Валерий Шамбаров - Кукловоды Третьего рейха Страница 21

Да, драк хватало. За годы, предшествующие приходу к власти, в столкновениях разного рода погибло 300 нацистов и 40 тыс. получили увечья и ранения. Против членов НСДАП было заведено 40 тыс. уголовных дел, по которым обвиняемые получили в общей сложности 14.000 лет тюрьмы и 1,5 млн. марок штрафов [80]. Но ведь скандалы были лучшей рекламой! Снова и снова подтверждали репутацию «боевой» партии. Отчаянной, смелой, готовой грудью встать за народ. Ну а промышленные и денежные тузы, застолбившие места рядом с Гитлером, скандалами и пивными драками не впечатлялись. Не впечатлялись они и пунктом 17 программы о национализации собственности. Во второй книжке Гитлера, «Пути к возрождению», подобного пункта не было. В той книжке, которая распространялась в очень узком кругу.

8. Советские бедствия

Представлять дело так, будто Сталин, победив троцкистско-зиновьевскую оппозицию, начал править единолично, было бы глубоко неверно. Историки и журналисты «перестроечных» времен как раз и пытались связать все катастрофы России с одной лишь фигурой — Сталина. Конечно, никто не снимает с него ответственности за бедствия и лишения, постигшие нашу страну. Иосиф Виссарионович стоял во главе правящей партии и до сих пор оставался убежденным последователем Ленина. Искренне считал покойного вождя непререкаемым авторитетом, подправлять и корректировать осмеливался только в мелочах. Там, где на опыте убеждался: у Ильича получалось что-то не то.

Но Сталин оставался далеко не всесильным. Наглядным примером этому служит история с высылкой Троцкого за границу. Сейчас однозначно установлено: высылки желал сам Троцкий. Что ему было делать в захолустной Алма-Ате? В 1928 г. ему пришло письмо из Нью-Йорка, подписанное «Абрам». Оно было перлюстрировано ОГПУ, фотокопия письма сохранилась в архивах ФСБ и была продемонстрирована в 2007 г. по телевидению в фильме Е.Н. Чавчавадзе и Г.А. Огурной «Лев Троцкий. Тайны мировой революции». Рассказывалось о безобидных бытовых деталях и сообщалось, что материалы, заказанные Троцким из Нью-йоркской библиотеки, будут ему высланы, не найдены только номера из списка — и следовал длинный перечень цифр. ОГПУ смогло расшифровать эту тайнопись. И в ней речь шла уже не о бытовых вещах.

Сообщалось: «Правительство названной вами страны гарантирует вам визу и неприкосновенность лишь в случае добровольной передачи захваченной вами власти в известные вам руки. Материальная сторона проекта обеспечена. Переписка признана недопустимой. Указанный вами проект вашего возглавления активной борьбы с Кинто будет, конечно, принят, хотя пока встречает сомнения, не переоцениваете ли вы своей популярности и его бездарности». Кинто — разносчик на тифлисском рынке, Троцкий этой кличкой презрительно именовал Сталина. Под подписью «Абрам» скрывался член коммунистической лиги Америки Мартин Аберн (Марк Абрамович), а из текста видно, что он был связан с некими могущественными международными силами [144].

Разумеется, о таком письме ОГПУ обязано было доложить Сталину. Но почему-то не доложило. План разыгрался как по маслу. Сталина уговорили «выдворить» Троцкого. Объявлялось, будто это наказание, позор. Мало того, Льву Давидовичу позволили вывезти огромнейший архив. Впоследствии советская разведка будет организовывать сложнейшие операции, чтобы выкрасть его. Но похитить получится только часть. А сейчас таможенники и пограничники закрыли глаза на тюки вывозимых документов. Кто это обеспечил, известно. Масон Николай Иванович Бухарин. Именно он теперь выдвинулся на роль «вождя номер два». Член «Политбюро», главный идеолог и редактор «Правды». После поражения зиновьевцев в его ведение перешел еще и Коминтерн, он через «своих» людей контролировал ВСНХ, Госплан, Московскую парторганизацию. К Бухарину примыкали председатель правительства Рыков, Томский.

Масона и гомосексуалиста Чичерина в 1927 г. «по болезни» все же спровадили в отставку. Но заменил его на посту наркома иностранных дел другой высокопоставленный «оборотень» — Максим Литвинов (Макс Валлах), который всю гражданскую войну провел в Лондоне. В результате советское дипломатическое ведомство осталось пристанищем для аналогичных темных личностей. Допустим, троцкист Раковский, снятый с руководства компартией Украины, стал полпредом (послом) в Париже и Лондоне.

А Менжинский, руководитель ОГПУ, часто болел. Его фактически замещал Ягода, еще один эмиссар «сил неведомых», родственник Свердлова. Кстати, точно так же, как Яков и Вениамин Свердловы, Ягода имел «фамильную черту»: не забывать собственный карман. Через своих подручных он организовал целую систему вымогательства — вынюхивали, у кого из арестованных есть чем поживиться, имеются состоятельные родственники, а потом вытягивали деньги за те или иные поблажки. Стекающиеся к нему богатства Ягода с помощью сообщников пересылал в иностранные банки. Эти беззакония впоследствии были раскрыты в Германии и использовались нацистской пропагандой (Розенберг рассказал о них на съезде НСДАП в Нюрнберге 3 сентября 1937 г.).

Стоит ли удивляться, что операция с высылкой Троцкого осуществилась так гладко? А он, очутившись за рубежом, развернул активную деятельность против СССР. Точно так же, как было до 1917 г.: центр революционеров за границей, а через него осуществляется руководство подрывными структурами внутри России. И стоит ли удивляться, что планы по укреплению и преобразованиям государства начали реализовываться совсем не так, как виделось и намечалось в коммунистическом руководстве?

Развернули индустриализацию, урожай в 1927 г. выдался богатейший. Бухарин и Рыков настояли, чтобы определить низкие закупочные цены на сельхозпродукцию. Дескать, в условиях монополии государства крестьяне все равно никуда не денутся, продадут хлеб. Но заготовки непонятным образом провалились, страна очутилась на грани голода! Очевидец писал: «Зимой 1927/28 года в городах очереди за хлебом стали обычным делом, масло, сыр и молоко — редкостью. Государственные запасы зерна истощились» [146]. А кроме того, экспорт сельхозпродукции оставался важнейшим источником валютных поступлений для индустриализации!

Как выяснилось, хлеб кто-то скупал у крестьян и прятал. Кто? Свалили на кулаков. Отчасти это было справедливо. Кулаки были сельскими предпринимателями, они в самом деле скупали продукцию односельчан, перепродавали городским нэпманам. Но теперь эти махинации закрутились слишком уж широко, по всей стране. Кто-то посодействовал, подогрел слухами о войне, об обесценивании денег. Стройки, которые уже были начаты, оказались на грани срыва. Их пришлось бы замораживать, купленное за границей оборудование ржавело на складах…

Cталин попытался преодолеть кризис испытанными методами «военного коммунизма». В январе 1928 г. Политбюро приняло постановление о насильственном изъятии излишков хлеба. По деревням поехали отряды из коммунистов и рабочих. Но заготовки сопровождались серьезнейшими злоупотреблениями, нередко выливались в грабежи и насилие. В ответ полыхнули крестьянские восстания. В апреле их зафиксировано 36, в мае 185, в июне 225. Сталин вмешался, был созван пленум ЦК, осудивший «извращения и перегибы, допущенные местами со стороны советских и партийных органов», которые «фактически являются сползаниями на рельсы продразверстки». Чрезвычайные меры были отменены.

Но в ходе кампании подтвердилось, что скупка сельхозпродукции осуществлялась через кулаков. И Сталин приходил к выводу, что «пока существуют кулаки, будет существовать и саботаж хлебозаготовок… Поставить нашу индустрию в зависимость от кулацких капризов мы не можем». 16 мая 1928 г. ЦК принял постановление «За социалистическое переустройство деревни», впервые допустившее «раскулачивание» — конфискацию кулацких хозяйств с выселением владельцев. По предложениям Бухарина и Рыкова были повышены закупочные цены — и производители сами должны были сдавать продукцию государству [20].

Но ситуация с продовольствием отнюдь не улучшилось. Деревня была взбудоражена, крестьяне сокращали засеваемые площади. А раскулачивания вылились в новую волну безобразий. Ради соблазнов пограбить, воспользоваться чужим имуществом, а нередко и ради отчетности, чтобы отрапортовать, под кампанию подводили не кулаков, а просто зажиточных крестьян, местные активисты сводили счеты с персональными врагами. Оживилась оппозиция, надеялась сыграть на этом. Радек писал: «В Москве нет хлеба. Недовольство масс… Мы накануне крестьянских восстаний». Троцкисты реанимировали разгромленные структуры, распространяли листовки.

Одновременно с ухудшением внутреннего положения СССР обострилось и внешнее. Хотя выглядело это весьма нелогично. В первой половине 1920-х большевики деятельно вели пропаганду «мировой революции», создавали по всему миру террористические и революционные структуры, этим занимались сразу несколько организаций: разведуправление Красной армии, внешняя разведка ОГПУ, наркомат иностранных дел и, конечно же, Коминтерн. Его выставляли как бы независимым от СССР. С невинным видом разводили руками перед иностранными дипломатами, что за действия Коминтерна советское правительство не отвечает. Но все сходило с рук, западные державы делали вид, будто верят, безоблачных отношений ничего не нарушало.