Алексей Разин - Изяслав Страница 21

- Возьми кожемяк да ещё два десятка воев. Переправься, перейми торков. Пусть думают, что с тобою много воинов. Пусть остановятся. А мы ударим с другой стороны. Ни один поганец не уйдёт.

Склир взмахнул плетью, помчался впереди отряда. Когда подобрались совсем близко к Суле, Склир Жариславич приказал стреножить коней, оставил при них сторожевых. На несколько перестрелов вправо переправлялись торки.

Жариславич подозвал к себе Турволода, велел срезать несколько охапок камыша. Воины неслышно опустились в неглубокую здесь реку и пошли по дну, согнувшись, не поднимая голов над водой, дыша через соломинки. Так незримыми умели переправляться через реки прадеды русичей. Склир усвоил военные хитрости предков. Они ему не раз помогали.

Изяслав-отрок одним из первых вылез на противоположный берег Сулы, прополз несколько локтей[60] и нырнул в густую высокую траву. За ним ползли кожемяки. Изяслав добрался до холма - места сбора отряда. Отсюда торки были хорошо видны. Они переправляли через реку свои колымаги. Колымаги стояли на огромных мешках, сшитых из лошадиных шкур и набитых сеном. Такие же мешки, но только поменьше, были привязаны к хвостам плывущих лошадей.

Склир разделил свой отряд - три десятка - на три группы. Изяславу-отроку с кожемяками он приказал тотчас ударить на торков справа, другому десятку - гончарам велел зайти слева. Сам он пошёл вместе с третьим десятком - княжьих дружинников.

С гиком и свирепыми криками кожемяки ударили по врагу. Торки не ожидали неприятеля с этой стороны. В панике они бросились к реке. Тогда-то с другой стороны на них ударили гончары, а в спину - дружинники. Торки пытались ускользнуть, некоторые бросались с конями в реку. Но вот среди бегущих появился всадник на приземистой лошади. Его островерхий клобук блистал золотыми нитями. Это был прославленный воин Горчан. Он собрал вокруг себя два десятка наиболее стойких воинов и ринулся на русских с криком:

- Тягри![61]

За считанные минуты от десятка гончаров осталось три человека. Кожемяки и отроки отступили, осыпая врагов стрелами. Воины Горчана составили свои колымаги так, что образовался круг. Они укрылись внутри его, собирая разбежавшихся соплеменников. Вскоре торки ответили на стрельбу русичей тучей стрел. Затем раздвинулись колымаги, из узкого прохода вылетело три-четыре десятка всадников, размахивая кривыми саблями. Княжьи дружинники стреляли метко, и торки, потеряв несколько конников, возвратились под прикрытие. Оттуда они ответили стрелами. Склир понимал: ещё немного, и придётся отступить или лечь костьми. Он послал Турволода к Жариславу - поторопить главные силы.

Вскоре сотни Жарислава появились на берегу Сулы.

Боярин Жарислав подозвал своего младшего сына Ярволода и тихо сказал ему:

- Переправишься с двумя воинами и поедешь посредником к Горчану. Скажешь ему: если отдаст без боя добычу и людей, сам с двумя телохранителями может уходить в степь. Не тронем. Но скажешь так, чтобы слышал лишь он. Иначе воины...

- Я понял, отче, - ответил Ярволод, подмигнув многозначительно. - Не то мы потеряем воинов, а хан вдобавок голову.

"Моя кость и моя смекалка!" - с гордостью подумал Жарислав, глядя на широкоплечего и узкобёдрого, сухощавого и жилистого сына, отдававшего приказы воинам.

Ярволод в сопровождении двух отроков, один из которых поднимал на копье белый флаг, переправился на плоскодонке через Сулу. Навстречу уже скакало несколько торских всадников. Вскоре более половины из них вернулись в свой стан, а вместо них появились хан и его телохранитель.

Ярволод на виду у степняков отдал меч отроку, принял стремя у хана, оказывая ему честь, да при этом шепнул:

- Слово тебе молвить должен с глазу на глаз. Не опасайся.

Горчан двинул плечами, презрительно глянул на Ярволода и дал знак своим воинам не приближаться.

- Говори! - сказал он, и в его желтоватых глазах мелькнула усмешка. Пусть речь твоя будет короткой. Предки заждались меня в Долине Вечного Молчания... и многих из вас тоже... Я не нарушал закон предков при жизни, и мне нечего бояться их гнева после смерти.

- А ещё пожить хочешь? - спросил Ярволод.

- А ты не хочешь? - ответил хан, раздвинув в улыбке твёрдые коричневые губы.

- Мой отец, воевода над сей дружиной, повелел передать тебе: сдайтесь и отдайте добычу - и он отпустит тебя с двумя верными воинами на волю.

Не повышая голоса, хан спросил:

- Мне, хану, ты смеешь предлагать позор? - Его рука легко легла на рукоять ножа.

Ярволод, однако, нисколько не испугался. Как говаривал его отец, был он из молодых да ранних и сразу смекнул, что хан не повышает голоса не случайно.

- А что просишь ты? - спросил он.

- Оставьте мне половину добычи, - так же тихо сказал Горчан.

Ярволод отрицательно покачал головой.

- Треть...

- Только то, что увезёте в перемётных сумах, - твёрдо молвил Ярволод.

Хан гордо вскинул голову, но младший Жариславич не отвёл взгляда. Так продолжался немой поединок, пока хан окончательно не взвесил всё. Его губы шевельнулись:

- Сделаю, как просите.

Теперь во весь рот осклабился Ярволод и похлопал хана по плечу:

- Спасибо, что уважил... друже...

Хан с телохранителями вернулся в свой стан. Тотчас вокруг него собрались воины. Стояли молча. Десятки глаз требовательно и выжидающе смотрели на него. Телохранитель, мусульманин Юсуф, остававшийся в лагере, протолкался поближе, стал так, чтобы на всякий случай заслонить хана. Горчан растроганно подумал: "Жаль, что взять можно только двоих. Бедный Юсуф". Приосанился, выпятил грудь, улыбнулся - и лица воинов в ответ слегка просветлели, появилась надежда.

- Успех сопутствует мне! - громко сказал Горчан. - Русичей привёл мой старый друг. Правда, он не может сразу отпустить всех нас. Ведь там есть и другие русские вожаки, преданные киевскому хану. Мы договорились так. Пока он отпустит только троих - меня и двух моих людей, кого я выберу.

Горчан обвёл улыбчивым взглядом воинов, задерживая его почти на каждом, иногда заговорщицки подмигивая, будто говоря: ты и есть тот, кто поедет со мной на волю. Он продолжал:

- Остальные сдадутся в плен русичам.

Послышался тихий, но грозный ропот.

- Плен будет недолгим, - поспешно проговорил хан. - Мой друг, русский воевода, оставит для охраны десяток воинов, а сам с отрядом уйдёт в другом направлении. Когда я вернусь с подмогой, ваш плен закончится.

Тягостное, напряжённое молчание было ответом.

Верный Юсуф воскликнул:

- Тысячу лет нашему премудрому Горчану!

Его крик подхватили лишь те, кто рассчитывал попасть в число двух. Недоверчиво и злобно смотрели остальные воины на своего предводителя. А он всё так же улыбчиво положил какой-то свёрток в перемётную суму, бросил несколько слов двум воинам, с которыми был на переговорах.

И вдруг резко вскочил на коня, крикнул: "Ждите!" - и, сбив с ног Юсуфа, поскакал во весь опор к выходу из стана. За ним едва поспевали двое всадников.

Юсуф растерянно поднялся на ноги, часто моргая от пыли и отряхиваясь. Он глянул вслед хану и наконец-то осознал, что его ожидания не оправдались.

- Горчан предал нас! Убейте собаку! - закричал он и бросился к своему коню, на бегу вытаскивая саблю.

Свистнув, стрела вошла в его горло...

Через несколько минут хан Горчан был уже далеко. Русичи провожали его улюлюканьем.

2

Два воина подвели к князю Изяславу худого человека в чёрной рясе с капюшоном. Его захватили среди пленных торков. Жарислав распорядился доставить монаха, плохо говорившего по-русски, к князю. Монах оказался католическим проповедником, посланцем папы. Он нёс нечестивым Христово слово. На вопрос князя о причине его пребывания в отряде Горчана у русских границ монах ответил, что его долг - следовать за заблудшими братьями, подобно человеческой тени.

- Слово апостола Петра подобно звону меча! - крикнул Всеволод Ярославич, князь переяславльский. - Папа на нас натравляет нечестивых!

Монах перевёл взгляд с князя Изяслава на его братьев, посмотрел на Коснячко, на Всеслава Полоцкого, потом опять остановился на побагровевшем лице Всеволода и спокойно ответил, как бы извиняя горячность князя:

- Ira impotents sui est[62].

Князь Изяслав заинтересовался монахом. Такие, как этот посланец папы, составляли главную заботу Феодосия и митрополита Георгия. Они боролись против византийцев и русичей за души нечестивых степняков и в этой борьбе не гнушались никакими средствами.

Монах продолжал отвечать на вопросы, задаваемые Всеволодом, Святославом и воеводой Коснячко. Иногда он отвечал откровенно. Тогда его речь становилась громогласной. Иногда он юлил, хитрил, заливал словесным мёдом гнев слушающих. На вопрос князя черниговского о том, почему папа завоёвывает души не только словом, но и мечом, почему стремится захватить всю землю и действует не только убеждением, но и силой, монах гордо выпрямился и ответил поговоркой: