Алексей Кулаковский - Расстаемся ненадолго Страница 24

– Что вы, товарищ старший сержант! – начал боец. – Какая же это лысина? Чуток подвинул дерн, вот и в порядке… Сам черт не заметит!

– Нужно, нужно перемаскировать, – повторил Андрей.

– Да не нужно, товарищ старший сержант! – настаивал боец. – Говорю вам, что сам черт…

Он оглянулся на Адамчука, своего командира отделения. Тот стоял сбоку и молча посмеивался. Андрей тоже посмотрел на сержанта и поймал его улыбку. Это вызвало у Сокольного мгновенную вспышку гнева.

– Выполняйте приказ! – крикнул он так громко и резко, как, наверное, ни в полковой школе, ни в другом месте не кричали.

Боец моментально бросился резать дерн, а командир отделения все еще продолжал улыбаться.

– Чему вы радуетесь? – сердито спросил Андрей.

– Да так, – мягко, тонким голосом ответил сержант. (Андрея даже поразил его голос, никак не вязавшийся с могучим телосложением сержанта.) – Это такой боец… Любит все делать по-своему. Тихий, спокойный, а поговорить, порассуждать не прочь. Пробует иной раз и возражать.

Андрей понял, что Адамчук умышленно сваливает все на бойца, однако замечания сержанту не сделал.

– Как фамилия стрелка? – спросил он.

– Александров, – ответил сержант, – второгодник.

«Командный голос», – вспомнились Андрею слова из наставлений командиров полковой школы. «Командир должен иметь командный голос. А что такое командный голос? Такой, как у нашего командира взвода или как у меня?»

Вместе с командиром первого отделения он отправился просматривать поле обстрела с каждой огневой точки. Подходил к ячейке стрелка, опускал карабин на бруствер и смотрел, смотрел… Перед Адамчуком приходилось делать вид, будто изучает зону обстрела, а на самом деле старался приучить себя к мысли о неизбежности боя. Прижимаясь щекой к прикладу и водя мушкой по кустам, кочкам, Андрей представлял себе, что за каждой из них притаился враг, которого нужно уничтожить. Он никогда еще не видел фашистов, не мог представить, какие они, и, быть может, поэтому перед глазами возникали существа, напоминающие мишени для учебной стрельбы. Похожей на мишени представлялась ему и вражеская техника, хотя и понимал, что в действительности все будет гораздо серьезнее и сложнее.

Метрах в восьмистах от взводной обороны, с левой стороны, находилась небольшая березовая рощица. Днем она вся просвечивалась солнцем, просматривалась в бинокль, а вот как будет выглядеть ночью? Правда, командование все учло, рощица – под прицелом артиллеристов и минометчиков, однако как сложатся обстоятельства дальше, Андрей знать не мог. Он долго всматривался в рощу и вдруг тревожно спросил сержанта:

– Что это там?

Тот приложил ладонь к глазам, посмотрел в сторону рощи и безразлично ответил:

– Наши минеры. Там, за рощей, все заминировано.

У Андрея немного отлегло от сердца: очень хорошо, значит, не так-то легко будет фашистам подойти сюда.

Забросив карабин за плечо, Сокольный по траншее направился в соседнее отделение. Нога побаливала, но терпеть можно. Ремень карабина слегка давил на плечо, и ощущение это, знакомое и обычное, действовало успокаивающе. Андрей шел бодро, твердо ступая и почти не прихрамывая. Командир первого отделения, высокий статный парень, спокойно шагал за ним и не совсем дружелюбно посматривал на чистые изящные сапоги помкомвзвода, поскрипывавшие при ходьбе, на синие диагоналевые галифе и на гимнастерку, которая была, пожалуй, новее и лучше, чем у самого командира взвода.

Вид у Андрея и в самом деле был не фронтовой. Форма чистая, с иголочки, руки белые, даже лицо почти не загорело. Курортник, а не фронтовик! Только прищуренные голубые глаза смотрели задумчиво и решительно, так, как и должны смотреть глаза солдата.

«Что ж, посмотрим, – думал командир отделения, шагая за ним, – будут ли у тебя после первого боя поскрипывать сапожки».

Под вечер во всех отделениях установили дежурства. Пулеметчики, сменяясь, дежурили возле станковых пулеметов, стрелки – в окопах. Командир взвода и Андрей находились в блиндаже и тоже посменно проверяли боевые посты: один отдыхал, а второй дежурил.

Вскоре после полуночи лейтенанта вызвали к командиру роты. Возвратившись, он как-то виновато посмотрел на Андрея и сказал:

– Приказано провести ближнюю разведку: надо осмотреть рощу. Задача не сложная…

– Разрешите идти? – спросил Андрей, поднимаясь с земляных нар, устланных сухой травой, в которой кое-где попадался ароматный чебрец.

– Можете послать Адамчука, – посоветовал лейтенант.

– Я пойду сам, – не совсем по-военному сказал Андрей.

– Идите! – разрешил лейтенант. – Возьмите с собой двух бойцов. В случае чего – белая ракета. Вот вам ракетница.

– Есть!

Андрей взял карабин, прикрепил к поясу две гранаты и, выйдя наверх, направился в первое отделение. Тут один пулеметчик дежурил возле станкового пулемета, второй – возле ручного, а несколько бойцов находились на посту в окопах. В узких прорезях брустверов лежали их самозарядки, в каждой нише по несколько гранат. Остальные бойцы спали: кто расположился тут же, в окопе, кто – в запасных ходах. У каждого под боком была или сухая трава, или охапка соломы, а под головою – противогаз либо вещевой мешок.

– Где командир отделения? – спросил Сокольный у одного из бойцов.

– Тут, отдыхает.

– Разбудите.

– Есть!

Адамчук появился в ту же минуту. Все на нем было в полном порядке, будто не спал сержант только что, а стоял на посту. Подбежав к помкомвзвода, он приставил винтовку к ноге и отрапортовал:

– Товарищ старший сержант, по вашему вызову…

– Хорошо, – прервал его Сокольный. – Останетесь вместо меня, я в разведку. Боец Александров где?

– Здесь! – отозвался из темноты уже знакомый голос, и боец вырос словно из-под земли.

– Пойдете со мной.

– Есть идти с вами!

В голосе Александрова, во всей его фигуре угадывалась готовность выполнить любое задание. Это слегка удивило Андрея.

– Еще одного бойца! – сказал он командиру отделения.

Через минуту подбежал низенький, чуть не вровень с винтовкой, стрелок.

– Ваша фамилия? – спросил Сокольный.

– Зайцев! – бойко ответил боец.

– Пойдете со мною!

Отойдя шагов за сто, они прилегли на траву и прислушались. На мгновение Андрею представилось, что он на учениях, и даже зло взяло на себя: «Неужели не ясно, что, может, тут, в роще, – противник? Не мнимый, не бойцы какой-нибудь своей роты, как на маневрах, а фашист, настоящий фашист!»

Он объяснил бойцам задачу, и цепочкой пошли дальше: Андрей посередине, а Зайцев и Александров по сторонам. Шли, прислушиваясь и всматриваясь во тьму. Она благодаря редким звездам в небе сгущалась не сразу у ног, а шагах в десяти. Березовой рощи не было видно, и только когда стали приближаться к ней, легкий шумок листвы изредка долетал до слуха.

Андрей снова подал знак ложиться.

– Теперь будем добираться ползком, – шепотом сказал он, – там послушаем и решим, как быть дальше.

– Зачем ползти, товарищ старший сержант? – запротестовал Александров. – Пойдем во весь рост. Все равно там никого нет.

– Их разведка может там быть, – с легкой злостью сказал Сокольный. – И вообще незачем рисковать зря!

Однако продвижение по-пластунски, да еще по всем правилам, как того хотелось Андрею, оказалось ему не под силу. Нога не сгибалась, при малейшем усилии согнуть ее страшно болела, – казалось, начинают все швы расходиться. И Андрей полз неуклюже, на боку, боясь оглянуться на немного отставших бойцов: чего доброго, подумают, что помкомвзвода не умеет ползти. Но он все же оглянулся и едва сдержал ругань – оба бойца и не думали ползти, а, пригнувшись, потихоньку шагали следом за ним.

– Это что?! – возмущенно прошептал он. – Ложись! – Он испугался собственного голоса: показалось, что эхо подхватило его слова и понесло через луг.

Бойцы поспешно легли и ползком быстро догнали Сокольного. Возле рощи Андрей прислушивался особенно чутко, улавливая малейшие звуки и шорохи. Вот откуда-то издалека, с дороги, донесся слабый стук колес… Вот поближе, в роще, ночная птичка пискнула спросонья… Помкомвзвода понимал, что пора двигаться дальше, что нет никакой необходимости здесь лежать. Но непонятная сила притягивала его к земле, от которой тянуло ласковой прохладой, давила на затылок и плечи. Александров стал нетерпеливо ворочаться, несколько раз еле слышно чихнул, как еж. От этого стало неприятно, нехорошо на душе, а все же вставать не хотелось.

Прошло еще минуты две, и Андрей наконец заставил себя подняться, почти одним махом достиг ближайшей березы. Тот пень, который недавно казался таким зловещим, отсюда выглядел обыкновенной трухлятиной. За ним бы и заяц не спрятался.

Возле соседнего дерева уже стоял Александров и спокойно поправлял подвешенные к поясу гранаты. Сокольный посмотрел в другую сторону и удивился: Зайцева не было.