Эмилио Сальгари - Сын Красного корсара Страница 25

— Веревку! Веревку! — крикнул он после непродолжительного тревожного молчания. — Если ее нет, я погиб!

— Веревка-то у меня завсегда в кармане, — ответил Мендоса, вытаскивая просмоленный трос толщиной с мизинец.

— Не вздумайте сделать хотя бы шаг! — крикнул Буттафуоко, увидев, что беспечный моряк хочет сойти с тропы. — Киньте веревку мне и тащите меня из этой ужасной западни.

Граф, шедший впереди гасконца и баска, ловко бросил трос, удерживая второй конец.

Медленно, но неуклонно погружавшийся в предательское дно буканьер пропустил трос под мышками.

— Тяните меня из этой могилы, — сказал он, — да остерегайтесь упасть. Смерть под вами и вокруг вас.

Троица соединила свои усилия, остерегаясь потерять равновесие. Короткими, хорошо просчитанными рывками они вытащили отважного человека из песчаной трясины, которая уже раскрывалась, чтобы поглотить его.

— Не ожидал я оказаться там, — сказал Буттафуоко. — Неужели тропа оборвалась? Тогда мы погибли.

— Что вы предлагаете?

— Сейчас я определюсь, сеньор граф.

Хладнокровие быстро вернулось к нему. Он снова схватил свою палку, глубоко застрявшую в тине, и крайне осторожно двинулся сначала направо, потом налево.

Возглас триумфа дал графу понять, что верная дорога найдена.

— Спасены! — вырвалось у Буттафуоко.

Тропа в этом месте делала петлю, приближаясь к берегу. Буканьер, хорошенько убедившись в направлении, в котором шла тропа, решительно двинулся вперед и успешно добрался до берега, как и его спутники.

— Теперь мы в безопасности? — спросил Мендоса.

— Некоторое время нам нечего бояться, — ответил буканьер. — Только собаки могут нам помешать, но мы не индейцы, поэтому не такие пугливые.

— Это мы вам доказали, — сказал гасконец.

Многочисленные кролики со светло-рыжеватой шерстью и длинным хвостом, занимающие в классификации место между нашими зайцами и кроликами, бежали перед ними, а среди ветвей порхали крупные курламы, красивейшие болотные птицы из семейства тетеревиных: с пурпурно-бурыми перьями на спине, белыми полосами по бокам головы, остроконечным клювом, твердым, как стальной клинок, который они используют не только для защиты от собак, но и против охотников. В лесу Буттафуоко описал большую дугу длиной два или три километра, потом, убедившись, что преследователи еще не добрались сюда, решился сделать несколько выстрелов из аркебузы. Он подстрелил две пары воротниковых рябчиков, пару серых цапель, грациозных рыжих цапель величиной чуть побольше дрозда, с зеленым хохолком и зелеными перьями, а корсару, также зарядившему свое ружье дробью, удалось убить несколько американских куропаток, чуть менее крупных, чем европейские, но очень плодовитых, поскольку они откладывают до сорока яиц.

Нагруженные этой добычей, они вернулись в импровизированный лагерь, разбитый Мендосой и грозным гасконцем.

— Испанцы? — сразу же спросил Буттафуоко.

— Полагаю, они мирно ужинают, — ответил дон Баррехо, который сразу же принялся разглядывать великолепных пернатых.

— То есть вы хотите сказать, что мы можем последовать их примеру, — улыбнулся буканьер.

— Когда кто-нибудь спит или ест, у меня всегда появляется желание подражать ему.

— Гасконцы всегда отличаются хитростью, — сказал Мендоса.

— И они этим очень гордятся! — сказал дон Баррехо.

— По крайней мере, снизойдите до приготовления ужина.

— Я как раз об этом подумал, сеньор буканьер.

— А я вам помогу, — добавил моряк.

Пока два приятеля, которые, казалось, пришли к полному согласию, хотя нисколько не щадили друг друга в словесных уколах, энергично занимались приготовлением ужина, граф и Буттафуоко дошли до края болота, все время ожидая сюрприза.

Ни тому, ни другому не верилось, что испанцы, собравшиеся на маленьком полуострове, не попытаются пересечь болото.

Может быть, они дожидаются ночи, чтобы подойти неожиданно и застать беглецов врасплох.

Буканьер, однако, был не из тех людей, что попадают в такие детские ловушки.

Привыкший к неожиданностям и к лесной жизни, он слишком хорошо знал своих смертельных врагов, с которыми уже много раз имел дело.

— У нас есть время поужинать и даже немного отдохнуть, — сказал он сеньору ди Вентимилья. — В последний раз мы ночуем среди этих лагун с неприятелем за плечами. Маркиза позаботится о том, чтобы доставить нас к мысу Тибурон.

Они какое-то время продолжали наблюдать за саванной, потом медленно отошли к лагерю, привлеченные изысканнейшим запахом, доносившимся до них.

Мендоса и гасконец делали чудеса: рябчики, цапли и куропатки превосходно подрумянились, и теперь их надо было только довести на жару до готовности.

— Сеньор граф, — восхитился Буттафуоко, — у вас двое непревзойденных поваров. Мой новичок, несмотря на все свое желание, не дотянется до них.

— Если бы это было возможно, — любезно сказал ему сеньор ди Вентимилья, — одного из них я уступил бы вам.

Сердитое «Ух!» послышалось в ответ: оба приятеля почувствовали, что уже не смогут жить один без другого.

— Эти люди никогда не станут хорошими новичками у буканьеров, — сказал Буттафуоко. — А жаль!

Ужинали в спешке, потому что издали доносился собачий лай, а это могло означать приближение заклятых врагов.

— Что же! — сказал Буттафуоко. — Отдохнем на вилле у маркизы. Эта местность не слишком хороша для сна. Сеньоры, еще одно усилие; надеюсь, оно будет последним.

— Собачья жизнь! — вздохнул Мендоса. — Не так ли, дон Баррехо?

— Сравнима с каторжной, — ответил гасконец.

— Тогда оставайтесь здесь, — нетерпеливо бросил им буканьер, — и заканчивайте свой ужин с килограммом-другим испанского свинца.

— О, нет, сеньор, — сказал Мендоса. — Я никогда не оставлю своего хозяина.

— И я тоже, — добавил гасконец. — Моя драгинасса слишком нужна в этот момент господину графу.

— Тогда шевелитесь, — распорядился буканьер. — Вы полагаете, что я не дам вам заснуть до самой фактории, но если ваш хозяин не жалуется, у вас нет никакого права на сетования.

— Готов пробежать хоть тысячу миль одним махом, без отдыха, — сказал дон Баррехо. — Не из картона же сделан гасконец!

Буттафуоко некоторое время прислушивался, покачивая головой, потом повернулся к графу и сказал:

— Если и не сами испанцы подходят, то к нам приближаются их собаки. В путь, сеньоры, и без болтовни.

Наступила еще одна ночь, и хотя в продолжение сорока восьми часов они только и делали, что убегали, все беспрекословно двинулись по темному лесу, время от времени проходя вдоль обширных прудов, в тинистых водах которых подавали голоса кайманы.

Вдалеке, в направлении саванны, продолжали гавкать и выть собаки.

То ли они вели полусотни по тропе, то ли начали самостоятельную охоту. Пожалуй, верным было последнее, потому что невероятным выглядело предположение, что испанцы осмелятся пройти через зыбучие пески ночью.

Буттафуоко время от времени задерживался, прислушивался и снова бодро пускался в путь. Кажется, его что-то беспокоило.

— Ну, а теперь чего вы боитесь? — неожиданно спросил его граф, шедший поблизости.

— Не знаю, — уклончиво ответил буканьер. — Скажу вам одно: очень внимательно следите за местностью.

— Далеко еще?

— Не думаю. Я не знаю эти леса. Впрочем, считаю, что мы на верном пути. Не очень мне нравится наше отклонение к западу. Если бы я знал, где находятся полусотни, я бы не так беспокоился. Ладно! Увидим, а защититься мы сумеем!

Они снова вступили на скверные болотистые земли, где в изобилии росли красные кувшинки, желтые лотосы, бирюзовые понтидейры и тростники, образовывавшие огромные перистые пучки, а поэтому очень быстро продвигаться беглецы не могли, несмотря на все свое желание.

И тем не менее, хотя отдаленный лай собак не прекращался, казалось, что никакая опасность четверке не угрожает.

Они шли уже довольно долго сквозь тростники, когда буканьер резко остановился и отрывисто бросил:

— Пригнитесь!

Граф, баск и гасконец поспешили повиноваться.

— Что случилось? — спросил после непродолжительного ожидания граф.

— Оставайтесь здесь, сеньор, — ответил Буттафуоко. — Мы гораздо ближе к вилле маркизы, чем думали. Только вот не знаю, сможем ли мы беспрепятственно добраться до нее. Я все время думаю, не разгадали ли испанцы наши намерения.

— Почему вы так говорите, Буттафуоко?

— Объясню, когда вернусь.

— Вы уходите?

— Это необходимо, сеньор граф. Но я скоро вернусь. Просто я хочу убедиться, не попадем ли мы в засаду. Советую вам не двигаться, что бы ни произошло; если на вас нападут до моего возвращения, защищайтесь. Если вы уйдете с этого места, я не смогу отыскать вас в этих тростниках и болотных травах. И потом, вы можете попасть в трясину, которая находится справа от вас, и тогда вам уже ни за что не выбраться.