Конн Иггульден - Поле мечей Страница 24

Через мгновение Брут заметил, что Александрия стоит, растерянно оглядываясь и явно чувствуя неловкость собственного присутствия. Он почти инстинктивно сделал шаг в ее сторону. Юлий заметил движение и моментально понял его смысл.

— Без твоего совета, Александрия, нам никак не обойтись. Ведь из всех нас ты одна жила в городе все это время и знаешь ситуацию в подробностях.

Красавица очаровательно вспыхнула и успокоилась, а Брут не преминул незаметно ущипнуть ее за пухлую попку. Александрия шлепнула хулигана по руке, матушка грозно взглянула на шаловливого сыночка, а Брут лишь мило улыбнулся обеим и перевел взгляд на Цезаря.

— Так где твоя дочка? — Ему явно не терпелось увидеть девочку, о которой он столько слышал.

— Наверняка задержалась в конюшнях. Ездит верхом, как кентавр. Я позову ее перед сном.

Говоря о дочери, Юлий не мог скрыть счастливой отцовской гордости, и Брут понимающе улыбнулся. Наконец Цезарь приступил к делу.

— Помогите мне решить, что именно я должен делать завтра утром, когда выйду на форум и заявлю, что хочу занять пост консула.

Все заговорили одновременно и не сразу расслышали стук в дверь. Показалась Клодия, и выражение ее лица сразу заставило собравшихся замолчать.

— Там… я не могла его остановить, — начала домоправительница.

Юлий нетерпеливо схватил ее за руку.

— Кто?

Увидев возникшую у входа фигуру, он замер, позволив Клодии пошире распахнуть дверь.

Все увидели Красса. Белоснежная тога резко контрастировала со смуглой кожей. На плече сияла золотая пряжка, и Александрия слегка прищурилась, узнав свою собственную работу и решая, совпадение ли это, или Красс решил таким образом продемонстрировать понимание взаимоотношений между присутствующими в этой комнате.

— Добрый вечер, Цезарь, — приветствовал он. — Надеюсь, твое положение трибуна нисколько не пошатнулось. Можно мне называть тебя этим титулом? Тем более что ты оставил пост испанского наместника.

Юлий опустил лицо, пытаясь скрыть раздражение столь бесцеремонным вторжением. В голове теснилось множество разных мыслей и вопросов: может, дом уже оцеплен солдатами? Если так, то Красс горько пожалеет — выйти отсюда ему будет гораздо труднее, чем войти. Юлий выпустил из своей руки руку Клодии, и та, не оглядываясь, почти бегом выскочила из комнаты. Она не виновата в том, что впустила Красса. Хотя добрая женщина и заправляла большим домом как хозяйка, все-таки много лет она была всего лишь рабыней и не могла не испугаться, увидев одного из самых могущественных людей в сенате. Перед римским консулом послушно распахивались все двери.

Красс заметил напряжение молодого человека и продолжил:

— Успокойся, Юлий. Я друг этому дому, так же как когда-то был другом Марию. Неужели ты предполагал, что сможешь высадить на моем побережье целый легион втайне от меня самого? Думаю, даже жалкие шпионы Помпея уже знают о твоем возвращении.

Красс увидел в комнате Сервилию и слегка склонил голову в знак приветствия.

— Добро пожаловать, — приветствовал незваного гостя Юлий, стараясь обрести обычное самообладание. Он прекрасно понимал, что растерянность продолжалась слишком долго и Красс успел в полной мере насладиться произведенным впечатлением.

— Рад слышать, — ответил консул. — А если кто-нибудь принесет еще один стул, то, с вашего позволения, я присоединюсь к обществу. Если ты, Цезарь, действительно собираешься в следующем году облачиться в консульскую мантию, завтра утром тебе потребуется поистине мощная речь. Разумеется, Помпею вся эта затея совсем не понравится, но именно в этом и заключается пикантность ситуации.

— Так что же, от тебя ничто не может укрыться? — не без ехидства поинтересовался Юлий, начиная понемногу приходить в себя.

Красс в ответ улыбнулся.

— Ну вот, ты сам только что это сказал! Я просто решил, что иного повода оставить Испанию быть не может. Надеюсь, прежде чем отправиться в Рим, ты назначил наместника?

— Конечно, — подтвердил Цезарь. К собственному удивлению, этот странный диалог казался ему интересным.

Красс уселся на предложенный Октавианом стул и длинными тонкими пальцами аккуратно расправил тогу. Напряжение в комнате постепенно спадало, все уже смирились с присутствием постороннего.

— Так как ты представляешь себе речь на форуме? — поинтересовался Красс. — Надеешься просто подняться на трибуну и сразу привлечь всеобщее внимание?

Юлий с удивлением взглянул на него.

— А почему бы, собственно, и нет? Сервилия сказала, что должен выступать Пранд. А я имею не меньше прав, чем любой другой.

Красс с улыбкой покачал головой.

— Да, на тебя это похоже. Но будет лучше, если ты выйдешь по моему приглашению. Учти, Помпей не станет просить тебя присоединиться к нам. Представляю выражение его лица после того, как он прочитает в списке твое имя. — Красс пригубил предложенный бокал вина и слегка поморщился. — А ты понимаешь, что Помпей может повернуть дело против тебя? Например, заявит, что, уехав из Испании до окончания срока полномочий, ты нарушил обязательства. — Словно стараясь быть лучше понятым, Красс даже подался вперед.

— Звание трибуна дает неприкосновенность. Значит, преследовать меня ему не удастся.

— Только в том случае, если трибун не совершил покушения на жизнь человека, мой друг. Впрочем, дезертирство с занимаемого поста в этом отношении вполне безопасно. Помпей, разумеется, знает о твоем иммунитете, но что скажет народ? Как ты будешь выглядеть в глазах людей? Начиная с сегодняшнего дня и до самых выборов ты не только должен совершать благие дела, но и совершать их как можно более заметно. В ином случае потерянные тобой голоса перейдут к кому-нибудь другому.

Красс внимательным взглядом обвел сидящих в комнате и, встретившись глазами с Александрией, улыбнулся. Погладил золотую пряжку на плече. Девушка поняла, что консул узнал ее, и испытала легкое возбуждение близкой опасности. Только сейчас она ясно поняла, что Цезарь успел приобрести не только множество друзей и последователей, но и немало врагов. Пока трудно определить, к какому именно лагерю относится Красс.

— Почему ты решил мне помогать? — неожиданно обратился к консулу Юлий. — Какая тебе от этого выгода?

— Ты командуешь легионом, который я создавал, когда он еще носил название Перворожденного. Почему-то необходимость присутствия воинов в городе не вызвала у меня сомнения. Именно таких воинов, которых не сможет ни подкупить, ни переманить ни одна из банд.

— То есть ты клонишь к тому, что я перед тобой в долгу? — задал следующий вопрос Цезарь.

Красс бросил взгляд на Сервилию, та ответила ему понимающим взглядом, смысл которого Юлий не смог разгадать.

— Разумеется, нет. Я давно оставил в стороне все долги и не собираюсь даже упоминать о них. Я просто открыто обращаюсь к тебе за помощью, а в ответ на это мои люди постараются сделать твое имя известным и почитаемым в городе. Не забывай, мой друг, что в твоем распоряжении всего лишь сто дней. Даже с учетом моей помощи это очень короткий период.

Юлий продолжал колебаться, и Красс решил выложить следующий козырь:

— Тебе известно, как я дружил с твоим отцом и с Марием. Так неужели после этого мне не дано завоевать доверие сына?

Сервилия попыталась привлечь внимание Цезаря. Она знала Красса лучше, чем все остальные, сидящие в этой комнате, и опасалась, что Юлий необдуманно откажет этому опасному человеку. Глядя на любимого почти с болью, она ожидала его ответа.

— Благодарю, консул, — наконец официально произнес Юлий. — Я не забываю друзей.

Красс улыбнулся, даже не пытаясь скрыть удовольствия.

— С моим богатством… — начал он.

Юлий покачал головой.

— Спасибо, Красс, но средств у меня вполне достаточно.

Красс впервые взглянул на молодого полководца с истинным уважением. Да, он не ошибся в своих предположениях. С этим человеком можно иметь дело — тем более что это непременно приведет в неописуемую ярость Помпея.

— Ну так что же, поднимем бокалы за твой успех на выборах? — предложил Красс.

Юлий кивнул, и присутствующие подняли бокалы в несколько напряженном ожидании. На какое-то мгновение Цезарь пожалел, что вылил в могилу Тубрука чудесное фалернское вино. Добрый друг знал толк в радостях жизни и с удовольствием поднял бы сейчас кубок.

Юлия не хотела уходить из конюшни. Сидя в уголке, она наслаждалась тем теплом и уютом, которое всегда окружает лошадей. Потом встала и, заглянув в стойла, погладила каждого из своих любимцев, негромко с ними разговаривая. Остановилась рядом с огромным сильным мерином, на котором друг ее отца привез эту красивую молодую женщину. Как странно звучит: ее отец. Клодия много раз рассказывала о бесстрашном и благородном человеке, которого консул по какой-то прихоти отослал в чужие края — как можно дальше от родного Рима. Она любила представлять его, убеждая себя, что он связан службой, а потому не может к ней вернуться. Клодия не уставала повторять, что обязательно настанет час и отец вернется. И вот он наконец вернулся, и оказалось, что девочка очень боится этого человека. Стоило ему шагнуть во двор, как вся жизнь в доме моментально изменилась, подчиняясь новому хозяину.