Василий Седугин - Славянский викинг Рюрик. Кровь героев Страница 22

Но через неделю овладел собой, деловито продолжал управлять крепостью. И тут новая весть: жива Ильва! В Аахене у брата гостит! И снова потерял покой герцог, не чаялся увидеть любимое чадо.

И вот она возвращается домой. Далеко за ворота города выехал он со свитой, слезящимися старческими глазами стал вглядываться в даль. Наконец кто-то крикнул:

– Вижу! Едут!

Не утерпел Готброд, дал плети своему коню и поскакал навстречу. Перед самой повозкой по-молодецки соскочил с коня, кинулся к дочери. Ильва уже тянула к нему руки. Она была поражена, как изменился он за последние пару-тройку недель. Она всегда восхищалась красотой отца, его удалым видом. А теперь бежал к ней согбенный старик с седыми волосами, бестолково размахивая руками. Она упала ему на грудь, и они заплакали от счастья и полноты чувств.

Отец сел рядом с дочерью, и повозка тронулась к городу. Стали говорить, перебивая друг друга:

– Как же, как удалось вырваться из норманнских когтей?

– Рерик, папа! Все Рерик! Но как чувствует себя мама?

– Ждет тебя, все глаза выплакала! И каким путем пробирались в Аахен?

– Лесом, папа. Лесами непролазными. А от братьев есть ли известия?

– Живы-здоровы, слава Богу! Правильную дорогу вы избрали. Лесов сторонятся пираты. Боятся лесов разбойники!

Во дворце герцога полны комнаты гостей. Все рады чудесному избавлению дочери Готброда, потому что в пограничном городе много навидались люди и грабежей и смертей. Обняла и не отпускает от себя дочурку худенькая маленькая Иулиания.

Слуги несут дорогим гостям и пиво, и вино, яства самые различные…

Как-то Ильва сидела за пяльцами в своей горенке, вышивала замысловатый узор. Вошел отец, веселый и довольный, от него попахивало винцом.

– Знала бы ты, дочка, как хорошо на старости лет проводить время в окружении семьи и друзей! И никаких забот и тревог, ни врагов, ни недругов! Я будто качаюсь на волнах счастья и довольства!

Он перекинул ногу на ногу, похлопал жилистой ладонью по ляжке, откинулся на спинку кресла.

– Только что вернулся от кенига Ходо. Говорили мы о вашей свадебке. Поправляется Уто. Ранен он был, потому и в плен попал. Мужественно, говорят, сражался мой будущий зятек. Гордиться можно таким! Так-то!

Ильва низко склонила голову над пяльцами, ничего не ответила. Все эти дни после Аахена она втайне надеялась, что свадьба их с Уто чудесным образом расстроится. Может, он сам откажется по какой-то причине. Например, скажет, что в плену влюбился в датчанку или скандинавку. Или прослышал, как они гуляли по Аахену с Рериком, приревнует и заявит, что она недостойна его… Раза два ей даже снилось, что Уто приходил и сообщал, что у него есть возлюбленная и они вот-вот поженятся. Наутро после этих снов ее долго не покидало светлое и радостное настроение.

Отец продолжал, не заметив ее растерянности:

– Я понимаю, тебе не терпится быстрее связать свою судьбу с любимым человеком. Мы с Ходо делаем все для этого, и осенью сыграем вашу свадебку. Закончатся полевые работы, скот нагуляет жирку. Созовем гостей и закатим гулянье на весь Альдинбург! Приданое я тебе определил. Получишь три деревеньки по реке Эльбе. Леса там необозримые, места грибные и ягодные. А уж рыбы!.. Будете с Уто миловаться на лоне дикой природы.

Ильва почувствовала, как по ее щеке побежала нечаянная слеза. Она тайком, чтобы не заметил отец, смахнула ее, поспешно встала. Сказала, натягивая на губы улыбку:

– Я пойду к маме. Надо помочь ей испечь печенье.

– Иди, иди! Заодно поучишься. Мама твоя большая мастерица на сладкие кушанья. Любил я по вечерам, перед тем как отправиться ко сну, полакомиться ее приготовлениями. Грешник, до сих пор неравнодушен к ее медовым пряникам. Как-то умеет она испечь их, что другим не под силу!

В воскресенье ждали семейство Ходо в гости. Должен был прийти и Уто. Со времени обручения она не видела его ни разу. У нее сильно колотилось сердце, иногда ей казалось, что она упадет в обморок. Как встретить, как вести себя с ним? А вдруг он с первого взгляда догадается о ее чувствах? Что тогда отвечать ему?..

Наконец наступило воскресенье. Кениг Ходо явился со всем многочисленным семейством. Встречали их на красном крыльце. Кениг и герцог дважды обнялись и похлопывали друг друга по спинам.

Хозяин широким жестом пригласил дорогих гостей проследовать к дворцу. Рядом с высоким Ходо Готброд казался приземистым крепышом, он шел, едва покачивая широкими плечами, руки у него были длинные и толстые.

Чуть поотстав, следом за ним шел Уто. И в который раз Ильва отметила поразительное сходство его с отцом: тот же невысокий рост, та же основательность в фигуре, такая же круглая голова, посаженная на короткую шею. Ильва внимательно всматривалась в его лицо. Едва заметную перемену заметила она в нем, но какую, сначала не могла понять. И только когда он приблизился к ней, разглядела, что правый глаз его был поврежден маленьким шрамом; он шел от глаза вниз, вывернув нижнее веко и показывая бледно-красную изнанку; из глаза постоянно текла слеза, он изредка промокал ее платочком.

Уто приблизился к ней, взял за руку, улыбаясь, смотрел ей в лицо.

– Здравствуй! Как ты поживала без меня?

Его лицо улыбалось, но лучился радостью только левый глаз, а правый безо всякого выражения смотрел на нее, и это ее испугало.

– Хорошо жила, – чуть запинаясь, ответила она. – Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше. Были головные боли. Теперь прошли. Меня мечом по голове здорово огрели. Память потерял. Как в плен взяли, не помню.

У Ильвы по спине пробежал холодок. Ей стало мучительно жалко Уто, искреннего и мужественного парня. Она улыбнулась ему и пригласила в комнаты. Они взялись за руки и плечо к плечу вошли в большую палату, в которой прямоугольником были расставлены столы со всевозможными яствами, пивом, винами и медовухой. Начались тосты за здоровье обоих родов.

Уто не догадался, сев слева от Ильвы. Ей постоянно, как только поворачивалась к нему, виден был его пораненный правый глаз и текущая слеза. У нее пропал аппетит, стало мутить. Она пересилила себя, больше для вида отправляла в рот пищу, не чувствуя ее вкуса. Он заметил перемену в ее настроении, спросил:

– Что с тобой?

Она проглотила комок в горле. Ответила:

– Ничего. Кажется, косточка попала.

Он как-то странно посмотрел на нее, но ничего не сказал.

Веселье разрасталось. Заиграли менестрели, началось пение, пляски. Уто пригласил Ильву выйти на свежий воздух. Они пробрались сквозь толпу, по лестнице спустились в яблоневый сад. Висели наливные плоды, листья на деревьях утеряли свежесть, покрылись пылью, трава под ними была скошена, сквозь стерню выбивалась молодая поросль. В саду никого не было. Уто привлек к себе Ильву и хотел поцеловать, но она непроизвольно отстранилась. До этого они несколько раз целовались, поэтому он удивленно посмотрел на нее:

– В чем дело, Ильва? Ты не рада мне?

– Нет, что ты, Уто. Просто… просто отвыкла от тебя за это время.

– А я, наоборот, соскучился. Ты так похорошела! И в движениях появилась такая важность, плавность, даже величавость. И глаза стали другими.

– Выдумываешь все, Уто.

– Не выдумываю. Я сразу заметил.

– Что ты мог заметить!

– Озорными были у тебя глаза, мальчишеские. А теперь глубокими стали, как в колодце вода. Глянешь в них – и утонуть можно.

– Скажешь тоже!

Ей стал тягостным их разговор, и она попросила: – Пойдем во дворец.

– И не поцелуешь своего суженого? Ведь мы скоро станем супругами. Всего ничего осталось.

Ильва молчала потупившись. Он снова привлек ее к себе, поцеловал, отстранился. Ей хотелось вытереть обмусоленные губы, но она не шелохнулась.

Уто стоял молча, глядя куда-то вдаль. Ему явно не хотелось уходить, и он сказал, чтобы как-то продолжить разговор:

– Помню, как Рерик сражался с викингами вокруг твоего возка. А потом наступила темнота, как в пропасть провалился. Как дальше было?

При имени Рерика Ильва вздрогнула, поежилась, будто от холода, ответила после некоторого молчания:

– Испугалась я очень, когда меня викинг за руку схватил. Думала, на лошадь к себе затянет и в полон увезет. А тут Рерик подскочил, норманна срезал, меня на коня кинул, и мы поскакали…

– Викинги преследовали?

– Нет. Сначала никто за нами не гнался. Только потом на пути оказались трое. Рерик их одолел. Поодиночке.

– Хороший у меня друг. Верный и надежный.

Ильва ничего не сказала. Ее начинало морозить, она стала дрожать. Мысли путались.

– Где он сейчас? – спросил Уто. – Дома до сих пор не появлялся.

– Кто? – не поняла Ильва.

– Мы про Рерика говорим…

– А-а-а… Он в Аахене остался.

Она зябко поежилась. Уто спохватился:

– Вечер наступает. С моря холодком потянуло. Пойдем во дворец.

Проводив гостей, Ильва ушла в свою горенку. Щемило сердце, хотелось выплакаться, и она дала волю слезам. Не предполагала, что такой тяжелой будет встреча с Уто… Она поняла, что не любит его и не может забыть Рерика. Он присутствовал всегда в ее мыслях, он владел ее сердцем, всеми ее помыслами. Раньше она не признавалась себе самой, пыталась уверить себя в обратном. Но сейчас, после встречи и разговора с Уто, поняла, что не в состоянии притворяться, будто любит его. Она должна расстаться с ним и во что бы то ни стало соединить свою судьбу с Рериком.