Говард Фаст - Торквемада Страница 20

Альваро ждал ответа, глядя на Торквемаду с улыбкой, и, сам того не желая, приор спросил:

— Почему?

— Ответ очевиден, — улыбался Альваро, — я отвечу тебе напрямик: если мне суждено быть в аду, хочу быть уверен, что никогда больше не увижу тебя.

— В храбрости тебе не откажешь, Альваро, — признал Торквемада.

— Храбрость! — Альваро вскочил. — К черту храбрость! Что такое храбрость? Когда ты на дне, ниже уже не опуститься. Если летишь с обрыва — назад дороги нет. Мне нечего терять, Томас. Ты что, сожжешь меня дважды? Трижды? Десять раз?

— Ни разу. — Голос Торквемады звучал бесстрастно. — Я пришел освободить тебя.

Альваро подошел к Торквемаде и, глядя ему в глаза, прошептал:

— Что ты задумал, Томас? Ты уже сыт по горло дыбой и тисками? Это что, новый, более утонченный способ пытки?

— Я говорю правду. Я пришел освободить тебя.

— Нет, — сказал Альваро. — Никогда. — Он подошел к койке, сел и, уставившись в пол, пробормотал: — Никто еще не выходил живым из лап Торквемады. Я читаю тебя, как книгу, Томас, — как книгу смерти. Смерть — единственный друг Торквемады, смерть и камера пыток. Сколько сотен людей ты осудил на смерть, Томас?

— Но ты это знал, — напомнил Торквемада. — Ты все знал и оставался моим другом. Мы были друзьями, потому что твоя вера — а это и моя вера — была крепка.

— И теперь я за это расплачиваюсь, — перебил его Альваро. — Не говори мне о своей вере. У нас нет общей веры. У нас нет ничего общего.

Торквемада кивнул и произнес — отстранение, бесстрастно:

— Тем не менее я тебя освобожу, Альваро. На твое имущество наложен арест, и оно перейдет в собственность святой инквизиции. Я советую тебе уехать отсюда. Уехать с пустыми руками — ведь именно так мы приходим в мир, а для тебя, Альваро де Рафаэль, такой отъезд, я полагаю, равносилен отходу в мир иной. Поэтому, повторяю, уезжай. Твое имущество конфисковано, но ты можешь взять коня, седло и шпагу. Уехать ты должен сегодня же вечером. Если завтра тебя увидят в Сеговии, я прикажу арестовать тебя.

С недоверием глядя на Торквемаду, Альваро снова встал. Подойдя к двери, Торквемада распахнул ее и жестом пригласил Альваро покинуть камеру:

— Иди, Альваро. Я буду освещать твой путь.

Альваро подошел к приору.

— Так это правда? — понизив голос, спросил он. — Помоги мне Бог, ты не обманываешь меня, Томас? Не ведешь со мной двойную игру? Когда-то ты был мне другом… Пойми, у меня не осталось сил, мне не вынести…

— Я говорю правду, — отрезал Торквемада.

Альваро пристально смотрел на него.

— Я не могу благодарить тебя… и не буду. Будь ты проклят, мне легче умереть, чем быть обязанным тебе! Я не хочу, чтобы ты дарил мне жизнь.

Торквемада вышел за дверь, Альваро последовал за ним; он шел за пляшущим кругом света, и кто знает, что он означал — жизнь или смерть, правду или ложь, весь мир или ничто. В гневе и сомнениях Альваро шел за Торквемадой.

— Я слышу слова испанца — не еврея, — сказал Торквемада. — Но я не оказываю тебе милости, я плачу долг.

— Какой еще долг? — выкрикнул Альваро. — Ты мне ничего не должен.

— Не испытывай мое терпение, — оборвал его Торквемада, — и пойми меня правильно, Альваро: я ненавижу тебя не меньше, чем ты меня!

Теперь Альваро поравнялся с Торквемадой — он шел в круге света от факела по коридору, кивал, сжимал кулаки и снова кивал, соглашаясь со словами приора.

— Прекрасно! — сказал Альваро. — Так будет лучше, Томас. Только ненависть, Томас. Ненависть — и ничего больше. Так и запомним друг друга.

Торквемада ничего не ответил — он провел Альваро по коридору, потом вверх по лестнице, потом через монастырь — в послеполуденную прохладу сада. Они постояли в ожидании, любуясь садом, пока монах — по приказу Торквемады — не привел Альваро его коня. Альваро забрался в седло. На прощание они не обменялись ни единым словом.

Альваро поскакал прочь, но один раз все же оглянулся и увидел, что Торквемада все еще стоит перед монастырем. Он стоял там, высокий и суровый, и Альваро показалось, что лицо его бывшего друга искажено болью. Впрочем, когда Альваро оглянулся еще раз, он увидел лишь человека — праведного человека, внушающего страх и трепет.

16

Сначала Альваро заглянул в галерею. Мария сидела в кресле, глядя на пылающий огонь. Он не вошел в галерею, а сразу поднялся в свою комнату и обратился к большому зеркалу. Из зеркала на него смотрел грязный, мертвенно-бледный незнакомец с бородой — Альваро сам бы себя не узнал. Прежнего Альваро не стало. Альваро охватило чувство опустошенности и отчаяния, словно он уже умер и недосягаем ни для кого; это чувство не ушло и после того, как он сбрил бороду и обтер мокрой губкой тело.

В доме стояла непривычная тишина. Альваро сначала надеялся, что Катерина придет не раньше, чем он приведет себя в порядок, но сейчас уже недоумевал, почему не слышно никаких признаков ее присутствия, гадал, где бы она могла быть. Его вдруг охватило внезапное волнение, и он поторопился натянуть дорожный костюм — кожаные штаны, камзол, высокие и прочные сапоги для верховой езды, пристегнул шпагу и кинжал и, несмотря на предупреждение Торквемады, засунул в сапоги дюжину золотых монет. Он еще не решил, вернется ли в Сеговию, покинет ли город сегодня вечером или только на рассвете, но знал, что в Испании, как и везде, мужчине не пристало путешествовать без денег.

Одетый по-дорожному, со шпагой и в шпорах, Альваро вошел в галерею. Жена подняла на него глаза, но лицо ее было неприветливым — Мария словно не узнавала его. Тусклым голосом она спросила:

— Зачем ты здесь?

Альваро ждал чего угодно, но только не этого. Он спросил, знает ли она, где он был, — от удивления голос его звучал чуть ли не умоляюще.

— Знаю, — ответила Мария.

— Смотри! — Альваро протянул к ней левую руку — ногти на ней были вырваны, большой палец размозжен.

Мария, взглянув, только сказала:

— Божья кара.

— Что ты несешь, черт тебя дери! — Альваро возбужденно мерил шагами галерею.

Жена отвернулась, но он схватил ее за плечи, притянул к себе.

— Не прикасайся ко мне!

— Так вот как меня встречают? — вскричал Альваро. — Вот как жена встречает мужа, воскресшего из мертвых?

— Я тебе не жена.

Альваро внимательно посмотрел на Марию и покачал головой.

— Мария, что за дьявол вселился в тебя? — сказал он убитым голосом.

Она ответила, голос ее был безжизненным:

— Я не согрешила. Я не впала в ересь. Меня не сожгут. Меня не будут пытать.

— Мария… Мария… все хорошо. Никто не причинит тебе вреда. Я скажу тебе, что я решил. Мы уедем отсюда — все вместе. И никогда не будем расставаться.

Он ждал ответа, а жена смотрела на него все тем же, ничего не выражающим взглядом.

— Где Катерина? — вдруг спросил он.

— Катерина…

— Она у себя в комнате?

— Она умерла. Это тоже Божья кара.

Альваро застыл на месте как вкопанный. Он слышал слова жены, но они не укладывались у него в голове. Они не имели смысла. Он улыбнулся, сознавая, что улыбка у него глупая, чуть было не рассмеялся, но потом подошел к Марии и схватил ее за руку, да так крепко, что она поморщилась и вскрикнула от боли.

— Где Катерина? — закричал он.

— Еврей! Отпусти меня!

Высвободив руку, Мария встала, зашла за кресло и, потирая покрасневшее запястье, сказала с расстановкой, чеканя слова:

— Я не потерплю, чтобы еврей прикасался ко мне!

Альваро с ужасом смотрел на нее — и не верил своим ушам. И тут в галерею вошел Хулио. Увидев Альваро, он замер на месте, словно увидел привидение. Альваро кинулся к нему. Первой реакцией Хулио было обратиться в бегство, но Альваро схватил его за рукав, притянул к себе.

— Хулио, где Катерина? — властно потребовал он ответа.

Хулио молчал, и тогда Альваро с силой встряхнул его:

— Отвечай же, черт тебя подери! Где она?

Хулио посмотрел на него так печально, что Альваро отпустил его. У Хулио дрожал подбородок.

— Она умерла, хозяин, — с трудом выговорил он.

— Умерла? Нет, ты лжешь! Ведь это неправда? Ты шутишь? Или решил наказать меня? Я еретик и потому заслуживаю в твоих глазах наказания. Не мучай меня, Хулио! Скажи только, это неправда?

— Хозяин, как бы я хотел, чтобы это было не так. Но я говорю правду. Она пошла в синагогу…

— В синагогу? — перебил слугу Альваро. — Нет, нет, ты что-то напутал, Хулио, это была не она. Зачем ей идти в синагогу? К чему бы ей идти в синагогу?

— Нет, это так, — простонал Хулио. — Она пошла в синагогу, а синагогу подожгли. Я побежал туда. Весь город сбежался к синагоге, но ничего поделать было нельзя. Синагогу сожгли.

— Ты видел Катерину? — еле слышно спросил Альваро.

— Я принес ее домой, — ответил Хулио. По его щекам катились слезы.