Олег Михайлов - Александр III: Забытый император Страница 25

Наследник не жаловал немцев, в том числе и немцев русских. Но для Дризена, потомственного барона, делал исключение. И полагался на него так же, как на Ванновского или графа Воронцова-Дашкова, которого только что назначил начальником всей кавалерии.

– Что же вы хотите, – сказал он. – Ведь турки владеют Рущукско-Варненской железной дорогой. Так что перебросить подкрепления им ничего не стоит. Как бы то ни было, приказываю сближать оба корпуса к югу…

Несколько дней прошло в незначительных стычках, пока болгарские лазутчики не сообщили, что Мехмет-Али с главными силами движется к селению Кацелево, на правом берегу речки Кара-Лом. Становилось ясно, что турецкий главнокомандующий стремится обрушиться на войска 13-го корпуса раньше, чем к нему на подмогу поспеет великий князь Владимир с 12-м корпусом. Постепенно продвигаясь от Осман-Базара, Мехмет-Али, как рассказывали болгары, построил на своем пути несколько укреплений, которые могли бы послужить ему опорой при отступлении. В тылу армии собралось множество мирных турок, которые занимали снова свои села. Авангардом руководил дивизионный генерал Фауд-паша, имевший в своем распоряжении до пятидесяти двух эскадронов кавалерии; основную атаку проводил сам главнокомандующий.

Двадцать первого августа цесаревич в сопровождении Ванновского, генерал-лейтенанта Дризена и начальника 33-й пехотной дивизии свиты его величества генерал-майора Тимофеева объехал передовые линии позиций русских, находящихся на выстрел от турецких постов. Само селение Кацелево занимало левый фланг позиции, а в центре, на левом берегу Кара-Лома, находилась деревня Аблово, где еще несколько дней назад Александр Александрович проводил совещание. Местность здесь возвышалась над рекой примерно на тысячу футов, и спуски образовывали то отвесные, с нависшими глыбами каменные стены, то крутые скаты, поросшие густым кустарником, то обширные террасы, то, наконец, пологие лощины. По реке было разбросано несколько мельниц и ненадежных мостиков; верстах в пяти, на другом берегу находилось Кацелево, где держал оборону отряд генерал-майора Арнольди.

– Хотя Александр Иванович – отличный командир, Кацелево, пожалуй, не удержать, – бросил Ванновский.

Арнольди, потомственный военный, в молодости был бравым гусаром, прослужившим в Гродненском полку двадцать пять лет, приятельствовал с Лермонтовым и участвовал чуть не во всех войнах, какие вела Россия, начиная с кавказской и Венгерского похода.

– Не то важно – удержать. Важно продержаться, – отвечал наследник.

– Ну, тут я спокоен. Пока не получит приказ отходить – зубами будет цепляться!..

Длинная вереница болгарских повозок тянулась мимо цесаревича и его свиты – мирные жители уходили на Белу. Но туда же, в тыл плевнинским войскам, стремился прорваться и Мехмет-Али.

– Передайте солдатам, – обратился цесаревич к Дризену и Тимофееву, – лечь костьми, но не отступать!

Было ясно, что ожесточенного наступления следовало ожидать со дня на день.

К вечеру 23 августа Александр Александрович услышал внизу, за рекой Кара-Лом, ружейные выстрелы, сперва редкие, но вскоре перешедшие в оживленную перестрелку. Он выехал в расположение 2-й батареи, где уже находились Дризен и Тимофеев. Отсюда было прекрасно видно, что неприятельская передовая цепь потеснила русскую кавалерийскую. Для ее поддержки была выслана стрелковая рота.

В кустах забегали дымки, обозначая линию цепи. Позади, в прогалинах, стали появляться небольшие кавалерийские колонны турок, но несколько удачных выстрелов с батареи рассеяли их.

– Глядите, ваше высочество! Уж не Мехмет-Али? – указал Тимофеев.

На большую поляну верстах в шести от батареи выехала небольшая кучка всадников, между которыми выделялся один – на белом коне.

– Нет, это, возможно, начальник авангарда Фауд-паша, – сказал Ванновский. – Он проводит рекогносцировку.

За всадниками, верстах в восьми, показались массы конницы. Пали по-южному внезапные сумерки, все стихло. Следовало приготовиться назавтра к бою, и притом к бою решительному. Надвигалась благоуханная болгарская ночь, которая во второй половине августа уже не несла с собой такой нестерпимой, изнуряющей жары, как в июле. Наследник уже полюбил эти тихие, спокойные ночи, когда не шелохнет ветерок и глубокая тишина нарушается только криком горных черепах да тихим журчанием падающей с плотин у мельниц воды.

Ночь на 24 августа не походила на своих предшественниц: небо сплошь обложило темными тучами, с шорохом начали падать крупные капли, и наконец пошел сильный дождь. Вместо тихого плеска воды с реки доносился то заунывный, надрывающий душу вой, то громкий лай: турецкую армию, как обычно, сопровождали огромные своры собак.

Итак, предстоял долгожданный бой в открытом поле!..

Около семи утра у Кацелева прозвучал первый артиллерийский выстрел, сменившийся почти непрерывной канонадой. Выдвинув несколько батарей, турки открыли сильный огонь по отряду Арнольди. Ружейная перестрелка становилась все ближе: передовая цепь подавалась назад. К трем пополудни на возвышение, где располагалась 2-я батарея, снова приехал цесаревич с главным штабом.

Русские артиллеристы вели дуэль с двумя турецкими батареями.

– Велики ли потери, господин капитан? – обратился к командиру Александр Александрович, тяжело слезая с лошади.

– Ваше императорское высочество, действием гранат с самого утра выведен только один из нижних чинов и подбито одно колесо у зарядного ящика! – бодро отвечал тот.

– Обратите внимание, господа, – сказал Ванновский. – Хотя турки стреляют вроде бы и метко и снарядов не жалеют, и просто засыпали батарею снарядами, однако вред, наносимый ими, все-таки ничтожен…

Как бы в подтверждение его слов неподалеку лопнула граната, не причинив никому вреда.

– А ведь турки ведут по батарее перекрестный огонь, – заметил Дризен.

– Полагаю, что наши артиллеристы действуют успешнее, – не отрывая глаз от бинокля, бросил наследник.

В расположении батареи он пробыл с главным штабом около двух часов. Находившийся в свите корреспондент газеты «Независимый бельгиец», отмечая «адский огонь» с обеих сторон, писал: «От сорока и до пятидесяти снарядов упало еще впереди и позади главного штаба».

Между тем слабый Кацелевский отряд целый день сдерживал главные силы турок. Он держался из последних сил и выполнил свою задачу. Цесаревич дал приказание Арнольди отходить и направил для прикрытия отступления Тираспольский полк.

Вся турецкая артиллерия обрушила теперь огонь на Аблово. Отдельных выстрелов уже нельзя было различить, и они слились в сплошной гул. Над возвышенностью, где расположился главный штаб, поднялось густое облако дыма, не позволявшее даже отличать своих от неприятеля. Было получено известие, что турецкая пехота атаковала тираспольцев, а против стоявшего на правом фланге Бессарабского полка неприятель двинул свежие силы. Число наступавших достигло уже пятидесяти таборов, и бессарабцы начали отходить.

Наступила тяжелая, критическая минута. Перейдя речку Кара-Лом, турки заняли виноградник и вошли в Аблово, с высот которого осыпали русский отряд градом пуль. Нечего было и думать об отступлении: единственная дорога, лежавшая меж теснин, на селение Еренджик была загромождена лазаретными линейками настолько, что даже зарядные ящики, подходившие к Аблово, не могли пробиться на позиции.

Русские батареи, оставив в покое турецкую артиллерию, обратили весь свой огонь на передовые неприятельские части. Дружно действуя картечными гранатами, они образовали гибельную завесу из пуль и осколков, которая остановила врага. Но понятно, что такое не могло продолжаться долго: артиллерия могла сдержать противника, но выбить засевшую в селении и виноградниках пехоту было делом невозможным. Решение боя принадлежало пехоте. Оставалось только одно средство отстоять позицию – попытаться отбросить неприятеля последним отчаянным натиском тех небольших сил, какие были в наличии.

Казалось, бой был непоправимо проигран. Но в этот момент генерал Тимофеев, под ураганным огнем сидевший на коне, быстро спешился, взял устоявшего рядом пехотинца ружье и с возгласом: «За мною, ребята! С Богом! Ура!» – бросился навстречу неприятелю. Громовое «ура!» бессарабцев, перекрывшее грохот боя, было ему ответом. Истомленные непрерывным шестичасовым боем герои с надписью на головных уборах «За Севастополь» выбили турок из Аблово и сбросили их вниз, к берегу Кара-Лома. В это время генерал-лейтенант Дризен собрал несколько рот Копорского полка, которые взяли неприятеля в штыки с фланга, а артиллерия сосредоточила огонь на мостах через речку, усилив смятение и панику турок.

Не желая попасть под сметающий все орудийный огонь, пешие и конные бросились через Кара-Лом вброд, но тинистое, вязкое дно засасывало беглецов. По реке плыли красные фески, а в воздухе стояло ржание гибнущих лошадей. Весь скат противоположной возвышенности покрылся беспорядочной толпой бегущих турок. Они отстреливались, но на ветер пускаемые пули не причиняли никакого вреда. Вражеские батареи поорудийно снялись и покинули поле сражения. Замолкли мало-помалу пушки, затихла ружейная перестрелка. Позиция осталась за нами…