Михайло Старицкий - РУИНА Страница 20

Узнать подлинные намеренья Ханенко было чрезвычайно важно для дальнейшего ведения дел. В сердце Мазепы дрогнула жилка охотника, выслеживающего дичь.

— Может, и она… Ох Господи! — вздохнул он тяжко и печально покачал головой. — Вот времена настали! Шарпают, шарпают нашу бедную отчизну. Гетман должен был даже для обороны от этих врагов татар пригласить, а с татар известно какая оборона: тут оборонят, а там разорят.

— Так, так, так, — произнес в раздумье незнакомец таким тоном, как будто бы не слыхал слов Мазепы и, поднявши на него глаза, спросил быстро: — А ты, добродию, откуда сам будешь?

«Гм, да я вижу, ты хитрая штука!.. — подумал про себя Мазепа. — Ну, так надо тебе приманочку на крючок посадить».

— Из-под Умани, — произнес он громко и назвал одно из незначительных местечек.

— Какого полка? — переспросил живо незнакомец.

— Теперь-то еще никакого. Видишь ли, вышло так, что должен был я целый год по свету путешествовать, ну, а вот теперь, как вернулся назад, такое застал, что и сам не знаю, что делать и куда приткнуться. Покинул я гетманом одного Дорошенко, а застал двух. Одни говорят, что Дорошенко останется гетманом, другие толкуют, что Ханенко гору возьмет. Так что вот, как видишь, — Мазепа широко развел руками, — не знаю сам, к кому и пристать.

— Что ж, — незнакомец закрутил на палец длинный черный ус и приподнял брови, — рыба ищет, брате, где глубже, а человек — где лучше.

— Это верно, — Мазепа тряхнул с улыбкой головою и, положивши на стол руку, произнес, перегибаясь над столом: — Да вот ты скажи мне на милость, где теперь лучше?

При этом вопросе незнакомец усмехнулся, и правая бровь его чуть–чуть поднялась над глазом. Казалось, все выражение его лица говорило: «Нет, брат, я ведь тоже тертый калач: не захочу, так, даром, что у меня шумит в голове, а и слова лишнего не вырвешь».

— Хе–хе–хе! — произнес он вслух. — С таким вопросом лучше всего к Богу обращаться, — потому что, раз — умные люди говорят, что на вкус, на цвет и товарища нет, а два — то, что фортуна — жинка, да еще и слепая, так разве можно на нее положиться? Сегодня она Дорошенко служит, а завтра к Ханенко перескочит, а позавтрему, может, с Суховием сядет.

Теперь уже Мазепа в свою очередь чуть–чуть заметно улыбнулся.

«Боишься, — подумал он про себя, — ну, постой же, не удастся тебе от меня вывернуться, мы с другого боку мову заведем».

— Нет, не то, друже, — заговорил он вдумчивым, задушевным голосом, — не о том я забочусь, кому счастье больше служит. Известное дело, счастье, как лихорадка: к кому привяжется — нескоро отстанет. О другом меня думка тревожит. Вот ты объясни мне: ты здешний, оседлый человек, так, верно, лучше меня все знаешь, скажи на милость, для чего, собственно, Ханенко на Украйну идет?

Последнее слово Мазепа произнес как-то особенно отчетливо и устремил на незнакомца из-под опущенных ресниц пристальный, пытливый взгляд.

— А для того, чтобы сбросить Дорошенко с гетманства, — ответил без запинки незнакомец.

XV

В прикрытых ресницами глазах Мазепы вспыхнул затаенный огонек. «А! Так значит, Ханенко таки идет, идет! — подумал Мазепа. — Если бы это было не так, незнакомец опровергнул бы это известие; если бы он услыхал его в первый раз, поторопился бы узнать у него, у Мазепы, об источнике этих сведений, но он не возразил ничего, он не обратил на это слово даже внимания, как не обращают внимания на что-нибудь всем известное. Отлично, — подумал про себя Мазепа, — значит, Ханенко идет на Украйну; мы это и запомним, и гетману доложим, но зачем пожаловал ты сюда, пане–брате? Уготовать Ханенку путь или имеешь в думке еще что-нибудь? Хорошо было бы перетянуть тебя на свою сторону: у тебя, вижу, голова не порожняя».

В это время незнакомец повернул так руку, что кольцо на его пальце снова блеснуло всеми огнями радуги. При виде этого кольца Мазепа почувствовал опять, что теряет над собою всякую власть… «Но нет, нет, нет! — прошептал он про себя. — Не сразу, не сразу… дойдет очередь и до кольца». И, тряхнув головою таким жестом, словно он хотел им стряхнуть с себя снова охватившее его волнение, Мазепа продолжал вслух:

— Скинуть с гетманства… Гм… вот тут-то и поразмыслить надо. Скажи мне на милость, какое право имел Ханенко с татарами на Дорошенко наступать? Я-то сам теперь и не разберусь в этих делах.

— Как какое? — даже изумился незнакомец. — А то, что рада гетманом поставила.

— Его? Да ведь когда я уезжал, так гетманом Дорошенко был.

— Ну да, был он, а потом рада его не захотела и выбрала Ханенко.

— Какая ж рада?

— Какая? Известное дело, казацкая.

— Ага! Так значит, оно так выходит, что если бы здесь вот собралась нас изрядная купа, сложили бы мы свою собственную раду и выбрали бы нового гетмана, так тоже имели бы право призывать татар, выступать на Дорошенко и на Ханенко, разорять край?..

— Гм! Это ты хитро загнул, — усмехнулся незнакомец и повел бровью. — Только, видишь ли, нас здесь мало, так какая же это рада, а вот если бы вся Украйна собралась, тогда конечно…

— Гай, гай, да еще и зелененький, — перебил его Мазепа, — да разве Ханенко вся Украйна обирала? Да разве может хоть одного нашего гетмана вся Украйна обрать?

— А почему нет? Ведь обирает же кошевого на раде все Запорожье?

— Украйна — не Запорожье! Запорожье можешь все созвать, а Украйну не соберешь. Оттого-то и выходит, что каждая купа выбирает себе своего гетмана и считает его законным. Да и каждая так рада у запорожцев. Кто кого перекричит или кулаками перебьет. Этак всегда горлатые дурни гору возьмут, а разумного человека, который бы тихое и справедливое слово сказал, и не услышишь. Нет, нет, запорожский закон к нам не подходит, от этого-то самого порядка и смуты идут по всей земле.

— Ге–ге! Жили и деды, и батьки наши при таком порядке и врагов так били, как нам и не снилось, — ответил с презрительной усмешкой незнакомец. — Хоть и горлатые дурни на запорожской раде гору берут, а дай Бог, чтоб Украйна нажила хоть половину той силы и славы, какой наше славное Запорожье достигло!

— И не наживет, не наживет никогда, если будет только запорожским законом жить!

Незнакомец хотел было что-то возразить, но Мазепа продолжал с воодушевлением:

— Нет, постой, дай договорить дальше. Что требуется от запорожского кошевого? Чтобы он был храбрым, отважным и знающим казаком, чтобы знал поля, шляхи, обычаи врагов. Да. А кто собирается на раду? Запорожцы. Каждый из них в любую минуту мог бы сам стать кошевым, потому что все они отборные орлы и храбрецы. Могут ли они выбрать кошевого? Могут, потому что они и друг друга знают и понимают, чего от кошевого требовать надо. А теперь посмотри на Украйну. Что требуется от гетмана? Мало того, чтобы он был храбрым и отважным казаком, если бы он им не был, то мог бы своих полковников на войну посылать, а надо, чтобы он разумом был первый во всей Украйне, надо, чтобы он был человеком, привыкшим ко всяким государственным справам, надо, чтобы он, как опытный лоцман, умел свою чайку через самые страшные пороги провести. А теперь подумай только, кто собирается на раду? Если бы собиралось еще само казачество, оно могло бы толково дело повести. А то ведь всякий на раду вдет: ратай бросает свой плуг, рыболов — сети, купец — весы, и все спешат на раду. Ну, могут ли они достойного гетмана обрать? Могут ли слепые кроты месяц среди звезд различить? Вот от этого и выходит, что, кто подпоил толпу, тот и гетман. И это, заметь себе, раз, а другое, и то никому не известно, на какой срок гетман обирается. Вот на Запорожье есть строгий закон: обрали кошевого, хотя он тебе и не по душе, молчи и корись, жди новых выборов, тогда и выбирай, кого хочешь, а вздумаешь бунтовать — секим башка!

— Так ведь это только на походе.

— Civitas in militari statu semper est1, так сказать, всегда на походе, так как со всех сторон следят за ним враги и только ждут минуты, чтобы запустить в него свои когти. А у нас разве кто кого слушает? Хоть через неделю готовы устраивать бунт! Вот в том-то, друже мой, и несчастье, и недоля наша, что нет у нас твердого ладу, а оттого и выходит, что, кого какая рада обрала, тот и гетман. Такого беззаконного государства на всем свете нет. А все оттого, что хочется вам всюду запорожские порядки завести… Нет, нет! От этих порядков только гибель всего края настанет. Да оглянитесь кругом, посмотрите, как люди живут. Вот хоть бы у ляхов, недалеко ходить, — продолжал он с воодушевлением, наполнив снова кубки. — Чего уже большего безладья, а и то всем известно, что короля выбирает сейм, и если кто другой назовется королем и пойдет на выбранного народом владыку, того считают бунтовщиком, и ловят и карают, чтобы смут в отчизне не подымал.

__________

1 Государство всегда на военном положении.

— А если король твой или гетман окажется изменником, так что же, по–твоему, все равно должны мы его ярмо, как волы, на своей шее терпеть?