Филипп Ванденберг - Гладиатор Страница 23

— Этому препятствуют, однако, законы Рима, — возразил консул Гай Помпей. — Император и Агриппина состоят в кровном родстве.

— Почему бы, — с легкой улыбкой ответил Паллас, — нам не узаконить то, что стало при Калигуле обычным делом? Почему не узаконить право императора жениться на любой женщине — пусть даже его родственнице?

— К тому же у нее в этом есть уже опыт! — воскликнул Оллий, намекая на отношения между Агриппиной и ее братом Калигулой.

Сделав вид, что не расслышал этот возглас, Паллас продолжал:

— Для нас, римлян, женитьба на племяннице — вещь необычная, но в других странах это широко распространенный обычай. В наше время меняются многие законы. Разрешено многое, что вчера еще каралось, и осуждается то, что отцам нашим безнаказанно сходило с рук. Почему Клавдий не должен жениться на своей племяннице Агриппине, если он и не скрывает своих чувств к ней?

Речь Палласа убедила сенаторов. После короткого обсуждения было принято решение рекомендовать императору сочетаться браком с племянницей его, Агриппиной. Когда двери курии отворились и поток сенаторов хлынул наружу, известие об этом начало распространяться по Форуму со скоростью лесного пожара. Паллас заранее все подготовил. Группки людей собирались и начинали хором выкрикивать: «Император и Агриппина! Император и Агриппина!» Вскоре перед императорским дворцом собралась большая толпа, выражавшая свое волеизъявление все тем же криком: «Император и Агриппина!»

Вьющийся, словно змея, поток направляющихся в Остию повозок, вьючных мулов и носильщиков казался нескончаемым. Унося с собой скудное имущество, евреи направлялись в гавань, где их ожидал целый флот из двух сотен грузовых суден. Эдиктом императора все иудеи изгонялись из Рима. Все они являются возмутителями спокойствия и оскорбителями императорского величия. Суда, пришедшие в Рим с грузом зерна из Египта и Северной Африки, должны были, уходя в обратный рейс, забрать с собою изгнанников.

Дети и подростки плакали. Они родились в Риме, считали его своей родиной и вовсе не хотели отправляться в далекую чужую страну. Разъединялись семьи, многие иудеи уходили в подполье, бежали из города, покупали себе подложные документы. Быть может, половина евреев Рима сумела каким-либо образом избежать изгнания, но все равно оставались многие тысячи тех, кто с котомками на плечах шел сейчас в Остию. Звуки их жалобных, рвущих сердце песен вызывали чувство жалости даже у жестокосердных римлян, стоявших по обочинам. Остия была многолика, как и все портовые города. Вокруг собственно порта — единственного сооружения, построенного за годы правления Клавдия, — теснились домики рыболовов и моряков, лавочки, бордели и склады. Отовсюду виден был новый маяк, копия Фаросского маяка, одного из семи чудес света. Центр города был застроен четырехэтажными по преимуществу зданиями. За городской чертой располагались великолепные виллы, в которых, желая отдохнуть на море, проводили время состоятельные римляне.

Квесторы Остии регистрировали уезжающих на молу порта. Каждый еврей, перед тем как подняться на борт судна, должен был сообщить свое имя. Цепочка плачущих или полным отчаяния взглядом глядящих прямо перед собой людей протянулась от мола до самого устья Тибра. У каждого на лице был написан страх перед неведомым будущим.

Вителлий быстро шел вдоль этой цепочки.

— Знает кто-нибудь девушку по имени Ребекка? — спрашивал он снова и снова.

Одни молча качали головой, другие отвечали, что знают, но каждый раз оказывалось, что это не та девушка, которую он искал. Он шел дальше, вглядываясь в бесчисленные лица, в свою очередь глядевшие на него с горечью и печалью. Ребекки нигде не было.

Может быть, она прячется где-то, укрываясь от гвардейцев императора? Приблизившись к концу цепочки, Вителлий увидел бесчисленные суда с посеревшими от пыли парусами, неуклюжие суда, совершенно не приспособленные для перевозки людей. До сотни евреев втискивались на каждое из них, стараясь пристроить между деревянными загородками свои котомки и найти место, где можно было бы лечь или сесть.

— Ты не тот молодой человек, который недавно спрашивал у меня, как найти Каату?

Обернувшись, Вителлий увидел мужчину, с которым ему не так давно довелось встретиться в иудейском квартале.

— Да, это я, — ответил Вителлий. — Он здесь?

Ответа так и не последовало.

— Ты видел Ребекку? — спросил Вителлий.

— Ребекку? Да, видел, — ответил незнакомец и огляделся, проверяя, не слушает ли их кто-нибудь. — Но Каата оставил ее.

— Он позволил Ребекке одной отправиться в изгнание?

Еврей пожал плечами.

— Где Ребекка? Я уже повсюду искал ее.

— Здесь. — Мужчина показал на гавань. — Должна быть на одном из первых судов.

Поблагодарив незнакомца, Вителлий бросился в указанном направлении, поспешно пробегая взглядом по вещам и людям, скопившимся на палубах. И наконец на одной из них он увидел Ребекку. Она сидела, опустив голову на руки и устремив взгляд в сторону берега.

— Ребекка! — вскинув вверх руки, крикнул Вителлий. — Ребекка! — вновь закричал он во весь голос.

Звучавшие на начавшем ставить паруса судне команды заглушали его голос. Сорвав с себя тунику, Вителлий бросился в воду.

Кто-то на отчаливавшем судне заметил пловца и, подтолкнув Ребекку, указал ей на него. Узнав Вителлия, девушка, расталкивая людей, бросилась к борту.

— Вителлий! Вителлий! — беспомощно протягивая к нему руки, закричала Ребекка. Из глаз ее текли слезы, но губы старались сложиться в слабую улыбку. Искаженное болью лицо выражало, казалось, один-единственный вопрос: «Почему?»

Парус захлопал под порывами ветра, и судно начало быстро удаляться от берега. Обессилевший Вителлий возвратился на мол и глядел вслед судам, одно за другим поднимавшим якоря и уходившим в сторону далекого горизонта. Вителлий знал, что где-то за этим горизонтом скрылось счастье всей его жизни.

Величайшая стройка Римской империи находилась к востоку от Рима, неподалеку от города Альба Фуценс, где уже почти одиннадцать лет денно и нощно трудились тридцать тысяч рабов. Цель грандиозного предприятия состояла в том, чтобы осушить близлежащее озеро, уровень воды в котором непрерывно понижался все последние годы. Еще Цезарь планировал это осушение, обещавшее дать стране дополнительные сто пятьдесят квадратных километров лугов и пастбищ.

Это честолюбивое предприятие стало вопросом престижа, поскольку руководивший проектом Нарцисс стремился превзойти Палласа, еще одного из советников императора. Паллас, предложивший сенату рекомендовать Агриппину в качестве будущей супруги Клавдия, стал теперь, без сомнения, по своей значительности вторым после императора человеком в Риме. Между тем ни для кого не было секретом, что брак императора оказался не слишком-то счастливым. Агриппина всеми силами рвалась к власти. Римляне не без оснований побаивались влияния Палласа, связь которого с Агриппиной делала его чем-то вроде теневого императора.

Нарцисс посоветовал императору осуществить требующий огромных расходов проект, обосновывая это тем, что в противном случае найдутся богатые римляне, которые сами осушат озеро и захватят полученные плодородные земли в частное владение. Чтобы отвести воды озера, требовалось прорыть канал длиной в пять с половиной километров. Для этого необходимо было пробиться сквозь высокую гору, вбивая в скалы деревянные клинья и поливая их водой, чтобы они, набухая, взламывали камень. В каждой из трех восьмичасовых смен работой этой занимались десять тысяч рабов, пленных и тяжких преступников из всех уголков империи, которым предоставлялся выбор между смертной казнью и каторжными работами.

Вот уже одиннадцать лет стройка на озере была ареной множества драк и убийств. Женщины старались десятой дорогой обходить эти места. Кусок мяса, пригоршня фруктов, мелкая монетка не так уж редко становились причиной настоящих сражений между отдельными группами каторжников. Все эти отверженные жили в палатках и получали пищу, приготовленную в полевых кухнях. В течение рабочей смены они голыми руками наполняли камнями и землей плетеные корзины, а затем бегом относили их в назначенные места. В этой массе мужчин легко возникали и любовные связи, и всяческие интриги. Те, кто не умирал от голода и истощения, находили свой конец с пробитым в драке черепом. Кроме жизни, этим людям терять было нечего, а жизнь здесь мало чего стоила.

Когда строительство канала было закончено, Нарцисс перед тем, как будет пробита последняя перемычка и воды озера хлынут в канал, устроил для императора невиданного размаха празднество. Клавдий пожелал, чтобы военные корабли вели на озере настоящий морской бой. Большие суда с двумя и тремя ярусами весел либо тащили от моря волоком по земле, либо строили прямо на месте. Для судов этих требовалось в общей сложности девятнадцать тысяч человек экипажа. Чтобы набрать такое количество людей, Клавдий отворил двери тюрем и разрешил вербовать самых сильных и крепких из строителей канала. Чтобы предотвратить попытки бегства отдельных матросов или даже целых экипажей, Нарцисс по всему берегу озера расставил лодки с рассаженными в них стрелками, задачей которых было не оставить в живых ни одного беглеца.