Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова Страница 22

Думали, что само прибытие Государя повлияет на непокорные племена, и пришлют они своих представителей в русский лагерь, но не получилось. Генерал Г. И. Филипсон вспоминал: «По окрестным горам видны были горцы, смотревшие с любопытством на невиданное для них зрелище… Надо отдать им справедливость: во все это время они нас не тревожили, а во время пребывания Государя ни один из них не приходил в лагерь. Народные старшины не прислали даже никакой депутации, хотя могли быть уверены, что если переговоры и не приведут ни к какому результату, то депутаты во всяком случае возвратятся с богатыми подарками»[13].

21 и 22 сентября продолжался ужасный ветер, и Государь 22-го в 5 часов пополудни перебрался на пароход, а 23-го уплыл.

Ходили слухи, что пожар в Геленджике не случаен, и потому Государь остался очень недоволен. Но знающие люди понимали, что причина недовольства в другом. Хотел Государь показать всему миру, что Западный Кавказ ему покорен, надеялся, что общества, живущие народным правлением в предгорьях и в самих горах, хотя бы представителей своих пришлют, а он, Государь, их вразумит, но эти головорезы ни одной делегации не прислали.

Из Геленджика Государь направился в Поти, оттуда в Кутаис, Ахалцых, Эривань и Тифлис. В Горийском уезде, проезжая через лес, Государь увидел странное существо, отдаленно напоминавшее солдата, и подозвал его. Человек действительно оказался солдатом Грузинского гренадерского полка и поведал государю, что третий год пасет здесь свиней своего командира полка, а до этого пять лет был в угольной команде.

Государь разгневался на командира Грузинского гренадерского полка князя Дидиани, велел снять с него флигель-адъютантские аксельбанты, и отдать его под суд за злоупотребления. Князь на беду оказался зятем самого барона Розена, командующего Кавказским корпусом.

В Тифлис Государь приехал 8 октября и пробыл 4 дня. Рассказывали, что когда Государь вошел в предназначенное для него помещение, гром ударил, и все поняли, что добром это посещение не кончится.

10 октября Государь на казачьей лошади под черкесским седлом смотрел местные войска и с ними вместе Нижегородский драгунский полк.

При выезде из Тифлиса лошади понесли и вывалили Государя из экипажа вместе с графом Орловым. К счастью на здоровье Государя это не отразилось.

Из Тифлиса Государь отправился во Владикавказ, где ждал его Вельяминов и делегация замирившихся народов. 300 вооруженных горцев разом окружили Государя, от чего бывшие рядом линейные казаки напряглись, как струны. Но Государь всех выслушал, всех обнадежил, а карабулаков и пожурил. Те сказали, что боятся насильственного обращения в другую веру, на что Государь ответил, что для него все веры терпимы и указал на свой конвой:

— Спросите их. У них в Петербурге есть свой мулла.

Из Владикавказа выехали в Екатериноградскую. И в Екатериноградской, казачьей станице старой, неправильной постройки, Государь тоже нашел изъяны. Почему церковь деревянная? По смете значится каменная. Куда камень делся? Указали Государю на каменный дворец потемкинского племянника, бывшего некогда наместником и в Екатериноградской имевшем резиденцию. Повелел Государь дворец снести, церковь же заново построить из камня. Всё не так!.. Хотя 40 тысяч на церковь добавил.

Затем Государь посетил Прохладную, Пятигорск, Георгиевск и Ставрополь, предельно неприглядный от осенней слякоти. Ставрополь Государь велел упразднить и перенести на Кубань. Еле Вельяминов отстоял сей город, доказывая, что для штаб-квартиры на Кавказе в смысле стратегическом места лучше не сыскать.

Недовольный Государь отозвал командующего Кавказским корпусом барона Розена Григория Владимировича и назначил на его место генерал-адъютанта Головина. Остальные старшие чины Кавказского корпуса получили назначение в Сибирь и по глухим армейским гарнизонам. Князя Дидиани военный суд разжаловал в солдаты. Как писал Филипсон, «погром был общий», а Государь «умел говорить от души горячее слово, которое шло прямо в душу».

Розена жалели. Хотя и был он человек препустой и вовсе не образованный, но в сущности добрый, и военный министр Чернышев ему покровительствовал.

Лишь к Вельяминову Государь остался благосклонен и пожаловал ему звезду «Александра Невского», но Вельяминов от непосильных трудов во славу Отечества сам умер 27 марта 1838 года.

После отъезда Государя на Кавказе мало что изменилось. Командовать новой Черноморской линией поставили генерал-майора Раевского, который стал осыпать Петербург самыми разными фантастическими проектами. Русского языка он не знал, а диктовал по-французски служившему при нем Льву Пушкину, брату поэта. «Пушкин тщетно клялся, что это невозможный сумбур самого дурацкого пошиба. Раевский же одно твердил: „Вы ничего не понимаете. Мудрецы Петербурга, гиганты в невежестве и дурости, всякому верят, когда умеешь изложить“[14]…»

Вернувшись на Дон, Яков Петрович был зачислен в № 41 полк. Полком этим командовал все тот же полковник С. И. Жиров. Полк собрали специально на время встречи Государя в Новочеркасске, и служба полка длилась с 26 сентября по 24 октября 1837 года. Бакланов в нем значился командиром сотни. Участвовал во всех смотрах, парадах и церемониях по случаю пребывания в Новочеркасске императора Николая I и наследника цесаревича Александра Николаевича (царь заехал из Грузии), видел первую (18 октября 1837 г.) процедуру вручения «августейшему атаману» всех казачьих войск донского пернача.

Круг тогда у Собора собрался в окружении знамен…

Как известно, Николай 1 начисто забраковал внешний вид и строевую выучку донцов, несмотря на их боевые заслуги в кампаниях 20–30 годов. Однако чин есаула Бакланов получил 22 октября 1837 г., «высочайшим» указом. Впрочем, повышение в чинах получили почти все офицеры, участвовавшие в этом смотре.

26 октября Государь отбыл в Москву.

После отъезда царя Атаман Власов распустил полки по домам.

Именно к этому времени относится воспоминание Я. П. Бакланова о том, как он на одной вечеринке бил господ донских офицеров. Сам Бакланов рассказывал об этом случае уже в преклонном возрасте, а слушатели потом воспроизвели этот рассказ, возможно, что-то исказив, что-то упустив, а что-то добавив.

Начиналось все примерно так… По словам Бакланова, когда ему, сотнику, было 26–27 лет, его перевели из полка № 17 в полк № 31, который стоял на Дону, в 200 верстах от Черкасска. Перевод Бакланова вызвал недовольство ряда офицеров полка, поскольку Бакланов по положению и годам службы претендовал на командование сотней. А командиры сотен неплохо при оных кормились, обирая казаков. И офицеры решили его проучить…

Рассмотрим ситуацию. Будучи сотником, Бакланов служил в полках № 8 и № 41. Из всех полков, в которых Бакланову довелось служить, лишь № 41 находился на Дону. Когда Бакланова в этот полк перевели, наш герой имел от роду 28 лет. И в этом полку он действительно командовал сотней…

Итак, в полку № 41 Бакланова, претендовавшего на командование сотней, другие офицеры, считавшие себя более достойными, решили проучить.

Донское офицерство, как и все донское дворянство, возникшее и оформившееся при Павле и Александре Благословенном, о дуэлях представление имело самое туманное, тем более что они были запрещены. Чуть что — просто били морду, без затей. И Бакланову решили набить.

Пришли как-то и пригласили его на вечеринку. Но верный драбант Фокин предупредил, чтоб Бакланов не ходил — его там хотят убить.

Слова «бить» и «убить» в то время на Дону имели одно значение. Если подразумевался смертельный исход, то уточняли — «убить до смерти». А так иногда человек со стога упадет и рассказывает: «Убился со стога».

Но Бакланов таких шуток не понимал и воспринял все буквально. И конечно же пошел.

Сел в углу, прикрыв тем самым бока и спину, и, не подавая виду, наблюдал. Все пили, и Бакланов со всеми опрокидывал, но большую часть выливал себе за воротник. Компания большая, человек двадцать.

Судя по его рассказу, господа донские офицеры, ощущая себя по молодости лет бессмертными и неуязвимыми, на корню губили свое здоровье — начали с «русской», а закончили цимлянским, то есть сначала «накатили» водки, а потом запивали шипучим и игристым. По голове эта смесь бьет неотвратимо. Похмелье обычно тяжелое, но в момент принятия и смешивания испытываешь ощущение полета.

И вот хозяин застолья, когда уже все нагрузились, подошел к Бакланову и дал ему со всего размаху по левой щеке. Бакланов, все это предвидевший и ожидавший, сказал хозяину что-то провокационное, вроде: «Вася, не шали». И тут же получил кулаком по правому уху.

Божью заповедь Бакланов выполнил. Получив по одной щеке, подставил другую. Но нигде в Святом Писании нет рекомендаций пропускать третий удар, и щеки третьей нет. Потому Бакланов от души приложился, и расшалившийся Вася рухнул с поломанной челюстью.