Зинаида Чиркова - Граф Никита Панин Страница 24

Первые тридцать тысяч червонцев, полученные Екатериной к свадьбе, кончились довольно скоро. Наряды и удовольствия матери стоили дорого. После смерти мужа, герцога Цербтского, принцесса пустилась во все тяжкие. Она уехала в Париж и там под именем графини Ольденбургской вела жизнь, которая не делала чести ее дочери. Она сблизилась с дворянином по имени Пуйи, с которым познакомилась в Гамбурге у его родственника Шампо, резидента Фридриха в этом городе. Путешествие с Пуйи по Германии и Голландии стоило кучу денег, но не ей — у нее их просто не было, а дочери… Она поставила свой дом на широкую ногу, в ее салоне бывали все знатные люди Франции, ей требовалась ложа в придворном театре, ее экипажи были лучшими в Париже. Все долги она записывала на счет дочери. Доходы же герцогства Цербтского были конфискованы Фридрихом, и это больно ударило по отношениям Елизаветы с невесткой.

Векселя возвращались в Париж опротестованными. Елизавета не хотела слышать о долгах сватьи. На ее умоляющие письма она просто не отвечала.

У Екатерины денег не бывало — наряды, блестящие вечера молодого двора, подарки и пенсии приближенным стоили дорого. Дочь отвечала матери на письма, но могла прислать ей лишь несколько фунтов чаю и ревеню.

Что могла она сделать, если расходы по двору, стремление блистать на балах и куртагах сильно облегчали ее кошелек, и без того тощий?

Смерть принцессы доставила Екатерине новые хлопоты и страдания — переписка легкомысленной женщины стала угрожать скандалом, а продажа с торгов мебели, маленьких пустяков, драгоценностей — все это сделало жизнь Екатерины невыносимой.

Сколько пришлось переволноваться, пока она не покончила с беспутным прошлым своей матери. Но все устроилось. Елизавете пришлось-таки заплатить пятьсот тысяч франков долгов своей нелепой родственницы, письма, благодаря любезному вмешательству герцога Шуазеля, сожгли.

Порвались путы, связывавшие жизнь матери и дочери, и только тогда Екатерина почувствовала некоторое облегчение.

Вполне естественно, что злоба и досада на мать, которые копились в Елизавете, выливались на ее дочь.

Подозрения в связи молодого двора с Фридрихом Прусским, давним и извечным врагом Елизаветы, преследовали императрицу еще с той поры, как принцесса была уличена в шпионстве и происках в пользу Пруссии. Именно поэтому Елизавета строго наблюдала за частной жизнью молодой четы. Она приставила к ним шпионов и доносчиков, деятельно удаляла всех, кто только мог быть подозрителен. Так и был отправлен в действующую армию молодой Захар Чернышов только за то, что Екатерина перекинулась с ним парой слов на пороге опочивальни.

Сама великая княгиня чувствовала, как пустело вокруг нее. Едва только завяжутся теплые отношения с кем-нибудь из горничных, глядь, она уже отозвана, едва только камер-юнкер из свиты молодого великого князя посмотрит на расцветшую женщину, как его ждет ссылка, отправка в действующую армию, другое наказание. Никого вокруг нет, кому можно было бы довериться, хотя бы высказать то, что накипело на душе. И она замкнулась, не показывала вида тем, кто ей дорог, как она готова раскрыть свое сердце и душу. Ей этого нельзя, она в тюрьме, и надо терпеливо ждать, пока стены этой тюрьмы не рассыплются в прах. А это придет только со смертью Елизаветы…

Но можно позволить себе обманывать своих тюремщиков, не ждать покорно свободы, а добывать ее со шпагой в руке.

Отчасти ей помогла сама императрица.

У Елизаветы никогда не было детей. Все ее беременности кончались выкидышами, и она никогда не узнала радости и мук материнства. Даже такие огненные любовники, как Разумовский, Бутурлин, Лесток, Иван Шувалов не могли заложить в нее прочное семя. И она терялась в догадках: почему нет детей у молодой четы великих князей? Ведь родила ее мать, Екатерина Первая, двух дочерей, родила же ее сестра Анна Петровна хоть и хилого и недоразвитого, болезненного, но мальчишку Петра? Неужели в самом их роде коренится это бедствие? Елизавета бросалась на колени перед иконой Божьей Матери и отчаянно молила дать потомство их роду, ездила на богомолье и снова и снова задумывалась о власти природы.

Пять лет прошло со дня свадьбы, а наследника все не было. В чем загвоздка…

Она резко и без обиняков поговорила с Екатериной, и выяснилось, что та после пяти лет брака все еще девственница. Говорить с Петром она боялась и стеснялась…

Елизавета собрала приближенных на секретное заседание. Недомолвками, полусловами объяснила положение, сказала, что уже отчаялась, что не знает, какие меры принять, но наследник роду Романовых нужен позарез, что дело это особой государственной важности, ибо, не имея надежного тыла — наследника, вряд ли можно надеяться на стабильность и покой страны…

Советники долго думали и ломали себе головы, пока старая лиса Бестужев не высказал то, что смутно бродило во всех головах:

— Раз наследник престола не может, стало быть, сможет кто-то другой.

Елизавета возмутилась — чтобы к их крови примешался кто-то третий, неизвестно кто… Она распустила совет, но призадумалась. Хорош совет старой лисы Бестужева, да только как его выполнить. Не скажешь же в глаза Екатерине — возьми себе любовника, да хороших кровей, боярских…

Вызвала снова Бестужева, и уже с глазу на глаз откровенно переговорила с ним. Он-то и посоветовал положить Петра в постель к какой-нибудь опытной вдовушке да и определить, способен ли он иметь детей.

И снова Елизавета задумалась. Против матери-природы не попрешь, значит, Бог того хочет.

А когда вдовушка рассказала, в чем дело, Елизавета через своих советников объявила Петру, как быть. Тут была простейшая ошибка природы — восточные народы легко избавляются от нее посредством обрезания. Лев Нарышкин и Салтыков, Строганов и другие молодые приближенные уговорили Петра сделать эту несложную операцию. С трудом и ужасом согласился наследник престола на унизительную процедуру. Но продолжалась она минуту, Лесток сделал ее блестяще.

Надзирательнице, статс-даме Чоглоковой поручила Елизавета сделать Екатерине странное предложение — выбрать среди свиты Петра любовника — это мог быть Сергей Салтыков или Лев Нарышкин, оба древнейших боярских родов, с длиннющей родословной и хороших кровей. Завязался роман, а когда молодая великая княгиня была готова к тому, чтобы воспринять семя Петрово, Салтыкова отослали подальше.

Такова была интрига, затеянная самой Елизаветой. Ничего этого не знала Екатерина, но именно с благословения Елизаветы открылись у нее глаза на эту неприглядную сторону жизни. И уже никогда не сворачивала она с пути, предначертанного ей Елизаветой.

Плод любви с Салтыковым не состоялся. Выкидыш. Но через девять лет Екатерина понесла. И понесла от законного мужа. Она родила первенца Павла, и сходства с Петром в нем было еще больше, чем надеялась Елизавета.

Бриллиантовое ожерелье и огромные бриллиантовые серьги подарила Елизавета своей невестке и еще сто тысяч рублей. Она заслужила это — дала России спасительную ветвь от древа Петрова, Теперь великая княгиня могла развлекаться, с кем хотела. Большего от нее не требовалось…

Всю свою неутоленную материнскую нежность отдала Елизавета Павлу. Она кутала его в меховые одеяла и держала возле пышущей жаром печи, окружила мамушками и нянюшками. Счастливая тем, что выполнила главную задачу — продолжила отцовскую кровь, продолжила род Петров, она думала, что теперь Россия в надежных руках…

Разговаривая сама с собою, Елизавета словно дразнилась, высовывала язык ветви Иоанновой. Вот вам, у нас теперь есть законный и достойный наследник, не то что ваш объявленный императором в двухмесячном возрасте Иоанн…

Император Иоанн Антонович больше не беспокоил ее. Крепко и надежно запертый в Шлиссельбургской крепости, он не имел учителей и воспитателей, не мог пробиться никуда сквозь свое невежество, отсутствие хоть каких бы то ни было связей с волей. Елизавета хорошо позаботилась об этом несчастном, виновном лишь в том, что принадлежал он к царскому роду.

Порадовалась Елизавета, что не поступила с Брауншвейгской фамилией так, как намеревалась в начале своего царствования: по-доброму и милостиво. Сверженное семейство вначале она отправила в Германию. На дорогу им выдала тридцать тысяч рублей, а ежегодной пенсии насчитывалось пятьдесят тысяч. Так и объявила в манифесте, возвещавшем о восхождении на престол дочери Петра.

Сопровождал семейство Василий Федорович Салтыков и получил строжайшее повеление ехать в Германию, нигде не останавливаясь и объезжая большие города.

Но советы Шетарди и Лестока, да и прочих наперсников оказали на эту семью другое влияние. Выпустив из рук принца Иоанна, Елизавета не смогла бы твердо усидеть на престоле, — в один голос твердили советники. Самый важный совет подал ей прусский король Фридрих. Он сам был женат на принцессе Брауншвейгской, Иоанн приходился ему племянником. Но Фридрих ненавидел свою жену и все ее семейство. И постарался сделать все, чтобы Елизавета так же отнеслась к малолетнему императору. Советники шептали: дескать, не успеет Иоанн пересечь границу России, первое, что сделает Фридрих, — развяжет войну за возвращение престола малолетнему императору. И на его стороне будут все правители Европы.