Джеймс Клавелл - Сёгун Страница 24

Он рассеянно поправил набедренную повязку, а ноги сами вели его по утоптанной тропинке на площадь к месту погребения.

Костер был приготовлен. Пятеро деревенских жителей уже собрались там.

Это было самое приятное место в деревне: летом здесь гулял прохладный морской бриз и вид отсюда открывался самый красивый. Поблизости стоял синтоистский храм, аккуратная соломенная крыша на пьедестале для ками – духа, который жил или мог жить там, если бы захотел. Узловатый тис, который вырос здесь раньше, чем появилась деревня, клонился вбок, согбенный ветрами.

Позднее по тропинке поднялся Оми в сопровождении Дзукимото и четырех самураев. Он встал в стороне. Отдавая дань традиции, поклонился костру и завернутому в саван, полурасчлененному телу, которое лежало на дровах, и все поклонились вместе с ним, чтобы почтить варвара, умершего, чтобы могли жить его товарищи.

По сигналу Оми Дзукимото вышел вперед и зажег огонь. Дзукимото специально просил Оми об этой чести. Он поклонился в последний раз. И потом, когда костер разгорелся, все ушли.

Блэкторн наклонился ко дну бочки, аккуратно отмерил полчашки воды и отдал ее Сонку. Сонк пытался цедить влагу, чтобы растянуть утоление жажды, руки его дрожали, и он не смог. Он опрокинул в себя тепловатую жидкость, пожалев, что выпил ее залпом, в тот самый миг, когда она миновала пересохшее горло. Он ощупью пробирался к своему месту у стены, перешагивая через тех, кому пришел черед ложиться. Под ногами чавкала грязь, в погребе стояло зловоние, и мух поналетело больше прежнего. Слабый солнечный свет проникал сквозь дощатую крышку люка.

Винк был следующим. Он взял чашку и уставился на нее, сидя около бочонка. Спилберген сидел с другой стороны.

– Спасибо, – протянул он уныло.

– Поторопись! – сказал Ян Ропер, рана на его щеке уже нагнаивалась. Его очередь была последней, и он изнывал, чувствуя, как саднит горло. – Поторопись, Винк, ради Бога.

– Извини, вот возьми, – пробормотал Винк, протягивая чашку и забыв о мухах, которые пятнами облепили его.

– Пей, дурак! Это все, что ты получишь до захода солнца. Пей! – Ян Ропер толкнул чашку обратно ему в руки. Винк не взглянул на него, но послушался с несчастным видом и ускользнул обратно в свой личный ад.

Ян Ропер принял свою порцию воды от Блэкторна, закрыл глаза и молча поблагодарил. Настала его очередь стоять, и мускулы ног ныли. Содержимого чашки едва хватило на два глотка.

Когда все получили свою пайку, Блэкторн зачерпнул воды для себя и с удовольствием выпил. Шершавый язык и рот горели, казалось, на них осел налет пыли. Мухи облепили потное и грязное тело. Грудь и спина ныли от ушибов.

Он наблюдал за самураем, оставленным в погребе. Японец приткнулся у стены, между Сонком и Кроком, стараясь занимать как можно меньше места, и не двигался часами. Он мрачно смотрел в пространство, обнаженный, если не считать набедренной повязки, весь покрытый синяками, с багровой, опухшей шеей.

Когда Блэкторн впервые пришел в сознание, погреб был погружен в темноту. Крики заполняли яму, и он подумал, что мертв и находится в ужасных глубинах преисподней. Его словно засасывало в грязь, липкую и текучую сверх всякой меры. Он закричал, забился в панике, неспособный дышать, и услышал: «Все нормально, капитан, ты не умер, все нормально. Очнись, очнись, ради Бога, это не ад, хотя разница невелика. О Господи, помоги нам!»

Когда он полностью пришел в себя, ему рассказали о Питерзоне и купании в помоях.

– О Боже, забери нас отсюда, – простонал кто-то.

– Что они делают с бедным старым Питерзоном? Что они сделали с ним? Господь Всемогущий, помоги нам! Я не могу выдержать эти крики!

– Господи, пусть бедняга умрет. Пошли ему смерть!

– Боже, прекрати эти крики! Пожалуйста, останови эти вопли!

Сидение в яме и вопли Питерзона стали для них суровой проверкой, вынудили глубже заглянуть в себя. И ни одному не понравилось то, что он там увидел.

«Темнота все усугубляет», – подумал Блэкторн.

Сидящим в яме ночь казалась бесконечной.

На заре вопли прекратились. Когда рассвет просочился в погреб, они увидели забытого самурая.

– Что мы будем с ним делать? – спросил ван Некк.

– Не знаю. Он выглядит таким же испуганным, как и мы, – сказал Блэкторн, его сердце забилось сильнее.

– Лучше ему ничего не затевать.

– О Боже мой, вытащи меня отсюда! – Голос Крока достиг крещендо. – Помоги!

Ван Некк, который был рядом, тряхнул его за плечо и успокоил:

– Все нормально, парень. Мы в руках Бога. Он смотрит на нас.

– Погляди на мою руку, – простонал Матсюккер. – Рана уже нагноилась.

Блэкторн стоял шатаясь.

– Мы ополоумеем, если не выберемся отсюда через день-два, – объявил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Воды почти нет, – заметил ван Некк.

– Мы установим норму на то, что есть. Немного сейчас – немного в полдень. Если повезет, этого хватит на три раза. Чертовы мухи!

После этого Блэкторн нашел чашку и раздал всем по мере воды. Теперь он пил сам, стараясь делать это помедленнее.

– Так что насчет японца? – спросил Спилберген.

Генерал-капитан лучше остальных перенес ночь, потому что залепил уши комочками грязи, когда раздались первые вопли, и, располагаясь около бочки, украдкой утолял жажду.

– Что нам делать с ним?

– Ему надо дать воды, – предложил ван Некк.

– Черта с два он получит воды! – огрызнулся Сонк.

Они проголосовали и сошлись на том, что воды самурай не получит.

– Я не согласен, – заявил Блэкторн.

– Вы не согласны со всем, что мы говорим, – окрысился Ян Ропер. – Он враг. Он варвар, и он чуть не убил вас.

– Ты сам чуть не убил меня. Полдюжины раз. Если бы твой мушкет выстрелил тогда, в Санта-Магдалене, ты разнес бы мне всю голову.

– Я в вас не целился. Я целился в этих проклятых прихвостней Сатаны.

– Это были безоружные священники.

– Я в вас не целился.

– Ты чуть не убил меня. Все из-за твоей Богом проклятой вспыльчивости, фанатизма и глупости.

– Богохульство – смертный грех. Поминание имени Бога всуе – грех. Мы в Его руках – не в ваших. Вы не король, и здесь не корабль. Вы не наш командир…

– Но ты будешь исполнять то, что я скажу!

Ян Ропер огляделся, напрасно ища поддержки у сидящих в погребе.

– Делайте что хотите, – протянул он уныло.

– И буду.

Самурай хотел пить не меньше моряков, но замотал головой, когда ему предложили воды. Блэкторн заколебался, приложил чашку к распухшим губам японца, но тот оттолкнул сосуд, разлив воду, и что-то хрипло произнес. Блэкторн приготовился отбить удар, но его не последовало. Японец не делал больше ни одного движения, глядя в пространство.

– Он сумасшедший. Они все сумасшедшие, – поджал губы Спилберген.

– Тем больше воды останется для нас. Хорошо, – порадовался Ян Ропер. – Пусть катится ко всем чертям, как он того заслуживает!

– Как твое имя? Наму? – допытывался Блэкторн. Он произнес это еще несколько раз на разные лады, но самурай, казалось, не слышал.

Его оставили в покое. Но следили за ним, как если бы это был скорпион. Он не смотрел ни на кого. Блэкторну показалось, что он пытается что-то решить для себя, но что – кто ж его знает…

«Что у него на уме? – задумался Блэкторн. – Почему он отказался от воды? Почему остался здесь? Это ошибка Оми? Не похоже. Тайный умысел? Вряд ли. Нельзя ли нам использовать его, чтобы выбраться отсюда? Этот мир – сплошная загадка, за исключением того, что мы, может быть, останемся здесь, пока нам не позволят выйти отсюда… если когда-нибудь позволят. А если позволят, что дальше? Что случилось с Питерзоном?»

По мере того как становилось теплее, появлялись новые рои мух.

«О Боже, я хочу лечь, хочу опять в ту ванну – теперь бы им не пришлось нести меня. Я никогда не понимал, как важна ванна. И этот старый слепец со стальными пальцами… Я мог бы час или два блаженствовать под его руками.

Что за нелепость! Снарядить корабли, набрать людей, приложить столько усилий – и все для чего? Кругом неудачи. Ну, почти. Некоторые из нас пока еще живы».

– Капитан! – Ван Некк тряс его. – Вы спите. Вот этот уже минуту или больше кланяется вам.

Блэкторн потер глаза, прогоняя усталость. Он сделал усилие над собой и поклонился в ответ.

– Хай? – произнес он коротко, вспомнив японское слово, означающее «да».

Самурай снял пояс со своего изорванного кимоно и обмотал вокруг шеи. Все еще стоя на коленях, он дал один конец Блэкторну, другой – Сонку, наклонил голову и показал им жестами, что надо сильно тянуть.

– Он боится, что мы задушим его, – предположил Сонк.

– Боже мой, сдается мне, он хочет, чтобы мы сделали это. – Блэкторн отбросил конец пояса и покачал головой. – Киндзиру, – отрезал он, думая, каким полезным оказалось это слово. Как объяснить малому, который не говорит на твоем языке, что это против твоих правил – убивать безоружного человека, что ты не палач, что убийство – преступление перед Богом?