Владимир Андриенко - Приключения боярского сына Том 1 Битва под Конотопом Страница 25

– Нет? Ты ошибаешься, почтенный мурза. Есть. Есть тайные люди, те что не любят нынешнего хана.

– Вот оно что? И Киябей знает этих людей?

– Мурза Али, слуга Селим-бея. А он приближен ко дворцу.

– Али?

– Именно Али. И он не один.

– Даже если так. Но станет ли Али действовать в твоих интересах, Киябей? Он хитрая лиса. Он приближен к высокопоставленной особе и обласкан нынешним ханом.

Зачем ему рисковать?

– Али не хитрее иных, почтенный мурза. Не хитрее. У меня есть кое-что на нашего Али. В Стамбуле я не просто так проводил время в безделье. Я смог еще и кое-что узнать.

– И что это за секреты, почтенный Киябей?

– Мне сообщил это один купец. Грек-фанариот. У него было много неудач в торговле, но он все равно откуда-то черпал деньги. Меня это заинтересовало, и я решил выяснить источники этих доходов.

– И что?

– У этого стамбульского купца из квартала Фанар имеются иные источники дохода. Он получает золото от московского царя.

– Вот оно что? Как же Киябей про это смог узнать? Хотя большинство купцов продажны. Особенно это касается купцов Фанара.

– Продажных людей в Стамбуле полно и среди правоверных мул, драгоманов и сераскеров, почтенный мурза. Я смог в этом убедиться. И этот купец сообщил мне, что некие сведения от него из Стамбула уходили в Крым. И к кому бы ты думаешь? К почтенному мурзе Али. Это значит, что Али человек, что служит Москве.

– Это ценные сведения. На этом его можно поймать. Но не столь легко. Как доказать все это?

– Али доверенное лицо ханского любимца Селим-бея. И не захочет бросить тень на свое имя и на имя своего господина…

Годом ранее. Истамбул…

Мюрад Гирей рассказал Кучулуку не всю правду. О купце-фанариоте он действительно узнал, но не так как про это рассказал.

Этот купец сам вышел на царевича и предложил ему средства на формирование отряда в 500 воинов. Это были татары-изгои, которые по разным причинам вынуждены были покинуть Крым. Вооружите отряда купец брал на себя.

Больше того, купец обещал Мюрад Гирею поддержку высокопоставленных людей и возможность заполучить трон в Бахчисарае. Он и открыл ему некие тайны мурзы Али…

Степь: татарский царевич Мюрад Гирей (продолжение) -Но если хан Мехмед Гирей умрет, а ты сядешь на престол, то что скажет на это султан Мухаммед IV в Стамбуле? – спросил царевича Кучулук.

– Если хан Мехмед IV Гирей исчезнет, султан смириться с неизбежным, Кучулук.

Тогда в сложившейся ситуации он ничего не сможет сделать. Не пошлет же он свои войска в Крым? Нет. Нам нужно только захватить власть!

– А ты уверен в верности Салават-Гази бея?

– Да! Это слишком ненавидит калгу и Селим-бея. К тому же я помогу ему стать калгой. А ты, Кучулук, тогда станешь властителем Акермана. А твой старший сын станет новым ялы-агасы.

– Я твой слуга, почтенный Киябей. У меня забрали все, что я имел. И вернуть мне это сможешь только ты. А хана Мехмед Гирея я ненавижу и без этого всего. Разве это хан? Разве это потомок Чингисхана? Нам нужен такой повелитель как ты! И тогда Крым снова станет тем Крымом, каким он был некогда.

– Впереди Перекоп! – закричал воин дозора и указал Киябею и Кучулуку нагайкой на показавшиеся вдали укрепления…

У дома мурзы Али: Федор Мятелев и Махмуд Сопровождающие польских купцов татары салтана Салават-Гази бея оставили их под Бахчисараем. Они вежливо простились и, отказавшись от платы, хотя пан Станислав Ром настаивал, умчались обратно в степь.

Пану Станиславу сказали, что здесь имение мурзы Али, и он может воспользоваться гостеприимством этого вельможи – известного покровителя купцов и торговли.

Милостью своего господина Селим-бея Али были подарены в окрестностях столицы ханства большой каменный дом, виноградники и фруктовые сады.

Усадьба Али была видна издали. Белокаменные стены с башенками и высоким минаретом утопавшие в зелени деревьев выглядели весьма живописно. Сразу было видно, что дом большой и выстроен в восточном стиле с садом, многочисленными беседками и фонтанами. Теперь так делали многие татарские мурзы что побогаче.

Они подражали хану и встраивали себе этакие мини дворцы, где заводили порядки подобные ханским с многочисленными службами, штатом обслуги, гаремом с женами и наложницами. Хотя последних было конечно гораздо меньше чем у хана.

– Богато живет наш Али, – проговорил Ржев. – Грех ему жаловаться на своего господина Селим-бея. Смотри какая красота. Я бы и сам поселился так на старости лет. Благодать!

– Да, не бедствует, мурза. И природа здесь хороша. Хорошее место Крым! Эх, кабы не татары. А вон и охрана имения! Смотри, пан Станислав, конные сюда скачут.

– Вижу. Очевидно, сам Али распорядился нас встретить. Ждет.

К ним подъехали три всадника. По внешности это были славяне, а не татары, хоте все были в халатах и чалмах. У всех было оружие – ятаганы и пистолеты. Впереди гарцевал на черном жеребце детина с густой окладистой рыжей бородой до пупа.

Мятелев сразу определил, что борода эта была выкрашена хной. А её носатый владелец с загорелым лицом и широкими скулами сразу же ему не понравился. Было во внешности этого человека нечто разбойничье.

– Селям алейкум! Вы во владениях моего господина мурзы Али! – произнес рыжебородый по-русски. – Да хранит вас Аллах! Не вы ли почтенные купцы из Ляхистана о которых столько раз упоминал мой почтенный господин Али, слуга и доверенный великого господина Селим-бея, доверенного самого солнцеликого хана крымского?

– Алейкум аселям! Мы эти самые купцы и есть. Я пан Станислав, а это пан Анжей.

Купцы из дружественного Высокой Порте и Крыму государства Речи Посполитой или Ляхистана.

– Тогда я должен сопроводить вас к моему господину. Мурза Али ждет вас. Я слуга моего господина Махмуд. И сейчас также и ваш слуга, – он еще раз поклонился и ловко развернул своего коня.

Посланцы поехали впереди. Ржев жестом приказал своим людям двигаться за ними.

– Видал? – Мятелев указал на слуг мурзы.

– Встреча достойная и речи посланцев учтивые. Чего тебе не понравилось?

– Да я не об том. Рожу то этого посланца Махмуда ты видел? Я хочу немного с ним погутарить, – Федор подхлестнул своего жеребца.

– Пан Анжей! – попробовал его остановить Ржев, но куда там.

Федор быстро догнал Махмуда и поехал с ним рядом.

– Могу я задать тебе вопрос, почтенный Махмуд? – спросил он.

– Конечно, пан Анжей. Мой господин приказ всячески угождать вам. Что ты хотел узнать?

– Ты ведь не татарин. Ты русский?

– Да, был русским. Давно 14 лет назад. И звался я тогда – сын боярский Кудеяр Тишенков. Попал в плен и был продан мурзе Али.

– Вона как! И веру православную получается сменил на поганскую? – Федор с вызовом посмотрел на Махмуда.

В глазах детины вспыхнули недобрые огоньки но он быстро овладел собой и ответил:

– Получается так, господин. А ты, видать, также русский?

– Русин. Шляхтич.

– Католик? – поинтересовался Махмуд.

– Да, – Федор покраснел, вспомнив о своем "католичестве".

– Стало быть, также продал православную веру на латинство погнаское? А оно, если верить православным попам не многим лучше магометанства.

– Я остался христианином, – Мятелев уже не был рад, что затеял этот разговор. – Что католики, что православные все чтят Христа и святую троицу.

– Чтят, но по-разному, господин. Насмотрелся я и на тех и на других. Разговоров много, а дела-то не видать. Но прости, если обидел тебя. Это невольно. Ты с Украины, господин? – Махмуд в свою очередь внимательно посмотрел на Федора. – А по говору ты московский.

– Я могу и по-польски с тобой говорить, ежели тебе знаком польский. А на Москве я не бывал. Слыхать-то слыхал, но быть не пришлось.

– Немного знаю и польский. Но говори не говори, а я московский говор везде узнаю.

Сам я также московский. Служил в стремянном государевом полку. Затем был послан с поручением в порубежные крепости. И там меня татары и заарканили.

Федор вздрогнул при упоминании государева стремянного полка.

– И как тебе здесь живется, сын боярский Тишенков?

– Махмуд. Да, не так и плохо. Вообще судьбы раба врагу бы не пожелал, но лично мне улыбнулась судьба и здесь. Меня купил Али и сделал своим управляющим.

Надзираю за рабами. У меня и дом свой есть и женки. Трое. У них ведь не одну бабу можно иметь, а четырех жен, да еще наложниц сколь влезет. Живу! А ежели, скажем, который в черные рабы попадет, то добра не жди. Особо плохо тем, кого купили на галеру-каторгу. Там смерть! Жилы все вымотают и кожу так исполосуют, что свата божьего не взвидишь.

Федор промолчал и ничего не ответил Тишенкову. Но тот сам продолжил разговор.

– А ты небось осуждаешь меня, господин? Ну, что веру-то я христову сменил на ислам? Это я сразу понял. Так?

– Осуждаю? – задумчиво произнес Мятелев. – Нет. Пусть попы тебя осуждают. Я сам за себя ответчик. Кто знает, как сам бы сделал, если в такой оборот попал как ты.