Владимир Шигин - Серебряный адмирал Страница 22

— Если подсчитать, во что нам обошлись захваченные суда, то получается, что они сделаны из чистого золота!

Голландский посол в Париже, испросив аудиенции у «короля-солнце», вежливо повел разговор о том, что вице-адмирал Рюйтер никоим образом не оскорбил флага Его Величества, а лишь овладел разбойниками, которые с давнего времени грабили суда Соединенных провинций и наносили вред взаимовыгодной торговли. Людовик после некоторого раздумья согласился начать переговоры. В Амстердам был отправлен лучший из французских дипломатов, Жакес Август де Ту, граф де Месле, сын знаменитого сочинителя первой французской истории. На первом заседании Генеральных штатов граф де Месле говорил тоном весьма надменным, как и подобает представителю великой державы, к тому же еще и оскорбленной.

— Именем моего короля я объявляю вам его весьма большую жалобу и недовольство случившимся! — заявил де Ту. — Король требует немедленного возвращения своих судов и строгого наказания вице-адмирала Рюйтера!

Ван Гент, бывший в тот год президентом Голландии, в свою очередь парировал:

— Ваш король прислал вас привезти нам свои жалобы в предупреждение наших жалоб на те оскорбления, которым издавна подвергаются наши купцы от его под данных. Прекрасно! Но может быть, Его Величество все же решит высказать свое отношение к творимому произволу против нас? Ведь мы тоже можем задержать и арестовать все ваши товары и захватить все ваши суда в своих портах. Кроме этого мы можем сделать то, на что ваш король вообще не способен: снарядить большой военный флот и полностью блокировать все ваши порты!

— Вы шутите с огнем! — гневно крикнул граф де Месле и покинул зал заседаний.

— Что ж, — пожал плечами Ван Гент. — Шутить — так шутить! Готовьте указ о захвате кораблей, товаров, результатов торговых сделок, векселей и долгов, которые окажутся принадлежащими французской короне. Людовик — великий король, но и мы не объедки с его стола подбираем!

Помимо повальных арестов французского добра был строжайше запрещен ввоз в Голландию каких бы то ни было французских товаров. Ослушникам грозил фантастический штраф в тысячу ливров.

Теперь уже не на шутку перепуганный граф де Месле, резко переменив свой тон, стал наносить частные визиты, стремясь подкупом склонить по отдельности членов Генеральных штатов к отмене столь строгих и гибельных для Франции санкций. Имя Рюйтера он уже не упоминал вовсе, словно того и не существовало. Однако дело зашло слишком далеко, и даже самые жадные члены парламента, с сожалением глядя на толстые кошели с золотом, лишь удрученно вздыхали:

— Увы, но мы ничего не можем переменить в общественном мнении. Вы задели честь нашей нации, а это взятками не исправишь!

Узнав же о визитах де Месле, Ван Гент велел разослать всем членам правительства текст особой присяги, на которой каждый должен был поклясться, что не допустит никаких послаблений относительно Франции из-за своей частной пользы.

Париж, тем временем, тоже был встревожен поворотом событий. Во Франции хватало своих внутренних проблем; кроме того, полным ходом шла длительная и достаточно изнурительная война с Испанией, а потому особого желания воевать еще и с Голландией из-за каких-то двух судов, пусть даже самых хороших, ни у кого не было. Торговля с голландцами давала гораздо больше прибыли, чем возможная война с ними, тем более что морская мощь нового возможного противника выглядела более чем внушительной. И король-солнце, повздыхав, пошел на попятную:

— Обещайте штатам удовлетворить их подданных за все убытки, понесенные им от наших корсаров! — велел он.

— А как быть с нашими захваченными судами? — спросили его.

— Да забудьте о них! — досадливо махнул рукой король. — Эти ваши суда уже у меня в печенках!

Узнав о шаге, сделанном Людовиком, Генеральные штаты, в свою очередь, заверили Париж, что возвратят все деньги, вырученные Рюйтером за проданные им французские фрегаты. Инцидент был исчерпан, и все вздохнули спокойно.

В продолжение всей этой долгой и напряженной политической борьбы, вызванной его действиями, сам Рюйтер по-прежнему продолжал исполнять данные ему предписания и неустанно крейсировал в западном Средиземноморье. Надо отдать должное Ван Генту. В самый напряженный момент переговоров он не только не наказал вице-адмирала за пленение французских судов, но, наоборот, поддерживая его, прислал ему за предприимчивость и инициативу золотую нашейную цепь. Саму же эскадру, не теряя времени, подкрепили еще шестью новыми кораблями.

Пока кипели страсти вокруг французских фрегатов, Рюйтер занялся было уже варварийскими пиратами. Первым делом он привел свою эскадру в Сале и возобновил мирный трактат между городом и своей республикой. Однако известия о скандале с французами нашли его и там. Узнав о захвате французами голландских товаров, вице-адмирал немедленно отправил письмо в Амстердам, прося разрешения нападать повсеместно на французов. Амстердам просил его повременить до окончания переговоров. Однако почти одновременно он получил известие, что французы, захватив в Марселе четыре голландских судна, укомплектовали их своими командами, посадили десант и готовятся к переходу в Италию, где в то время герцог Моденский дрался с испанцами.

Рюйтер занервничал:

— Переговоры переговорами, но столь вопиющую наглость я просто обязан пресечь!

Того же мнения были и все его капитаны. Известясь, что французская эскадра, в состав которой вошли и все четыре захваченных голландских судна, прибыла в итальянский порт Виа-Режиа, Рюйтер, не раздумывая, покинул гостеприимный Сале и поспешил туда же.

Узнав о действиях голландского вице-адмирала, французы испугались не на шутку. Немедленно снявшись с якорей, они поспешили в принадлежавший Генуэзской республике хорошо защищенный порт Специя. Рюйтера сразу же известили о намерениях французов. Началась отчаянная гонка. Голландцы спешили во что бы то ни стало догнать беглецов раньше, чем они укроются под защитой мощных береговых фортов. Для этого они шли не только под парусами, но и на веслах, желая свалиться с противником на абордаж. Сам вице-адмирал, горя нетерпением, вырвался столь далеко вперед от остальных, что опережал их более чем на целую милю.

Такая оплошность, имей он дело с англичанами, могла ему дорого стоить, но с французами это не имело особого значения, ибо их командующий адмирал Фрианбот драться вовсе не собирался, а помышлял лишь о бегстве. В конце концов старания Рюйтера и его моряков были вознаграждены, и они настигли одно из бывших голландских судов. То был «Ланьо Блан», который сдался без всякого сопротивления. Остальные успели все же добраться до Специи раньше голландцев. Но Рюйтер останавливаться на достигнутом вовсе не собирался.

— Любое дело должно быть доделано до конца! — объявил он и ввел свою эскадру прямо в городскую гавань, встав на пистолетной дистанции от фортов и французских кораблей. — Если генуэзцы хотят бомбардировки за укрытие разбойников, то они ее получат! Впрочем, для начала спросим у них разрешение на захват нежданных постояльцев!

Вскоре на голландский флагман прибыл посол генуэзского дожа Лазаре Мария Дориа, правнук великого генуэзского адмирала Андре Дориа. Посол передал вице-адмиралу послание правителя Республики святого Георга. Дож писал: «Генуэзская республика не может позволить нападать в своих портах на корабли, состоящие в службе короля французского, в чем нельзя не сомневаться, ибо они везут войска сего государя, посланные им на помощь дюку Моденскому». Дожа понять было можно: голландцы пришли и ушли, а ему предстояло жить бок о бок с французами и дальше. К тому же именно французы помогали ему выстоять против испанских посягательств.

Такой ответ Рюйтера, разумеется, не удовлетворил, и он стал деятельно готовиться к атаке. На голландских кораблях демонстративно укрепляли реи цепями и посыпали артиллерийские деки песком. Французы было распустили слух, что вот-вот к ним на выручку придет мощная эскадра из Тулона. Спустя день на горизонте на самом деле показались четыре корабля. Рюйтер выслал им навстречу дозорную яхту: выяснить, кто это. К его радости, корабли оказались голландскими и были немедленно присоединены к эскадре. Французы, а вместе с ними и генуэзцы приуныли окончательно. Многочисленные перебежчики, из числа насильно набранного в портах морского сброда, а потому вовсе не желавшие умирать за короля Людовика, извещали голландского вице-адмирала, что французы, боясь атаки, хотят сжечь все свои корабли, а сами — высадиться на берег. Этот вариант был для Рюйтера гораздо предпочтительнее, чем сама атака ведь тогда никто не мог его упрекнуть в открытом насилии над французами, да еще в нейтральном порту!

Вероятнее всего, что дальнейшие события развернулись бы как раз по этому сценарию, если бы вице-адмирал не получил известия о заключении мира в торговой войне между Францией и Голландией. Он немедленно известил о том адмирала Фрианбота и, покинув Специю, перешел для пополнения запасов в Ливорно, где, отделив четыре корабля для крейсерства у берегов Африки, с остальными силами направился прямо к Тулону. Встав подле него на якорях, Рюйтер уведомил местного губернатора графа Паоло, что прибыл забрать, в силу заключенного только что договора, два ранее захваченных французами корабля.