Сокровище тамплиеров - Джек Уайт Страница 21

Наконец Синклер глубоко вздохнул.

— Что ж, парень, — сказал он на своём родном гэльском языке. — Давай-ка откопаем тебя.

Рыцарь предостерегающе приложил палец к губам, извлёк из ножен кинжал и поднял так, чтобы сарацин как следует его рассмотрел, после чего воткнул оружие в песок рядом со своим правым коленом. Потом, не говоря ни слова, наклонился и начал сгребать песок в сторону, начав с места под подбородком. Расчистив плечи и левую руку, Синклер увидел на засыпанном песком человеке такую же тончайшей работы кольчугу, какую видел на мертвеце. Как только рука сарацина освободилась, тот сам взялся за дело, энергично сбрасывая с себя песок. Помогавший ему Синклер не забывал об осторожности и дважды менял позу, отбрасывая симитар назад — так, чтобы сарацин не мог до него дотянуться. В то же время рыцарь держал под рукой кинжал, тоже вне досягаемости неверного.

Они работали вместе под звуки своего тяжёлого дыхания. Когда Синклер наконец начал сгребать песок с ног сарацина, мусульманин вскинул руку, явно призывая к осторожности.

Синклер качнулся назад и прищурился, гадая, что он сделал не так. Сарацин наклонился и показал туда, где должна была находиться его левая нога, энергичными жестами предлагая Синклеру продолжать. Франкский рыцарь снова принялся за дело, но обратил внимание на то, с какой осторожностью разрывает сарацин песок вокруг своей правой ноги, и понял — нога эта ранена. Кроме того, он обратил внимание на измождённый вид мусульманина, что напомнило ему о собственной жажде. Резко выпрямившись, Синклер вернулся к коню и взял тот бурдюк с водой, что был полнее. На обратном пути он услышал, как сарацин сплёвывает песок. Но едва в поле зрения мусульманина появилась тень Синклера, эти звуки прекратились, и, обогнув скальный выступ, рыцарь увидел, что человек, которого он начал про себя называть Чернобородым, смотрит на него, как раньше, — спокойно, без выражения. Стоически.

Прислонившись к утёсу, Синклер бросил тяжёлый бурдюк с водой в сторону сарацина. Мусульманин поймал бурдюк обеими руками, и впервые на лице его отразилось удивление.

— Давай, малый. Попей.

Рыцарь кивнул, и сарацин кивнул в ответ. Лицо его вновь стало бесстрастным, зато руки энергично принялись вытаскивать затычку.

— Здорово иметь две руки, когда нужно напиться из бурдюка, — с кривой усмешкой промолвил Синклер, глядя на мусульманина.

Сарацин остановился, не донеся бурдюк до рта, и непонимающе взглянул на Синклера. Тот хотел было повторить свои слова на арабском, но спохватился и продолжал на родном языке:

— Давай, пей, но налей воды и мне.

Рыцарь достал из котомки металлическую чашу, прижал её к лубкам раненой руки и подался вперёд. Сарацин бросил взгляд на его руку, кивнул и наполнил чашу. Синклер сделал маленький глоток, прополоскал рот, сплюнул, хлебнул уже как следует и опять прислонился к стене.

Сарацин сделал то же самое, тщательно прополоскав рот и осторожно выплюнув смесь воды и песка. Он снова поглядел на Синклера, явно спрашивая разрешения, и, когда рыцарь кивнул, прополоскал рот снова, сплюнул, с нескрываемым удовольствием сделал третий глоток, прополоскал горло и на сей раз проглотил воду.

— Давай. Попей ещё. И промой глаза, потому что я знаю, что ты чувствуешь.

Взяв за кончик ткань, которой была обмотана голова сарацина, Синклер несколько раз встряхнул тряпку, чтобы убрать песок, жестами изобразил, что намочил её и промывает глаза, и вручил сарацину. Мусульманин, внимательно следивший за Синклером, послушался его совета. Протерев глаза, он поднял бурдюк, явно спрашивая Синклера, не хочет ли тот выпить ещё. Рыцарь покачал головой, и сарацин, вернув на место затычку, поставил бурдюк рядом с собой. Синклер шагнул вперёд, забрал воткнутый в песок кинжал, выпрямился и, глядя на сарацина сверху вниз, промолвил:

— У меня есть вопрос, мессир Чёрная Борода. Кто чей пленник: я — твой или ты — мой? У меня есть кинжал и твой меч, но я не уверен, что от них будет много пользы, если дело дойдёт до поединка. Оба мы ранены, но, по-моему, всё зависит от того, что сейчас в лучшем состоянии — моя рука или твоя нога. Это самое главное.

Он помолчал, размышляя, что делать дальше, и прекрасно понимая: в любом случае ему придётся завершить начатое — освободить сарацина из песчаного плена.

— Что ж, — молвил рыцарь, пожав плечами, — давай выясним это.

Несколько минут спустя он отрыл левую ногу сарацина и убрал с неё последний песок. Сам сарацин по-прежнему действовал очень осторожно, потихоньку смахивая песок с ноги, явно озабоченный тем, что он увидит. Скоро Синклер понял, как обстоят дела: нога была в лубке, плотно забинтована, и, похоже, о ней позаботился сведущий человек.

Синклер невесело рассмеялся.

— Славная мы с тобой парочка! Шесть здоровых конечностей на двоих, и оба мы ни на что не годны. Даже потолковать друг с другом не можем, не то что сразиться.

Он постучал кинжалом по стальным арбалетным болтам лубка, и уголок рта сарацина впервые приподнялся в намёке на улыбку.

— Впрочем, мы вполне могли бы ещё попить, потому что я никак не могу придумать, что делать дальше. Вряд ли мне удастся снова забраться на коня с этой проклятой рукой, раз поблизости нет подходящего камня. Но даже если бы это мне удалось, ты не сможешь сесть позади меня.

Тамплиер поднял бурдюк с водой и вручил сарацину.

— На. Наливаешь ты определённо лучше, чем я.

Спустя мгновение, держа в руке полную до краёв чашу, он отодвинулся и осторожно сел на горку песка. Но когда Синклер наклонился, чтобы бережно поставить чашу между ног, из-за пазухи его выглянула усыпанная самоцветами рукоять кинжала. Не успел он снова её спрятать, как услышал, что сарацин ахнул. Синклер поднял глаза: глаза мусульманина широко раскрылись, на лице появилось странное выражение.

— Что-то не так? Это?

Рыцарь вытащил