Луиджи Малерба - Греческий огонь Страница 22

Тут можно читать бесплатно Луиджи Малерба - Греческий огонь. Жанр: Проза / Историческая проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Луиджи Малерба - Греческий огонь

Луиджи Малерба - Греческий огонь краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Луиджи Малерба - Греческий огонь» бесплатно полную версию:
В сборник вошли три самых известных романа Луиджи Малербы — «Змея», «Греческий огонь» и «Итака навсегда», которых объединяют яркая кинематографич-ность образов, оригинальность сюжетов и великолепный, сочный язык героев.Луиджи Малерба (псевдоним Луиджи Банарди) — журналист, сценарист и писатель, лауреат множества национальных и международных литературных премий, автор двадцати семи произведений — по праву считается одним из столпов мировой литерататуры XX века, его книги переведены практически на все языки и постоянно переиздаются, поскольку проблемы, которые он поднимает, близки и понятны любому человеку и на Западе, и на Востоке.

Луиджи Малерба - Греческий огонь читать онлайн бесплатно

Луиджи Малерба - Греческий огонь - читать книгу онлайн бесплатно, автор Луиджи Малерба

— Я оценил ваше предложение, хотя и позволил себе шутку в ваш адрес. Но мне кажется, что вы не учли одну существенную деталь. Вы говорили о неподчинении приказу, и с точки зрения сугубо административной это преступление заслуживает соответствующего наказания, меру которого судья с вашим опытом легко может установить. Но вы забыли, что в качестве куропалата я являюсь также носителем воли императора. И вот в том случае, когда я выступаю как куропалат, то есть от своего имени, ваше неподчинение приказу заслуживает простого и относительно легкого наказания, но, если я говорю от имени императора, ваше преступление обретает совсем иной масштаб, так как в этом случае вы оскорбляете уже самого императора и претендуете на другое, гораздо более суровое наказание.

Куропалат знал, что говорит вещи, которые тяжело слушать его противнику, и потому старался подбирать слова полегче, говорить так, чтобы в голосе не чувствовалась угроза. У него на руках были козырные карты, и он медленно, осторожно смаковал свою победу, как смакуют слишком острую пищу.

При этих словах куропалата у эпарха вдруг заныло под ложечкой и на какое-то мгновение его разум — такой трезвый и ясный — вдруг помрачился. Но вслед за упадком сил сразу последовало возбуждение: его бледные щеки внезапно порозовели, глаза загорелись безумным огнем.

— Чтобы говорить от имени императора, даже если вы его брат, у вас должно быть специальное разрешение. Не думаю, что вы можете безнаказанно нарушать заведенную процедуру, в таком случае вы тоже рискуете. За стенами Дворца никто не застрахован, неприкасаемых нет.

— Теперь вы мне угрожаете. И не учитываете при этом, что секрет формулы греческого огня уже сам по себе — прерогатива императора на протяжении более чем двух веков, и с того момента, как я получил задание расследовать этот случай по поручению императора, любое мое решение, любое мое слово как бы напрямую исходит от его Августейшей особы. Не думаю, что мне нужны какие-то другие разрешения и доказательства.

— Вы играете моей жизнью ради каких-то софизмов и при этом прекрасно понимаете, что греческий огонь — лишь предлог, чтобы отомстить мне, уже не знаю, за какие обиды и прегрешения. Я не ведаю, хотите ли вы отправить меня в изгнание, заточить в монастырь, подвергнуть унизительной пытке или казнить. Не знаю, какие мелкие бесы движут вашими намерениями, настраивают вас против меня, и никак не могу понять, в чем провинился перед вами, чем заслужил такую ненависть и презрение. Мое ремесло как раз и заключается в том, чтобы отделять правду от лжи, честное поведение от бесчестного, праведное от неправедного.

Я совершенно растерян, мой мозг как в тумане, и язык мой не подчиняется мне. Я признался вам в своей слабости и в своем страхе, но вы ничем не дали понять, что оценили мою искренность. Скажите же, что я должен делать, скажите сами.

— Ничего не делайте. Просто ждите, все случится само собой.

Эпарх вышел из управления куропалата с низко опущенной головой, как человек, потерпевший поражение, но про себя он бормотал, что иногда поражение важнее, чем победа. Он освободился от тяжкого бремени и шел по коридорам Дворца легко и спокойно, со счастливым сознанием человека, у которого нет никакой определенной цели. Теперь он мог позволить себе рассмотреть облицовочный мрамор на стенах: ромбы из египетского порфира, перемежающиеся зеленым фессалийским мрамором и лазуритом, в котором он впервые в жизни заметил сверкающие золотые песчинки. Сколько удовольствий прошло мимо него за все те годы, что он занимался раскрытием преступлений и заговоров, поисками компромисса между истинным правосудием и правосудием в интересах империи, что было далеко не одно и то же. На изучение свода законов Юстиниана и поправок к нему ушла его юность. Затем возникло страстное желание сделать карьеру. Несколько блестящих процессов, защита молодого стратига Иоанна Цимисхия, которому покровительствовал Никифор Фока, от позорного обвинения в пьянстве, и наконец признание его юридических талантов и назначение на должность эпарха. А теперь вот и на него была брошена тень, хотя сам он всегда держался как можно дальше от заговоров. Он пал жертвой интриг куропалата, пытавшегося убрать его со сцены с помощью гнусной ловушки, из которой он надеялся спастись, лишь отказавшись от должности. Но куропалат показался ему бешеным шакалом, остервенело жаждущим его крови. За этим исступлением должна была скрываться какая-то иная, более серьезная причина, чем ревность или даже ненависть одного придворного к другому. Может быть, готовился заговор в верхах, цели которого от него пока ускользали. Ради кого старался куропалат? Ради брата императора? Но хотя его отношения с Никифором были не совсем безоблачными, эпарх успокаивал себя тем, что Никифор покончил со всеми своими врагами, от которых хотел избавиться, сразу после восшествия на престол. Кто же тогда был заинтересован в том, чтобы его убрать? Сколько злобы и ненависти таилось в углах этих коридоров, стены которых были разукрашены драгоценным мрамором? За столько лет эпарх даже ни разу не отдыхал и теперь с горечью говорил себе, что ему приходится платить слишком дорогую цену за этот вынужденный отдых, а точнее, отстранение отдел.

Наконец эпарх добрался до своих скромных покоев, запер дверь на ключ, растянулся на голом, прохладном полу и уснул беспокойным сном.

17

Как только эпарх вышел из кабинета, куропалат Лев дал волю гневу, владевшему им на протяжении всей их беседы. Он все еще держал в руках нераспечатанный пергамент, и на какое-то мгновение его пальцы, как когти, сжали конверт, но он тут же ослабил хватку. Как могло случиться, что родной брат императора, по имени Лев, а по должности куропалат, оказался во власти каких-то жалких теней, слабее какого-то никчемного эпарха, фактически уже принесенного в жертву и стоящего на краю пропасти. И вот теперь он вышел из его кабинета как ни в чем не бывало, с высоко поднятой головой, крепко сидящей на плечах. Нет, отнюдь не ничтожным человеком показал себя этот эпарх, сумевший не только пройти по краю пропасти и не сорваться в нее, но и проявить твердость, отказавшись снова подвергать свою жизнь опасности. Лев упустил возможность избавиться не от соперника, нет, соперником эпарх ему не был, но от умного и авторитетного человека, блестящего судьи, рядом с которым он ощущал свое ничтожество и который, как ему казалось, его презирал. Эпарх был известен тем, что никогда не принимал участия ни в каких интригах. И куропалат знал, как высоко подобная слава могла вознести этого человека в один прекрасный и, возможно, не такой уж далекий день. И хотя он не имел никаких сведений о честолюбивых замыслах эпарха, Лев был совершенно убежден, что эпарх просто затаился в ожидании дня, когда император Никифор Фока падет жертвой роковой и страшной женщины по имени Феофано, которая сидела рядом с ним на троне, но не разделяла супружеского ложа. Феофано ненавидела Никифора или, хуже того, презирала, и никто не смог бы убедить куропалата в том, что зaпрет, наложенный патриархом, не отвечал тайным желаниям императрицы. И все-таки Феофано была недостаточно дальновидной, чтобы понимать, что, в случае падения Никифора, она скорее всего падет вместе с ним, оставив арену свободной для честолюбивых замыслов эпарха.

Эти мысли не давали куропалату покоя. Он встал со своего неудобного парадного кресла, похожего на трон, и начал ходить по кругу, словно заключенный. Жаркий, душный воздух медленно наполнял комнату, в которой за несколько мгновений до того бушевали неистовые порывы его гнева. От воздуха, горячего и плотного, у него перехватывало дыхание. Задыхаясь, Лев оперся о край стола, чтобы удержаться на ногах, как всегда, когда ощущал приближение ужасных приступов удушья, от которых его не мог излечить ни один врач. Потом медленно, едва волоча ноги, направился к шкафу, где хранились листья эвкалипта. Дым от сожженных листьев помогал ему во время мучительных приступов. И тут он заметил невесть откуда взявшегося котенка тигровой масти, который свернулся калачиком как раз под шкафом и помахивал своим крошечным хвостиком, может быть, специально для того, чтобы привлечь его внимание.

Куропалат внезапно нагнулся и, схватив зверюшку, выбросил из открытого окна. Выглянув вниз, он увидел в глубине огромного и пустого, как колодец, двора темный и неподвижный предмет, безжизненно распростертый на земле. Ему не удалось отнять жизнь у эпарха, и он отнял ее у маленького и невинного котенка.

Что это было? Ненависть? Месть? Куропалат, брат императора, человек по имени Лев, устыдился самого себя за то, что убил эту беззащитную и ни в чем не повинную тварь. Он вспомнил, что тот же врач, который прописал ему вдыхать дым листьев эвкалипта, посоветовал держаться подальше от собак и кошек, тоже способных вызывать у него приступы удушья. Значит, он искал оправдание поступку, за который ему было стыдно перед самим собой? Что плохого было в попытке оправдаться? Это лишь доказывало, что, живя при дворе, он не до конца потерял совесть. Он уже не помнил, где это вычитал, но какой-то античный мудрец советовал любить самого себя или, по крайней мере, уважать. Он никогда не любил себя и, по правде говоря, не уважал. Если он смотрел на себя со стороны, чего обычно старался не делать, то испытывал лишь презрение. Он презирал в себе все: цинизм, высокомерие, спесь, хитрость, зависть, вероломство, стремление к власти, сребролюбие и жестокость, с которой уничтожал не только своих противников, но нередко даже тех, кого считал красивее или умнее себя. Сколько преступлений совершил он за свое долгое пребывание при дворе? Лучше не вспоминать, говорил себе куропалат. Только что он убил невинного котенка и был вынужден признать, что испытал ни с чем не сравнимое наслаждение, представляя себе ужас и страдания бедной зверюшки за те несколько секунд, что она стремительно падала в пустоту, прежде чем разбиться насмерть. Для полноты удовольствия куропалату, конечно, не хватало увидеть вблизи расплющенный и окровавленный трупик на камнях внутреннего дворика. Но то была лишь мечта, так как он вовсе не хотел, чтобы его кто-нибудь увидел рядом с дохлым котенком, как убийца, который боится быть застигнутым рядом с телом жертвы. Куропалат представил себе на мгновение, что там, внизу, во дворе, распластанный на камнях, лежит эпарх, истекающий кровью, с широко открытыми глазами, в которых навсегда застыл ужас падения в бездну. И вот вместо этого эпарх избежал ловушки. Избежал? Последнее слово еще не было произнесено.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.