Виктор Поротников - Батыево нашествие. Повесть о погибели Русской Земли Страница 20

– Ясно, что не все города наши смогут выдержать долгую осаду, но какие-то все едино выстоят и сберегут в своих стенах наших ратников и множество прочего люда, – молвил Всеволод Михайлович. – А ежели ударим на татар, то зараз все наше воинство погубим и сами поляжем бесславно, оставив Рязань и прочие грады без защиты.

С пронским князем согласился его брат Глеб Михайлович, а также муромский князь.

Князья ждали, что скажет Юрий Игоревич, за которым было старшинство родовое и вотчинное.

– Отбиваться от нехристей каждому в одиночку глупо, – сказал Юрий Игоревич. – Нам нужно полки купно держать, ибо это какая-никакая, но сила. Время нам надо выгадать, братья. В Чернигов к брату Ингварю я послал уже гонца. Ингварь медлить не будет, сразу двинет к нам на помощь. Может, и черниговцев с собой приведет. Сегодня же отправлю во Владимир другого гонца, познатнее и посмелее в речах. Нужно любой ценой выпросить хоть какую-то подмогу у князя Георгия! – Сжав кулак, Юрий Игоревич пристукнул им по подлокотнику своего княжеского трона.

– Батый вряд ли станет долго ждать нашего ответа на свои условия, – заметил Олег Игоревич. – Не забывай, брат, татарам до Рязани всего-то день пути!

– А мы придержим Батыя у нашего порубежья, – с хитрым прищуром промолвил Юрий Игоревич. – Тем временем гонцы наши успеют добраться до Чернигова и Владимира.

– Как это придержим? – не понял Олег Игоревич.

У прочих князей в глазах был тот же вопрос.

– Отправим к Батыю посольство с дарами, – после короткой паузы заговорил Юрий Игоревич. – Послы наши станут бить поклоны Батыге и лить льстивую патоку в его поганые уши. Пусть Батый уверится в том, что князья рязанские готовы признать его власть. Надо такой пыли напустить в глаза Батыге, чтобы он поверил в то, будто русичей одними угрозами одолеть можно.

– Без толку все это! – проворчал Роман Ингваревич. – Не верю я, что Батыгу слащавыми речами умаслить можно. Батыга прошел со своей ордой многие страны, наверняка сталкивался уже и с хитростями, и с коварством.

– Да и кого послать на такое дело? – озадаченно проговорил Олег Игоревич. – Я вот за это не возьмусь. Не могу я перед нехристями спину гнуть.

– И я не могу, – вставил Глеб Михайлович.

– Я тоже на это не гожусь, – отозвался Всеволод Михайлович.

– И я не гожусь! – решительно заявил Кир Михайлович.

– К Батыю поедет мой старший сын, – заявил Юрий Игоревич.

Федор Юрьевич аж вздрогнул от услышанного!

– За что мне такая немилость, отец? – возмутился он. – Не гожусь я для этого! Не говаривал я угодливых речей и не собираюсь!

– Придется, сын мой! – строго и непреклонно произнес Юрий Игоревич. – Для спасения Рязани ныне одной храбрости мало, надо еще разум и хитрость употребить.

– Брат, не посылал бы ты Федора с посольством, – сказал Олег Игоревич. – Испортит он все дело! Езжай сам к Батыю.

– В том-то и задумка, что сначала с Батыем должен мой сын встретиться, – промолвил Юрий Игоревич. – Батый, конечно же, спросит у Федора, почто сам князь рязанский не приехал к нему на поклон. Федор на это скажет, мол, князь рязанский собирает дань, дабы не с пустыми руками прибыть в стан татарский. Как вернется Федор от Батыя, тогда и я к татарскому хану поеду. Нам ведь важнее время выиграть.

– А коль Батыга оставит Федора у себя в заложниках, что тогда? – спросил Всеволод Михайлович.

– Что ж, посидит мой сын в заложниках, покуда я с Батыем договариваться буду, – ответил Юрий Игоревич.

Юрий Игоревич такими словами напутствовал сына перед трудным и опасным делом:

– Гордыню свою, Федор, запрячь в себя поглубже, не к месту она теперь. В стане татарском длинных речей не молви. За тебя все скажут мои думные бояре Патрикей Федосеич и Любомир Захарич, они вместе с тобой поедут. Пусть Батыга увидит в тебе тихоню непутевого, заранее на все согласного. Ну, не хмурь брови-то! Слушай, что говорю! Нам ныне не до взбрыкиваний, помни об этом.

– Ладно, – хмуро произнес Федор, – уразумел я.

– Теперь главное, сынок, – добавил Юрий Игоревич, – по сторонам поглядывай. Велик ли стан у Батыя, где шатры стоят, где возы. Как одеты мунгалы, как вооружены. В каком состоянии их кони – все примечай. Для нас это сгодится, когда на Батыгу в лоб пойдем. Смекаешь?

Федор молча кивнул.

– Толмачом с тобой поедет мой сокольничий половчин Сентяк, – сказал сыну Юрий Игоревич. – Сентяк и степи знает, и на многих степных наречиях изъясняться умеет.

– Можно, я возьму с собой Апоницу? – промолвил Федор. – Он будет мне вместо оберега.

– Возьми, – кивнул Юрий Игоревич. – Пестун твой воин бывалый. И мне спокойнее будет.

Дружинник Апоница находился при Федоре с малых лет, обучая его ратному умению. За годы отрочества Федор так свыкся с Апоницей, что, возмужав, оставил его при себе на правах друга и телохранителя.

На другой день ранним утром с княжеского подворья выехало трое саней-розвальней, запряженных тройками крепких лошадей. Этот маленький обоз сопровождали пятнадцать всадников. Впереди на буланом коне ехал Федор Юрьевич в коротком меховом полушубке и собольей шапке. Рядом с Федором, чуть приотстав, уверенно правил вороным жеребцом плечистый одноглазый бородач в шапке с лисьей опушкой, надвинутой на самые брови. На нем поверх кольчуги был надет полушубок, сшитый из медвежьей шкуры. Это был Апоница.

Небольшой отряд промчался по заснеженным сонным улицам Рязани, лишь скрип полозьев и глухой топот копыт нарушали чуткую предрассветную тишину.

Было свежо и безветренно.

Из лошадиных ноздрей валил густой пар.

За городскими воротами тянулся санный путь мимо дремлющих деревенек и темных перелесков, теряясь в заснеженной дали. Это была дорога в Дикое поле.

Отъехав с полверсты, Федор остановил коня и бросил прощальный взгляд на Рязань. Он сдернул с головы шапку и перекрестился на блестящие купола Спасо-Преображенского собора, возвышавшиеся над бревенчатыми крепостными стенами и возносившие золоченые кресты к низкому хмурому небу, в котором уже занимался бледный зимний день.

«Пособи, Господь-Вседержитель, вынести все предначертанное мне судьбой!» – подумал Федор.

Апоница, тоже осадивший коня, широко зевнул, перекрестив при этом свой рот.

Глава пятнадцатая. Послы рязанские

Моисей не знал, радоваться ему или печалиться, узнав от рыжеволосого толмача, что отныне он и Яков будут служить славному хану Кюлькану. Моисея и Якова перевезли из ставки хана Бури в другой татарский стан, расположенный в двух верстах к югу.

– Повезло нам, младень, – сказал Яков Моисею. – Хан Кюлькан молод и горяч. Он непременно вперед рваться будет. Его тумен в татарском войске головной, как и тумен хана Бури. Хан Кюлькан наперед Батыя в русские земли вступит, а нам это на руку. – Яков подмигнул Моисею: – Как увидим наши леса, так и удерем от нехристей узкоглазых! В лесу-то мунгалы не столь прытки, как в степи.

Оказалось, что хан Кюлькан знает половецкий язык. Юный чингизид часто приглашал Моисея в свой шатер и расспрашивал его про обычаи русичей, про их вооружение и военную тактику. Моисей проникся невольной симпатией к хану Кюлькану, который держался с ним как с равным. Кюлькан угощал Моисея пловом и арзой – водкой из овечьего молока. Однажды хан Кюлькан позволил даже Моисею заночевать в своей юрте, желая побеседовать с ним еще и перед сном.

Каждый день конные разведчики мунгалов отправлялись в сторону приокских лесов.

По вечерам хан Кюлькан с помощью Моисея сверял данные своих лазутчиков с картой, нарисованной на желтом пергаменте. Это была карта окраинных русских земель. На пергаменте яркими китайскими красками были нанесены извилистые прожилки рек, широкие массивы лесов и непроходимые болота. Были отмечены все города и многие деревни Рязанского княжества.

Иногда для уточнения составляемой карты хан Кюлькан приглашал и Якова, но проку от него было мало. Яков лишь однажды в своей жизни побывал на Оке и то добрался только до Мурома, который стоит в окском низовье. Зато Яков прекрасно знал волжский речной путь и дороги, ведущие от Волги к главным городам Владимиро-Суздальского княжества.

Хан Кюлькан держал при себе Якова с расчетом, что тот может пригодиться ему, когда татарская конница через рязанские земли выйдет в Залесскую Русь.

Как-то поутру Яков растолкал спящего Моисея и взволнованным голосом сообщил ему, что в татарский стан прибыли послы от рязанского князя.

– Я подслушал, как об этом переговариваются стражи возле нашей юрты, – прошептал Яков, наклонившись к Моисею. – Во главе посольства стоит Федор, сын Юрия Игоревича. Это его старший, что ли?

– Да, старший, – протирая глаза, ответил Моисей. – Всего у рязанского князя двое сыновей и дочь-отроковица.

– Рязанцы хотят откупиться от Батыя данью, – продолжил Яков. – Стражники у нашей юрты восхищались богатыми дарами, привезенными Федором.