Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина Страница 24

По случаю окончания рамазана Влад был приглашён в турецкий лагерь, где пировал с Караджой-беем и другими турецкими военачальниками, но приглашение не могло считаться знаком настоящего уважения. Христианин, пусть и высокородный, никогда не станет ровней мусульманину — эту истину Влад усвоил твёрдо и потому, узнав, что Караджа-бей зовёт на пир, сразу подумал: "Это неспроста. Ведь я туркам не настоящий друг".

Османское войско и впрямь вело себя не как в гостеприимных землях, а так, словно находилось на войне. Лагерь обнесли рвом, за рвом поставили дреколья как защиту от вражеской конницы, а за дрекольями — ещё один оборонительный круг из повозок, однако наибольшая часть этих повозок, судя по их строению, были не турецкими. На них туркам привезли купеческие товары в уплату за то, что никто не станет грабить Тырговиште.

В лагере царило шумное веселье. Турецкая армия сидела вокруг костров, ела баранину, сушёные фрукты, запивая лошадиным молоком, пела, а кто-то даже пускался в пляс. Зато жители в румынской столице не очень веселились, ведь за их счёт праздновался и теперешний праздник. Влад знал, что шесть тысяч румынских овец пошло под нож, чтобы турки могли по обычаю отметить окончание рамазана, а уж возы с сушёными фруктами никто не считал.

Даже бояре на совете нет-нет да и спрашивали, когда же турецкие воины отправятся восвояси. Юный государь отвечал, что скоро, но в то же время не мог не понимать, что его положение на троне после ухода турецкой армии сделается очень шатким. Сегодня Влад в сопровождении небольшой свиты, состоявшей из его слуг, некогда подаренных султаном, явился в турецкий лагерь, чтобы узнать свою дальнейшую судьбу.

Вот и огромный узорчатый шатёр Караджи-бея, где пировало полсотни турков — именно столько могла вместить эта тканая гора, из недр которой теперь доносились разговоры и музыка.

Гость спешился, отдал оружие Войке и по расстеленному прямо на земле ковру пошёл ко входу.

Снаружи было светло и холодно, а внутри — темновато и душно. В полумраке, разгоняемом десятками подвесных светильников, вокруг белых скатертей, выстланных в длинный ряд и уставленных яствами, сидели все турецкие военачальники. Пили они не лошадиное молоко, а вино, поэтому некоторые уже порядком захмелели и, шутки ради, хватали за ноги новоприбывшего гостя, которого турецкий слуга вёл вдоль стенки шатра — туда, где во главе собрания сидел сам Караджа-бей.

Подойдя к нему на расстояние пяти шагов, Влад прижал правую ладонь к груди и, отвесив поясной поклон, произнёс положенное по случаю витиеватое приветствие:

— Желаю всяческого счастья верному слуге великого и непобедимого султана Мурата. Пусть твоя слава множится вместе со славой твоего господина. Пусть никогда не затупится твоя сабля, и не ослабеют руки. Пусть хрустят вражеские кости под копытами твоего коня.

— И тебе всяческого счастья, Влад-бей. Садись и будь моим гостем, — ответил Караджа-бей.

Гостя усадили справа от хозяина, совсем рядом, и это говорило о том, что приглашение, в самом деле, было получено неспроста — предстояла важная беседа — однако предводитель турецкого войска не стремился сразу перейти к делу. Обычай гостеприимства требовал сначала поговорить о пустяках. Или пустяками это только казалось?

— Небеса часто посылают нам дождь, а снега почти нет, — задумчиво проговорил Караджа-бей. — Выпадет и растает. Можем ли мы ждать настоящего снега в ближайшие дни?

— Я думаю, что настоящий снег мы увидим через неделю, — так же неспешно ответил Влад.

— Моим верблюдам такая погода неприятна, — заметил военачальник. — Холодная вода пропитывает верблюжью шерсть, и животные мёрзнут.

— Верблюды не созданы для северных стран, — сказал Влад, — но многое в таких случаях зависит от военачальника. Я слышал, что у одного искусного полководца даже теплолюбивые слоны могли преодолеть заснеженный горный перевал. Полагаю, что ты, Караджа-бей, не менее искусен в том, чтобы водить войска.

— Да, я тоже думаю, что мои верблюды не падут, — улыбнулся султанов военачальник.

Меж тем слуги начали разносить чай, подслащённый мёдом. В первую очередь, конечно, несли Карадже-бею и сидящим рядом с ним военачальникам. Влад же, чуть повернув голову, наблюдал, как один слуга держал поднос с чашками-пиалами, а второй наполнял их из большого медного чайника и по очереди подавал пирующим.

В Румынии чай пили разве что заезжие купцы с востока, поэтому вид пиал, да и самого чайника казался юному румынскому князю необычным даже после четырёх лет, прожитых в Турции.

По традиции Влад получил чашку последним — гостю давали возможность убедиться, что хозяева пьют, и питьё не отравлено. Слуга с поклоном протянул пиалу двумя руками, а Влад принял её правой рукой и, не торопясь, пригубил угощение.

Караджа-бей, сидящий рядом, целую минуту причмокивал, наслаждаясь напитком, и, наконец, решил, что обычай гостеприимства соблюдён, поэтому можно перейти к делу:

— Я узнал, где сейчас находится свинья Юнус, — произнёс турок, а Влад, услышав уничижительное наименование, прочно закрепившееся за Яношем Гуньяди, навострил уши:

— И где же эта свинья?

— За горами совсем близко. В большом городе в двух днях пути отсюда.

— В Брашове? — удивился Влад.

— Да, вы называете этот город так, — невозмутимо отвечал Караджа-бей.

— Ах, вот почему брашовяне ничего не ответили мне на письмо, — пробормотал Влад и пояснил турецкому военачальнику. — Я говорил тебе, что они прислали мне приглашение приехать в гости. Я ответил, что занят и не могу приехать, но думал, что они станут уговаривать меня, а они не стали. Больше писем из Брашова не было, и я всё думал — почему. Значит, потому, что Юнус уже там.

— Мои разведчики только что вернулись из тех краёв и говорят, что свинья Юнус собрал войско, которое вот-вот готовится выступить, — почти перебил Караджа-бей.

После таких новостей история с письмом интересовала его очень мало, да Влад и сам понял, насколько важны нынешние события:

— Твоё войско сразится с Юнусом? — спросил он.

Караджа-бей не ответил, лишь поднял брови. У турков это означало не удивление, а безоговорочное "нет", но Влад, даже зная это, решил настаивать. От турков сейчас зависело, осуществит ли юный румынский государь свою месть:

— Но почему бы тебе ни сразиться с этой свиньёй?

— Свинья Юнус умён, — твёрдо произнёс Караджа-бей. — Он сейчас не придёт. Он придёт позже.

— Тогда