Дмитрий Балашов - Бальтазар Косса Страница 22

Урбан же должен был, прежде всего, снять с Коссы тяготевшее над ним и Яндрой обвинение святой инквизиции (и только папа мог это сделать!). Мог и сделал, ибо о дальнейших каких-то осложнениях Коссы с капитанами Святой Марии уже не слышно. И Косса, загнанный в угол, мог согласиться на то, чтобы быть судьей схваченных кардиналов. Он, видимо, все-таки вел следствие, пытали другие[11].

На очередную жалобу Буонаккорсо (оба, он и Ринери, стали священниками по представительству Коссы, сам же он был рукоположен дьяконом-секретарем, должность, с которой путь вверх был более удобен и прям) Косса мог ответить так:

– Ты хотел стать священником? – возразил Косса, побледнев. – Ты стал им! Почему вы все мыслите только о доходах и выгодах той или другой должности, не задумываясь о плате за нее? Завидуете чужому богатству, не ведая, что чем богаче человек, тем труднее ему это богатство сохранить! Тем больше завистников вокруг! Тем больше надобно работать, черт возьми! И, зачастую, тем опаснее и даже грязнее сама работа! Ты не был и никогда бы не стал капитаном корабля, Гуиндаччо, ибо ты тотчас проиграл бы свой корабль в кости, или спьяну посадил на мель, или не сумел награбить достаточно, чтобы расплатиться с командой! И наемный рабочий у статочного крестьянина, сколько бы ни ворчал на хозяина, не мог бы сам свести концы с концами, как и наемный солдат не может заменить кондотьера, а коли может, то и становится им, как Сфорца!

Мечтая о том, чтобы стать священником, ты о чем думал, дурень? О поповских доходах! А ты когда-нибудь правил службу? Да таких, как ты, невежд хватает в духовном звании, но не ими держится церковь! Нас едва не убили мужики, помни об этом! Им только корысть и помешала! А спас – Урбан! Ты мечтал о безопасной работе, так работай же, скотина! Чего безопаснее – мучать жалких стариков, облаченных в сутаны, вытягивать и вывертывать им суставы, подвешивать, вливать воду в рот, ломать кости рук и ног, ни за что не отвечая, ибо отвечаю я! Бичевать эти старые тела, прижигать раскаленным железом, вымучивая признанья, которые должен формулировать и вытягивать из них опять же я!

– Но когда это кончится, Бальтазар?! – воскликнул Гуиндаччо Буонаккорсо с надрывом. – Я привык убивать в сражениях!

– Убивал ты и после сражений! Вспомни, скольких мы топили, только чтобы не оставлять свидетелей. А что будет с этими кардиналами, не ведаю и я. Ты видел, как зловеще сверкают глаза у Урбана, когда начинаются пытки? Теперь он надумал во время допросов сидеть под окном и громко петь молитвы.

– Он безумен!

– Да, по-видимому, да!

– И мы служим безумцу?

– Мы служим безумцам, Гуиндаччо! Ибо никто из сильных мира сего не мыслит о собственной смерти! И о том, что воспоследует за ней!

– И ты не мыслишь!

– И я! Но я хоть понимаю, что делаю, и на что иду! Взгляни на Ринери! Гуинджи не задает вопросов. а он ведь был, как и я, студентом Болонского университета, теологом, до того, как бежал со мною! А кем был ты?

– Так-то оно так, капитан! – безнадежно вздохнул одноглазый пират. – Так-то оно так…

– Именно так! – жестко обрезал Косса.

XIX

Не забудем и того, что первым делом, порученным Урбаном Коссе, была все-таки военная операция. Следовало отбросить от Ночеры осаждающих, и Косса выполнял задачу с честью. (Не забудем, что Ночеру осаждал Альберико да Барбьяно, лучший кондотьер Италии!)

Он вышел к растерянным папским солдатам в блестящей кирасе и, тряхнув кудрями – Косса был без шлема, – выговорил насмешливо:

– Кто же из вас мужик, а кто баба, никак не пойму? – И прибавил такое, что солдаты весело заржали, разом почуяв своего в пиратском атамане.

Грамотно руководить ратными Коссе, после многочисленных его подвигов на африканском берегу, не составило труда. Что такое засада, обходный маневр, нежданная атака на противника, расположившегося спокойно поесть, выпить вина и перекинуться в кости – все это Косса ведал достаточно хорошо. Осаждающие были отбиты нежданным ударом с трех сторон, захвачено одиннадцать катапульт, после чего камни перестали залетать в окна папского дворца.

Вскоре Косса был посвящен в духовный сан, а далее, как утверждает Парадисис, начал руководить следствием, на котором присутствовали то племянник папы, то сам Урбан VI. И по мере того как шло следствие, как мучали несчастных стариков, добиваясь неведомых признаний, Коссе, хотя он не показывал виду, становилось все страшнее. Стихиры под окном камеры пыток пел явно сумасшедший человек или же одержимый, не ведающий, что творит.

Бесчеловечные подробности этих допросов, в результате которых кардиналы превратились в мешки костей, обтянутых кожею, с перебитыми конечностями, отбитыми почками, в безнадежных инвалидов, которых и отпустить-то уже было нельзя, сообщает секретарь папы, Дитрих фон Ним[12].

Урбан ярел. Временем, во время пыток, у него изо рта текла слюна, и он как-то плотоядно причмокивал (Косса вечерами, вспоминая эти сцены, долго не мог приняться за еду. Даже его мутило.) Ринери Гуинджи молчал, как-то сморщиваясь и отводя глаза. И молчание его было паче укоризн и жалоб Гуиндаччо.

Единожды Урбан даже и на «своих пиратов» напал с укоризнами и грязной руганью, ибо ему показалось что Буонаккорсо во время допросов плачет.

– Глаз у него такой! – возразил Косса, отводя взор. – Я сам не раз обманывался на этом! В своем ремесле оба моих помощника были достаточно тверды!

Урбан утих, мрачно сопя.

Самое скверное было то, что ни кардиналы, ни епископы вины своей не признавали по-прежнему, и лишь кардинал Сангарский подал знак, что будет говорить, и… попросил смерти! А в вину себе поставил прежние пытки, которые творил сам над иными, угождая Урбану.

Все это продолжалось бесконечно. Урбан распевал псалмы под аккомпанемент стонов пытаемых кардиналов. Племянник папы смеялся (видимо, выпущенный из заключения?), смеялся и острил, наблюдая, как дергаются измученные тела. Страшный своей бессмысленностью хоровод смерти тянулся и тянулся, никак не кончаясь. А зловещие слухи о том расползались по Италии и по другим странам, рождая ужас и отвращение к Урбану. Любопытно, стали бы римляне теперь столь же пылко защищать своего духовного главу?

Тем часом Карл Дураццо сумел собрать значительные силы и осадил Ночеру. Урбан три-четыре раза в день появлялся у окна замка со свечой и колокольчиком, громко посылая анафемы королю и его войску. Но что делать дальше? Кончаются припасы, не хватает оружия. Нет арбалетных стрел, не хватает каменных ядер для катапульт. И опять Косса оказался спасителем папы.

Косса сам явился к Урбану.

– Ваше святейшество! Продержаться мы можем всего неделю!

По бегающему взору, по беспокойно шевелящимся пальцам Косса понял, что папа думает совсем о другом.

– Как, кардиналы еще не признались? – вопросил Урбан.

– Святой отец! – возразил Косса, теряя терпение. – Еще неделя, и крепость не устоит! Теперь уже поздно думать о кардиналах!

Глаза Урбана остановились, наконец, на лице Коссы. Он начал что-то понимать.

– Спаси! – пробормотал Урбан.

– Нужны грамоты в Нолу, к графу Раймондо Орсини, и к иным… Прикажи дать мне их, и я попробую пробраться сквозь вражеские заставы!

– Не убежишь? – вопросил Урбан, беспокойно оглядывая пирата.

«Убежать я могу и без твоих грамот!» – подумал Косса с презрением, но не сказал ничего.

– Мои друзья остаются у тебя! – возразил он.

Ночь. Черная ночь Италии. Топот коня. Он дважды менял путь, сбивая погоню со следа. «Продержатся или нет?» – билась где-то у виска неотвязная мысль.

Карл Дураццо был все же «венгром». Граф Нолы, Раймондо и Томазо Сан-Северино и даже Пьетро Тартеро, настоятель монастыря в Монте-Кассино, все трое претендовали некогда на неаполитанский королевский трон. Успеют ли? В свое умение убеждать Бальтазар верил свято. Но успеют ли? Большой армии даже и не нужно. Из Ночеры так и так придется отступить… Успеют ли только?

Успели. Папские солдаты еще держались, закладывая в катапульты вывороченные камни мостовой. Барбьяно пришлось оттянуть войска и дать отступить противнику. Ночеру папская гвардия оставляла в относительном порядке. Казну и пленных кардиналов увезли с собой. (Это, видимо, и было поражением войск Урбана в 1385 г.)

Урбана VI повезли в Салерно. Альберико да Барбьяно не очень преследовал отступающих. Ему было важно лишь удалить папу из владений Карла, который спешил в Венгрию завоевывать венгерский трон.

В Салерно следовало грузиться на корабли и плыть в Рим, но узнав, что его ожидает флот Гаспара Коссы вызванный Бальтазаром, Урбан уперся.

– Он служит Провансу! – кричал папа, брызжа слюной. – Он захватит меня в плен и передаст Клименту!

Взгляд папы был безумен. Настаивать было бесполезно.

– Что с ним? – спросил Гаспар, когда они уже оба поняли, что папа не уступит.