Жюль Верн - ПУТЕШЕСТВЕННИКИ XIX ВЕКА Страница 23

«Это нанесло тяжкий удар моим дальнейшим розыскам, – говорил Клаппертон. – Всякий, кого я спрашивал о подробностях, выказывал растерянность и говорил: «Это случилось так давно, что я ничего не могу припомнить», или же: «Я не был при этом». Мне описали место, где лодка села на камни и где погиб ее злосчастный экипаж, но об этом говорили осторожно и как бы украдкой».

Несколько дней спустя Клаппертон узнал, что у последнего имама – феллата по происхождению – были какие-то книги и бумаги Мунго Парка. К сожалению, этот имам недавно выехал из Буссы. В Кульфе путешественник наконец получил сведения, не оставлявшие больше сомнений в том, что Мунго Парк был убит.

Расставаясь с Боргу, Клаппертон записывает в своем дневнике, что считает несправедливой дурную репутацию местных жителей, которых повсюду называют ворами и разбойниками. Он сам объездил всю страну, путешествовал и охотился с ними один и никогда не мог их ни в чем упрекнуть.

Теперь путешественнику надо было попытаться достичь Кано, переправившись через Куару и пройдя области Гуари и Зегзег. Вскоре он прибывает в Табру, на реке Мэй-Ярроу, где жила мать султана области Ниффе. Затем он посещает самого султана, в его лагере, находившемся невдалеке от города. По словам Клаппертона, это был невиданно наглый, гнусный и жадный мошенник: он выпрашивал все, что попадалось ему на глаза, и не унимался, даже получив решительный отказ.

«Он погубил страну, – говорит путешественник, – из-за своего честолюбия и из-за того, что призвал феллатов; придя к нему на помощь, те отделались от него, как только он стал им ненужен. Он виноват в том, что большая часть трудолюбивого населения Ниффе перебита, продана в рабство или покинула родину».

Болезнь вынудила Клаппертона задержаться в Кульфе дольше, чем он предполагал. Кульфа – торговый город, лежащий на северном берегу реки Мэй-Ярроу, в нем двенадцать – пятнадцать тысяч жителей. Он уже двадцать лет подвергается набегам феллатов и за шесть лет дважды горел. Клаппертон присутствовал там на празднике новолуния. В этот день все ходят друг к другу в гости. Женщины заплетают в косы курчавые волосы и красят волосы и брови краской индиго, а ладони и ступни ног – хной. Губы красят в желтый цвет, а зубы в красный. Ради праздника они наряжаются в самые красивые и пестрые одежды и надевают все свои стекляшки, браслеты и кольца из меди, серебра, олова и латуни. Пользуясь случаем, они пьют бузу наравне с мужчинами, распевают с ними песни и принимают участие в танцах.

Покинув область Котонг-Кора, путешественник вскоре очутился в пределах Гуари. Страна, как и вся Хауса, была завоевана феллатами, но после смерти султана Белло Первого жители восстали, и с тех пор им, несмотря на все усилия феллатов, удается сохранять свою независимость. Столица области, тоже носящая название Гуари, расположена на 10?54' северной широты и на 8°1' к востоку от Гринвича.

Достигнув Фатика, Клаппертон оказался на территории Зегзег, подвластной феллатам. Затем он посетил Зарию, своеобразный город, где имеются засеянные просом поля, огороды, густые рощи, болота, лужайки и даже большие дома. Город, вероятно, больше, чем Кано: считается, что там около сорока – пятидесяти тысяч жителей, главным образом феллатов.

19 сентября, перенеся столько трудов и невзгод, Клаппертон прибыл, наконец, в Кано. В первый же день он заметил, что ему больше обрадовались бы, приди он с востока, потому что из-за войны с Борну было прервано всякое сообщение с Фецца- ном и Триполи. Оставив своего слугу Лендера сторожить багаж, Клаппертон почти сразу же пустился на розыски султана Белло, который, как говорили, находился где-то в окрестностях Сокото. Путешествие оказалось чрезвычайно тяжелым. Клаппертон потерял своих верблюдов и лошадей, а для оставшихся вещей еле- еле раздобыл одного облезлого больного быка, так что слугам и даже ему самому пришлось на себе тащить часть груза.

Белло отнесся к Клаппертону милостиво и послал ему несколько верблюдов и съестных припасов. Но так как султан в это время был занят покорением возмутившейся против него области Губер, он не мог немедленно принять путешественника, чтобы обсудить многочисленные вопросы, которые английское правительство поручило выяснить Клаппертону.

Во главе пятидесяти – шестидесяти тысяч человек (девять десятых из них были пехотинцы в ватных доспехах) Белло напал на Кунию, столицу области Губер. Исход сражения оказался самым плачевным, и после этой неудачной попытки война закончилась. Тем временем Клаппертон, здоровье которого значительно улучшилось, добрался до Сокото, затем прибыл в Ма- горию и там встретился с султаном.

Как только Белло были вручены предназначенные ему подарки, он перестал выказывать Клаппертону прежнее дружеское расположение. Вскоре он даже сделал вид, будто получил от шейха Эль-Ханеми письмо, в котором ему предлагали отделаться от путешественника, называя его шпионом, и вообще советовали остерегаться англичан. Планы Англии сводились, мол, к тому, чтобы, разузнав все о природных богатствах страны, обосноваться в ней, приобрести сторонников, а затем, воспользовавшись раздорами, поощряемыми самими англичанами, прибрать Хаусу к рукам, как это было с Индией.

Препятствия к отъезду, которые придумывал Белло, ясно доказывали, что ему очень хотелось наложить свою руку на подарки, предназначенные для султана Борну. Однако ему не хватало предлога, и он решил сочинить его, распустив слух, будто бы путешественник везет в Кукаву пушки и военное снаряжение. Затем султан заявил, что ни в коем случае не может разрешить иностранцу проехать через его земли, чтобы подготовить к войне его заклятого врага. Белло даже хотел заставить Клаппертона прочесть ему письмо лорда Батерста к султану Борну.

«Ты можешь его отнять, если захочешь, – сказал на это путешественник, – но сам я тебе его не отдам. Для тебя все возможно, потому что на твоей стороне сила, но насилием ты лишь обесчестишь самого себя. Для меня – распечатать это письмо все равно, что снять с себя голову. Я приехал к тебе с письмом и подарками от короля Англии, потому что послание, отправленное тобою в прошлом году, внушило ему доверие к тебе. Надеюсь, ты не нарушишь своего слова и своего обещания ради того, чтобы узнать содержание письма к повелителю Борну».

Тут султан жестом дал понять путешественнику, что аудиенция окончена, и тот удалился.

Однако эта попытка была не последней, и дело зашло потом гораздо дальше. Несколько дней спустя к Клаппертону пришли с требованием выдать подарки, предназначенные для Эль-Ханеми. Получив отказ, их просто отняли и унесли.

«Вы ведете себя по отношению ко мне, как мошенники, – вскричал Клаппертон, – вы совсем не держите своего слова.

Так не делает ни один народ на свете. Лучше бы вы отрубили мне голову, чем так поступать. Впрочем, я думаю, вы и до этого дойдете, когда отберете у меня все».

Наконец у него решили отнять оружие и боевые припасы. Клаппертон, собрав всю свою энергию, отказал наотрез. Перепуганные слуги покинули его, но вскоре вернулись, готовые разделить опасность, грозившую их хозяину, к которому они питали самую горячую привязанность.

На этом дневник Клаппертона обрывается. Он провел в Сокото более шести месяцев, не имея возможности ни заниматься исследованием страны, ни вести переговоры, бывшие главной целью его приезда с побережья. Заботы, волнения и болезни донимали путешественника, и состояние его здоровья внезапно стало угрожающим. Слуга Ричард Лендер, догнавший его в Сокото, разрывался на части, но все было напрасно.

12 марта 1828 года Клаппертон заболел дизентерией, которую ничто не могло остановить. Он быстро слабел. Было время рамадана,[60] и Лендер не мог добиться никакой помощи даже от слуг. Между тем болезнь усиливалась с каждым днем, чему способствовала жара. Клаппертон двадцать дней провел в состоянии полного изнеможения. Почувствовав близость конца, он отдал последние распоряжения своему верному слуге Ричарду Лендеру и 11 апреля скончался у него на руках.

«Я сообщил султану Белло, – рассказывает Лендер, – о моей тяжелой утрате и просил разрешения похоронить хозяина по обычаю моей страны; я просил также указать мне место, куда бы я мог свезти его бренные останки. Посланец вскоре вернулся с разрешением султана. В полдень от Белло явились четыре раба, которым было приказано вырыть могилу. Я решил отправиться вместе с ними и велел положить тело на спину моего верблюда. Я накрыл покойника английским флагом; двигаясь медленным шагом, мы добрались до Джунгари, деревушки, расположенной на возвышенности в пяти милях к юго-востоку от Сокото. Там тело сняли с верблюда и положили под навесом. Рабы стали копать могилу, и, как только она была готова, мы перенесли тело к ней. Затем я открыл молитвенник и прерывающимся от рыданий голосом прочел заупокойную молитву. Никто не внимал печальному чтению, никто не облегчил моей горести своим участием. Рабы держались в отдалении. Они ссорились и непристойно шумели. Когда религиозная церемония закончилась, я снял флаг, и тело было тихо опущено в землю. А я горько плакал над безжизненными останками моего прекрасного, достойнейшего и отважнейшего хозяина».