другие переодевались на ночь в длинные, простого покроя курты, девушка сидела, скрестив ноги, и наблюдала за тем, как я вытаскиваю из сундука мурти[60], вырезанные отцом. Он очень тщательно завернул две статуэтки из дерева манго в несколько слоев полотна. При виде мурти у меня екнуло сердце. Никогда прежде я не спала вне стен родного дома, не разлучалась ни с отцом, ни с кем-либо из семьи. Я смотрела на папину работу. Одна мурти изображала богиню-воительницу Дургу верхом на тигре. Вторая – Ганешу, устранителя преград. Я поставила мурти на невысокий прикроватный деревянный столик, а папин сундук на пол под ним.

– Завтра после тренировки, – сказала Джхалкари, – можешь взять на время одну из моих шелковых ангаркхок.

– Спасибо. Очень мило с твоей стороны. – Присев на свою кровать, я посмотрела на девушку.

Джхалкари пожала плечами. И вновь меня поразило, насколько она похожа на рани.

– Когда я сюда приехала, меня тоже выручили.

– Кто-то из этих женщин?

– Нет. Ее с нами уже нет, – понизив голос, сказала Джхалкари и подалась вперед. – Она спуталась с одним солдатом, а рани не мирится с аморальным поведением.

Я глянула поверх ее плеча, не подслушивает ли кто, и увидела, что одна из кроватей пустая.

– Кого-то нет.

– Кахини. А ты разве не заметила?

Джхалкари встала и начала раздеваться.

– Она ушла после ужина, отправилась в театр раджи.

Переодевшись, Джхалкари улеглась на своей кровати и повернула ко мне голову.

– Она уходит каждую ночь.

– А что рани об этом думает?

– Ты спрашиваешь, не взял ли раджа ее себе в наложницы?

Прямота девушки смутила меня, щеки мои вспыхнули, но мне все же удалось промямлить:

– Да.

Джхалкари бросила взгляд на Моти, которая поднялась со своей кровати, чтобы задуть пламя масляных светильников.

Джхалкари подождала, пока Моти отойдет подальше, а затем прошептала:

– Рани полагается на Кахини. Они очень близки. Кахини развлекает раджу, а развлечения – все, что имеет подлинную важность в Джханси. Ты сама все поймешь со временем.

Очень бы мне хотелось знать, что Джхалкари имеет в виду под «развлечениями». Я натянула на себя одну из курт, захваченных из дома, и улеглась на матрасе, который, судя по всему, набили птичьим пухом. Никогда прежде мне не доводилось лежать на чем-либо настолько мягком. Я смотрела на огонек последней, еще не задутой масляной лампы, которая отбрасывала танцующие тени на потолок. Я думала о том, что наша жизнь похожа на это самое пламя. Вот оно ясно освещает предмет, а через секунду он вновь погружается в тень, скрывающую его очертания. Еще пару дней назад я волновалась лишь о том, чтобы выдержать испытание и обеспечить Ануджу приданым. Сейчас я лежу на новой для меня кровати и, охваченная новыми тревогами, прислушиваюсь к незнакомым мне звукам. Что будет, если я не смогу произвести впечатление на рани? Что, если я не понравлюсь радже? Что, если новые ангаркхи окажутся настолько дорогими, что я не смогу скопить денег на приданое Ануджи? Я не могу больше ждать. Сестра быстро растет. Мужчинам не нужна старая невеста.

Я должна была испытывать чудовищную физическую усталость, но мой разум, подобно волчку, без устали вертелся на одном месте. Я вытащила свой дневник, записала впечатления о минувшем дне и, закончив, прикрыла глаза. Я слышала равномерное дыхание других женщин и старалась сосредоточить все свое внимание на этом звуке, но никак не могла заснуть… Дверь дургаваса скрипнула, приоткрылась, и в проеме появилась стройная, грациозная фигура Кахини. Я слышала тихое позвякивание ее серебряных ножных браслетов. Девушка пересекла погруженную в сумрак комнату и остановилась возле кровати, стоящей напротив моей. Очевидно, Кахини пользуется большим доверием рани, если госпожа позволяет ей после «развлечений» с раджей возвращаться так поздно в дургавас. Девушка сунула свои джути под кровать и задула огонек в лампе. Потом комната погрузилась во тьму и тишину. Я единственная, по-видимому, здесь не спала.

Глава 7

Утром, одеваясь, я наблюдала за тем, как женщины вытаскивают из-под кровати коричневые заплечные мешки. Рядом со мной Джхалкари в полном молчании осматривала содержимое своего мешка. У всех дургаваси было одинаковое оружие: кожаные колчаны, полные стрел, луки из полированного тиса, усыпанные драгоценными камнями сабли, пистолеты с рукоятками из серебра и дорогие двуручные кинжалы, которые у нас называют катарами.

Мне пока еще не выдали этого оружия. Я с завистью смотрела, как женщины затыкают пистолеты и кинжалы за пояса, которыми были стянуты их ангаркхи. Сабли, колчаны и луки они носили в мешках, закинутых за плечи. Никто ничего мне не говорил. Каждая дургаваси действовала весьма сосредоточенно, сохраняя полное молчание.

После завтрака, состоящего из дынь и чая, я последовала за женщинами наружу, и мы спустились со склона холма к майдану. Когда мы добрались до поля, на которое Кахини водила меня вчера, Сундари приказала мне следовать за ней в длинное узкое строение, расположенное неподалеку. Там пахло сухим сеном и землей. Сундари не сказала мне и слова, пока мы не дошли до самого конца конюшен. Там она указала мне рукой на вороного жеребца с такой ярко выраженной мастью, что могло показаться, будто бы его специально покрасили чернилами. Только белый бриллиант на лбу жеребца выделял его из утреннего полусумрака, царящего в конюшне. Его звали Шер, что в переводе с хинди значит «лев».

– Почему тебя так назвали? – спросила я полушепотом у коня, который внешне ничем не напоминал льва. – Дело не в окрасе и явно не в гриве…

Я протянула руку поверх низкой ограды, чтобы погладить коня. Я думала, что он отпрянет, но Шер оставался стоять неподвижно.

– Наверное, дело в твоей храбрости… Я права?

Повернув голову, я увидела, что Сундари стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на нас.

– Ты будешь ездить на нем шесть дней в неделю. Воскресенье – выходной, – сказала она.

Развернувшись, женщина направилась к выходу. Я отдернула руку и пошла за ней.

– Такова христианская традиция, – голос ее был хрипловатым, словно шуршание палой листвы, гонимой по камням. – Британские солдаты настаивают, чтобы по воскресеньям никто не работал.

– Здесь живут британские солдаты? – глядя на близлежащие казармы, спросила я.

– Не внутри крепости. Британские офицеры живут в военном поселении. Это в двух милях отсюда, но принимаемые ими решения имеют и над нами власть.

Я вспомнила о двух иностранках, которых видела по дороге к храму Махалакшми. Скорее всего, это были жены офицеров.

– Мы упражняемся по утрам, – сменила Сундари тему нашего разговора. – Малкхамб и стрельба из лука и пистолета – по понедельникам, средам и пятницам. Владение саблей и латхи – в три оставшихся дня. Сегодня ты присоединишься к нам только во время стрельбы из лука, а пока садись возле рани и наблюдай.

Роса на майдане холодила пальцы ног. Завтра обязательно надену обувь с закрытыми носками. Невдалеке на шестах растянули желтый навес, а под ним положили четыре большие подушки. На одной подушке сидела рани, две другие занимали старики, чьи глаза настолько глубоко запали, что по их морщинистым лицам невозможно было понять, дремлют они или бодрствуют. Все трое подняли головы и наблюдали, как я к ним приближаюсь, но никто не потрудился представить меня старикам. Я скромно уселась на свободной подушке. Сундари возвратилась обратно на поле.

– Помните, чему Кришна учил принца Арджуна? – молвил один из стариков.

Его седые волосы спадали густыми волнами на уши. Мне подумалось, что в молодости он был очень красивым.

– Есть смысл начинать войну сейчас, если в будущем она сбережет многие жизни.

– Я все это понимаю, шри[61] Бакши, но не считаю войну такой уж неизбежностью, – заметила рани.

– Посмотрите на их поведение в других княжествах, – произнес второй старик.

Он был моложе шри Бакши. Зубы у него были здоровее, а вот на голове не хватало многих волос.

– Скажите, в каком княжестве, где им позволили закрепиться, они со временем не присвоили себе всю власть?