Огненный поток - Амитав Гош Страница 21

– Ха-ха! – Миссис Бернэм саркастически усмехнулась. – Вот, значит, как вы это называете? Еще скажите, что “свежевали хорька”. Или, может, вы “душили гуся”?

– Нет, вы не поняли, это был крепежный штырь.

– И вы его, конечно, смазывали, да? – Мадам рассмеялась. – Не считайте меня несмышленой дурехой, мистер Рейд, это, уж поверьте, не про меня. Я много старше вас, и одурачить меня непросто. Если угодно, мне известно значение таких выражений, как “понежить удава” и “терзать пушку”. Знаете, мне даже знакомы варианты вроде “доить бычка” и “чистить дуло”. Но это неважно, ибо смысл у них один. Негоже, мистер Рейд, скрываться от истинных причин вашего печального состояния. Вы больны, и первый шаг к излечению – признать себя жертвой недуга. – Она сочувственно похлопала Захария по руке и продолжила уже мягче: – Вам потребна помощь, и я ее окажу. Я понимаю, вы оказались на чужбине, один, без друзей, но знайте: пока я жива, вы всегда найдете во мне опору. Я не побоюсь утратить небольшую долю собственной благопристойности, дабы спасти вас от греха и порока. Моя жертва – ничто по сравнению с подвигом миссионеров, ежедневно рискующих оказаться в котле дикарей. Долгие годы мой муж отдавал все силы спасению заблудших девиц от жизни в грехе. Будет только правильно, если то же самое я сделаю с вами. Я договорюсь о вашем приватном осмотре специалистом, дабы получить его рекомендации по курсу лечения.

Коляска подъехала к особняку Бернэмов и остановилась там, где от дороги ответвлялась тропка, уводившая к пришвартованному плавучему дворцу.

Захарий соскочил на землю, пробурчал пожелание доброй ночи и поспешно зашагал прочь, но его нагнал оклик миссис Бернэм, высунувшейся в окошко:

– И попомните, мистер Рейд: руки – для молитвы! Будьте сильным. Вместе мы одолеем заполонивший вас мрак, уж в том не сомневайтесь!

Глава 4

Первое путешествие Кесри вниз по Гангу вышло долгим, ибо на пути к военному городку в Барракпоре трехмачтовый пулвар останавливался у каждой пристани. Однако поездку отметили события, еще не изведанные в короткой жизни Кесри и оттого надолго засевшие в память.

Именно тогда он познакомился с Хукам Сингхом, будущим своим зятем и мужем Дити. Они были почти ровесники, но племянник Бхиро Сингха уже пару лет отслужил в полку и сейчас командовал новобранцами, которых вместе с Кесри набралось шесть человек.

Хукам Сингх, рослый здоровяк, любил задирать тех, кто слабее. Но Кесри, не уступавший ему ни сложением, ни силой, не был с ним так почтителен, как другие рекруты. Хукам Сингху, уже привыкшему командовать молодыми, это, разумеется, не нравилось. Он быстро понял, что парня не запугать, и сменил тактику: оскорблял, ехидничал, высмеивал смуглость Кесри и постоянно напоминал, что тот покинул дом без гроша в кармане и едет на одолженные деньги. Причем не всегда в лицо – Кесри прознал, что втихомолку подвергаются сомнению его происхождение и родословная, а также распускаются слухи, будто родные просто выгнали его из дома.

Первое время Кесри, закусив губу, не отвечал на провокации. Но Хукам Сингх пошел дальше: однажды бросил на палубу грязные ланготу и жилетку и велел Кесри их как следует постирать.

Тому ничего не осталось, как встать в позу – он дернул плечом и отвернулся, чем ужасно разозлил оппонента.

– Не слышал, что ли? Давай принимайся!

– А то – что?

– Доложу хавильдару, моему дяде.

– Валяй.

– Ну смотри…

Хукам Сингх побежал разыскивать дядю, и вскоре новобранцам приказали построиться на баке, где обычно хавильдар проводил свои дни, наслаждаясь свежим ветерком. Сейчас он возлежал на чарпае и покуривал кальян, глядя на медленно проплывавшие берега. Хавильдар поманил к себе Кесри и велел сесть перед ним на корточки, после чего надолго замолчал, сосредоточившись на кальяне. Вскоре у Кесри заломило затекшие ноги.

– Э хам ка суна тани? – наконец промолвил Бхиро Сингх. – Что это мне доносят? Дескать, ты слишком много о себе понимаешь.

Кесри промолчал, но от него и не ждали ответа.

– Конечно, мне следовало учесть, – продолжил хавильдар, – что парень, вопреки воле отца убежавший с чужаками, не что иное, как пиздюк и засранец.

Неожиданно он вскинул руку и ударил Кесри по лицу. Хавильдар был гораздо массивнее и мощнее, и Кесри, в общем-то, еще малец, от оплеухи опрокинулся навзничь. В голове звенело, в нос шибануло запахом крови. Кесри провел ладонью по лицу и увидел кровавый след. Бхиро Сингх ударил его рукой, в которой был зажат мундштук кальяна, разодравший ему щеку. Прежний опыт борцовских схваток к такому не подготовил.

Вновь раздался голос хавильдара:

– Пора тебе усвоить главное правило солдатской службы – подчинение приказу.

Кесри так и лежал на палубе. Приподняв голову, он увидел высившегося над ним Бхиро Сингха. Хавильдар занес ногу и наградил его пинком, от которого он покатился по доскам палубы. Поддернув дхоти, Бхиро Сингх шел следом, угощая новыми пинками и стараясь отращенным ногтем большого пальца угодить точно между ягодиц, прикрытых тонкой тканью ланготы.

Потом Кесри отер глаза и медленно встал на четвереньки. Испуганные новобранцы сбились в кучу, переводя взгляды с него на хавильдара, который в одной руке сжимал окровавленный мундштук, а другой, нырнувшей под дхоти, почесывал в паху.

Кесри понял, что экзекуция – своего рода представление, устроенное для всех рекрутов, которые должны осознать: причинить боль и унизить – хавильдару одно удовольствие.

Бхиро Сингх бросил мундштук на палубу:

– Иди-ка отмой с него свою юшку. И запомни: это была лишь первая доза лекарства. Не поможет – усилим лечение.

Врачевание оставило синяки на теле Кесри, однако он одержал маленькую победу, замеченную всеми рекрутами, – приказа на стирку чужого исподнего не последовало, и Хукам Сингх не осмелился напомнить дяде свою исходную жалобу. Кесри сделал вывод, что хавильдар не особо чтит племянника, а тот боится родича, но отчаянно пытается ему подражать – вот на этой-то вредоносной почве и произрастали его кичливость и злоба.

После того случая отношение молодого начальника к Кесри слегка изменилось, теперь он воздерживался от ядовитых шпилек и, похоже, понял, что рекрут не примирится с положением слуги. Иногда он даже как будто признавал, что Кесри, пожалуй, годен к солдатской службе более остальных новобранцев.

Близился конец путешествия, и рекрутам не терпелось узнать, что за жизнь их ожидает. Особенно их интересовал вопрос варди, военной формы. К безмерному огорчению новобранцев, сопровождающие сипаи ехали в цивильном, никто из них ни разу не облачился в военный наряд.

Наконец Хукам Сингх уступил настойчивым просьбам, согласившись показать свою форму, но категорически отказался ради чьей-то прихоти выступать в роли обряженной куклы. Если юнцы так желают показа, пусть кто-нибудь из них станет портняжным манекеном.

Вопреки первоначальному порыву, добровольцев не нашлось. Нужной статью обладал только Кесри, но ввиду натянутых отношений с начальником он тоже не вышел из строя.

В результате Хукам Сингх сам его вызвал и приказал снять дхоти и джаму[32]. Кесри разоблачился, и начальник, кивнув на его ланготу, прикрывавшую чресла, сказал, что ее, как и дхоти, и нательную рубаху унга, можно носить только вне службы, но никак не с формой. Англичане требовали, чтобы солдаты надевали подштанники до колен, известные как джанги. Если на осмотре ты окажешься в ланготе, огребешь