Эмма Донохью - Запечатанное письмо Страница 25

— Закон о разводе имеет много недостатков и не предусматривает равенство полов, но я первая не поддержу его дальнейшую либерализацию, — вставила Эмили Дэвис. — Мой опыт показывает, что женщина после развода оказывается не только опозоренной, но и без средств; к тому же у нее отбирают детей.

— Да, увы, это так. Если бы закон не запрещал, — рассмеялась Джесси Бушере, — думаю, мужчины так и перелетали бы от женщины к женщине, как обезьяны.

— Развод — это лишь одна из проблем, которые мы избегаем затрагивать вот уже шесть лет, — сказала Фидо. — Это напоминает мне анекдот о вожде племени, который по совету миссионера расстался со своей второй женой. Когда его спросили о том, как он позаботился об отвергнутой жене, он ответил… — Она подождала, пока все не обратились в слух: — «Я ее съел!»

Общий смех несколько разрядил напряженную атмосферу.

— А если вместо развода поднять проблему собственности замужних женщин? — предложила Джесси Бушере. — Я согласна с мисс Дэвис, что поскольку замужество является уделом большинства женщин, то необходимо усовершенствовать законы, закрепляющие за ними их собственность.

— Гм… Что касается собственности… — оживилась Фидо. — Как-то вечером меня вдруг осенило: оказывается, с имуществом женщин, совершивших убийство, и женщин, вступивших в брак, поступают абсолютно одинаково: его конфискуют.

— Фидо, вы сегодня явно в форме, — усмехнулась Иза Крейг. — Ну, а как насчет вопроса о праве женщин участвовать в выборах?

— Ну, мисс Крейг, не стоит заводить об этом разговор, — мягко упрекнула ее Бесси Паркес. — Вы же знаете, британцы к этому еще не готовы. Лично я предпочла бы демонтировать эту стену постепенно, камень за камнем, чем разбить об нее наши головы — и деньги моей любимой Бар,[48] позволю себе добавить!

Эмили Дэвис энергично кивнула:

— Сначала нам необходимо добиться доступа к высшему образованию и доказать, что мы обладаем достаточным кругозором, чтобы принимать участие в голосовании. Я предлагаю устраивать временные промежутки между кампаниями, на случай если предыдущая кампания не очень удалась или была встречена жесткой критикой, чтобы это не отразилось на следующей.

— Однако, возвращаясь к «Журналу»… — сказала Фидо.

— Я знаю, «Журнал» дорог всем присутствующим! — с пафосом воскликнула Бесси Паркес. — Это животрепещущее сердце нашей борьбы за улучшение положения женщин, нравственный двигатель, который питает энергией движение за права женщин!

Иронически подняв брови, Эмили Дэвис забарабанила пальцами по столу, имитируя игру на фортепьяно.

— Но при настоящем состоянии наших счетов вряд ли мы дотянем до Рождества.

— Мысль пораженческая! — возмутилась Бесси Паркес. — И это говорит редактор журнала!

— Не думаю, что меня можно упрекнуть в способности легко отказываться от своей цели, — с вкрадчивой мягкостью, скорее похожей на шипение тигрицы, возражает Эмили Дэвис. — Но у меня возникают серьезные сомнения, стоит ли и дальше редактировать статьи, которые адресованы только нашим сторонникам, к тому же недостаточно убедительные. Журнал выходит вот уже шесть лет, но оказал ли он хоть малейшее влияние на изменение законов в пользу женщин?

— Очевидно, все вы понимаете, что нам нужен совершенно иной тип журнала, — заявила Фидо, удивляя саму себя: эта мысль лишь недавно пришла ей в голову.

Бесси Паркес грозно посмотрела на нее:

— Вы имеете в виду ярко выраженного обличительного направления, из-за чего респектабельные люди не станут его покупать даже для разжигания огня в камине?!

Фидо постаралась успокоиться и говорить убедительно:

— Собственно, я имею в виду периодическое издание с солидным денежным обеспечением, рассчитанное на широкую аудиторию, в котором будут печататься самые одаренные авторы, как мужчины, так и женщины. В нем должны подниматься проблемы расширения прав женщин — и одновременно другие важные для общества темы. Журнал, который смотрит вперед, а не внутрь себя. Журнал, который будет по-настоящему интересен читателю!

Эмили Дэвис с любопытством посмотрела на нее, по обыкновению склонив голову набок.

— Мое мнение, — выпалила Бесси Паркес, — заключается в том, что если и нужны какие-то изменения, то они должны выражаться в том, чтобы журнал стал скорее практическим, чем теоретическим изданием! И при этом более дешевым, чтобы его могли покупать массы работающих женщин.

Несколько женщин удивленно подняли брови.

— Но в любом случае можете не опасаться, что к Рождеству он перестанет существовать. Вероятно, мне следовало объявить вам прежде, чем эта интересная дискуссия увела нас в сторону, что предстоящий финансовый кризис предотвращен нашим спонсором: Бар прислала из Алжира чек на оплату аренды за здание.

Вокруг раздались радостные и благодарные восклицания. Фидо тоже постаралась выглядеть довольной.

— Поскольку ей принадлежит основная доля акций «Журнала», — продолжила Бесси, — вы понимаете, что я предпочла бы не вносить никаких серьезных изменений в его работу до тех пор, пока у меня не появится возможность лично переговорить с ней.

Всем остается только согласиться с ней.

«Первая среди равных, — с горечью думает Фидо, спускаясь вниз по лестнице. — Наши дороги расходятся». Машина еще работает, но со скрипом, маленькие винтики начинают расшатываться и выпадать.

Сидя у себя за столом на Тэвитон-стрит, Фидо распечатала конверт с неизвестной ей голубой печатью, но по шотландской марке догадалась, что автор его полковник Дэвид Андерсон, и сразу насторожилась. Пусть он сам устраивает свои тайные встречи: она больше не намерена быть легковерной наперсницей и служить ему посредницей.

Но, прочитав первые две строчки, она приходит в страшное волнение.

«Дорогая мисс Ф.!

Думаю, Вы представляете, какого труда мне стоило написать Вам, что я обручен и намерен жениться».

У нее перехватило дыхание. «Бедная Хелен!» Какой мерзавец, негодяй, животное! Мало того что он нарушил душевный покой одной женщины! Он имеет наглость жениться на другой, и это всего через две недели после их расставания!

«Прежде всего, позвольте Вас заверить, что 16-го, когда Вы любезно согласились позволить мне встретиться с нашим другом в Вашем доме для личного разговора, это еще не было решено. Как правильно информировали Вас Ваши корреспонденты, одна из моих кузин, которая относится ко мне с преданностью, какой я вряд ли заслуживаю, имела основания полагать, что я сделаю ей предложение. Но лично я не был к этому готов, пока 18-го сего месяца не прибыл в Шотландию, где имел счастье быть принятым этой молодой особой.

Я сознаю, что мое недавнее поведение по отношению к нашему общему другу в некотором смысле было не совсем достойно джентльмена, к тому же офицера армии ее величества. Все, что я могу сказать, чтобы смягчить, если не извинить мой оскорбительный поступок, — это что ситуация стала крайне затруднительной и не оставляла никаких надежд на выход для той или другой стороны. Насколько мне известно, Вы самым серьезным образом возражали против этой связи, и, если это так, надеюсь, что, учитывая Ваше участливое отношение к этой леди, для Вас будет некоторым облегчением узнать, что упомянутая связь разорвана».

Он прав: к взрыву ярости примешивается чувство радостного облегчения. Его сообщение поможет Хелен высвободиться из сети лжи и притворства, в которой она совсем запуталась. Но как смеет Андерсон приводить это в качестве извинения! Как он посмел не предупредить женщину, скомпрометировавшую себя связью с ним, о приближающейся катастрофе…

«Несмотря на наше кратковременное знакомство, мисс Ф., мое уважение к Вашему глубокому уму и доброму сердцу возросло до такой степени, что в моем нынешнем сложном состоянии я не вижу лучшего, точнее, менее жестокого способа объявить эту новость нашему общему другу, чем просить Вас выступить в качестве моего доверенного лица. В подобных случаях мужчина является грубым орудием, и я уверен, что Вы лучше меня сумеете успокоить и дать доброжелательный совет леди, чьим несчастьем, признаюсь, я воспользовался и чье будущее может только улучшить преднамеренный, но полный сожалений и грусти уход со сцены автора настоящего письма.

P. S. Я буду считать последней из Ваших любезных услуг по отношению ко мне, если Вы уничтожите это письмо и любые другие записи, касающиеся истории, которой не следовало и начинаться».

Дрожащими руками Фидо сложила письмо. Голубая печать, сделанная из дешевого воска, рассыпалась под ее пальцами.

На следующий день, как только Фидо смогла оставить типографию (и утомительное обсуждение нового издания сборника, посвященного прошлогодней свадьбе принца Уэльского и принцессы Александры), она взяла кеб и поехала на Экклестон-сквер. Но в дом не вошла, а послала кебмена почтительно просить миссис Кодрингтон выйти к ней на несколько минут. Она предпочла сообщить Хелен печальную новость таким образом, чтобы их не услышали ни домочадцы, ни слуги.