Виктор Шкловский - Марко Поло Страница 25

В Венеции разрешено играть на этом пространстве в кости и в другие, во всех других местах запрещенные игры.

Это место вольности.

На площади великое стечение народа и чрезвычайная нечистота. Люди всех земель, всех языков снуют здесь, стараясь не наступить на ветошь лоскутников, продающих куски потертой ткани из любой страны света, на связки сушеной рыбы, на горы зеленого лука и чесноку. Люди всех наций, в разнообразнейших костюмах, черные, рыжие, беловолосые, испражняются по четырем углам площади, посредине, около вольных столбов, и даже на лестнице дожей. Здесь нет камня, к которому можно было бы прикоснуться хотя бы ногой без отвращения.

Эта площадь – не то площадь, не то палуба; под ней можно проехать на лодке, потому что стоит она на сваях.

Дож Венеции называется «владыка четверти и половины Римской империи».

Титул дожа с запросом, титул торгуется.

Дож еще носит красные полусапожки, такие же, какие носили византийские императоры. Но о том, чтобы перенести столицу в Константинополь, как мечтали семьдесят лет назад, в Венеции больше не говорят.

Раз в год, поздней весной, выезжает в море парадная плоскодонная галера, называемая «Буцентавр». Судно это тяжелое, могущее легко опрокинуться; нагружено оно высоким почетным троном; на троне сидит дож, по сторонам послы и купцы, на корабле сто флагов. Епископ выходит с крестом и читает по требнику чиноположение брака.

Все снимают шапки. Судно плывет медленно, и дож бросает в воду кольцо со словами:

– Мы на тебе женимся в знак истинной и вечной власти, которую над тобою имеем.

Море пока покорно, но путь в мир идет мимо венецианских островов, мимо островов, полученных за долги от греков, путь идет через морскую реку Босфор, через круглое Черное море. Эта вода и есть то море, которое должно быть верно дожу.

Но море изменяет Венеции с Генуей, с пизанцами.

Марко Поло помнит другое море, с другими звездами. То море ночью светится. В том море растут кораллы, в том море острова покрыты драгоценными деревьями. То море пахнет благовониями. То море любимо, неверно и неискренне, и к нему не вернуться.

Марко Поло скучно. Никто не заговаривает с ним.

Дядя и отец волнуются. Никто не приглашает их в гости. Дом стоит как зачумленный.

«Сними шляпу!»

Николо и Маффео старше Марко, они выросли в этом городе, их не удивляло, что в нем не хватает воды для мытья. Запах каналов был им приятен. Одно неприятно – мало почета.

В темных залах дома Поло холодно.

Братья перебирали вещи, говорили между собою по-китайски, по-татарски, окликали слуг короткими индусскими словами и разговаривали между собою по-итальянски тогда, когда хотели, чтобы слуги их не поняли. С родственниками по ошибке заговаривали по-арабски. Грелись вечером у каминов, расточая дорогие дрова. Об этом в дальних комнатах шептались родственники – шептались и не подходили к камину.

Марко Поло не хватало места у огня. Отец не называл его здесь господином.

Шли сборы к большому вечеру. В Венеции это редкость – там люди не любят кормить даром.

Пошел слух, что будет ужин в доме Поло. Хозяева покажут вещи с Востока и расскажут о новых путях, о том, как можно обойти в дороге военную опасность и владельцев замков – грабителей.

Если люди, приехавшие под именем Поло, и обманщики, то все же послушать о Востоке интересно.

Зал осветили восковыми свечами, стол покрыли скатертью. Перед обедом всем была подана душистая вода для омовения рук. В камине горела корица, огонь камина пожрал уже целое небольшое состояние.

Дом был переполнен, а хозяева еще не появлялись.

Наконец они вышли, все трое вместе, одетые в длинные платья из ярко-красного атласа.

Гости сели за стол. Тогда встали Поло, скинули с себя платья и надели на себя другие, из красного штофа, а атласные платья разорвали на куски и роздали слугам.

Так они рвали на Кавказе рубашки, платя за проход.

Гости ели в молчании.

После жаркого, когда гости уже поели, и кости были брошены под стол в корзины, и тростник на полу стал грязен, братья Поло, мрачно посмотрев на залитые вином скатерти, разорвали, сняв с себя, штофные платья и надели бархатные.

Гости ели молча, без восклицаний, и думали о том, осталось ли еще что-нибудь в этом доме. Что за странные обычаи привезли с собой эти загорелые люди!

Между тем ужин продолжался. Поло скинули с себя бархатные платья, разорвали их и роздали слугам. Тогда один гость, не выдержав, закричал:

– Что вы делаете, Николо и Маффео?

Он узнал хозяев. Но те молча ушли в другую комнату и вернулись в обычных одеждах.

Потом встал Марко Поло, как младший. Он ушел из-за стола и принес в руках те рубища, в которых он, и отец его, и дядя его прошли Грузию до Трапезунда и переплыли Черное море. Те рубища, в которых они прибыли в богатый город Венецию.

Марко бросил эти грязные лохмотья на стол. Гости отодвинулись, отряхивая платье: они знали, что насекомые не только отвратительны, но и несут с собой заразу; они знали, что даже самая тонкая шерсть с Востока иногда привозит с собою чуму.

Поло нагнулся над лохмотьями, распорол их, и из грязных тряпок посыпались сапфиры, смарагды, алмазы, рубины.

Камни были крупны. Глаза купцов сразу это увидели. Шепот поднялся в зале.

Груда камней в беспорядке лежала среди лохмотьев.

А братья Поло стояли молча, и только губы у них дрожали.

Гости разошлись поздно. Слуги провожали их со свечами, а не с факелами. Гости слезали с домашней пристани, обратившись лицом к дому и спиною к гондоле. Здесь так делали все, и это казалось смешным Петру-татарину, рабу Поло. В Китае – край лодки и пристань рядом и в лодку ступаешь спокойно.

Гости ушли.

Старик Николо ходил по комнате в драгоценном халате, ругая гостей.

– Вот что, – сказал он, обратившись к Марко, – вот что, милый, я запустил твое воспитание. Был у нас в Венеции случай, что избрали дожем человека, у которого был еще жив отец. И отцу приходилось снимать перед сыном шляпу. И придумал он ходить и ездить по городу всегда с открытой головой. Китайцы – желтый народ, но у них хороший обычай: почтение к старшим. Это татары избаловали тебя, называя господином. И не рассказывай, сын мой, другим людям о чужих странах невероятное, чтобы не прослыть лжецом.

– Меня спрашивают – я отвечаю, – сказал Марко.

– И меня спрашивают, – сказал отец, – и я отвечаю и не лгу. Но отвечаю по-татарски, для того чтобы правду мою не приняли за ложь.

Старый купец выпил еще вина и продолжал совсем добродушно:

– Сделай милость, снимай шляпу, когда ты со мной говоришь. Я пойду спать сейчас, а ты посмотри, как уберут комнаты.

Битва у острова Курцола

Галерой называли в середине века большое гребное судно с одним рядом весел. Кроме весел, галеры имели и треугольные паруса, но в сражении вступали под веслами. Длина обыкновенной галеры была пятьдесят метров, ширина – шесть метров. На каждое весло сажали пять гребцов. Экипаж галеры доходил иногда до четырехсот пятидесяти человек.

Для того чтобы приучить к галере, в городе Венеции часто устраивали гребные состязания. В гребных гонках принимали участие и женщины. Для того чтобы научиться грести на галере, нужно не менее трех лет; это дело трудное, и впоследствии стало оно синонимом каторжной работы.

Веслами галер управляли так. Шкипер стоял с двумя молотками в руках и бил молотками в диски, повешенные с левой и, с правой стороны. Один диск давал звонкий звук, второй – глухой. В такт ударов правого диска гребли гребцы правой стороны, гребцы левой стороны слушали такт левого диска. Изменяя работу левого и правого борта всей галеры, управляли ходом судна, помогая рулю.

В России галеры называли впоследствии галеями и каторгами.

Кроме команд гребцов, были на галерах команды арбалетчиков. Упражнялись в этих занятиях с пятнадцати до тридцати пяти лет. Арбалетчики отправлялись на занятия с площади Святого Марка к церкви св. Николая на Лидо, то есть на морском берегу. Команды были в десять и двенадцать человек и так и назывались дюжинами. Состязались дюжины между собою ожесточенно; за арбалетным делом следил Совет. Первый приз состоял из нескольких кошельков золота и дорогого арбалета. Приходилось непрестанно упражнять людей в военном искусстве: море изменяло, за море нужно было бороться.

Генуэзцы теснили венецианцев на торговых путях. К генуэзцам переходили фактории на южном берегу Крыма. Они захватили устье Дона, и теперь от них, а не из Венеции, шла лучшая в мире зернистая икра. Зернистая икра с лимонным соком считалась драгоценным кушаньем, восстанавливающим силы мужчин, и ценилась очень дорого.

В Каспийском море генуэзцы захватили торговлю шелком. В самом Константинополе генуэзцы восстановили власть императора византийского, и теперь он был на их стороне.

Они держали Венецию за горло в Дарданеллах.

В начале сентября 1298 года, – вскоре после того, как на площади Святого Марка отпраздновали Геркулесовы упражнения и ремесленники построили пирамиды в четыре этажа, хвалясь своей силой, а в конце праздника, выпив вина, бойцы восточного берега канала дрались с бойцами западного на мосту, – в эти осенние теплые дни большой флот генуэзцев вышел в Адриатическое море. Шли они правым берегом. Удар их направлялся на Далматинский берег, подвластный венецианцам. Венецианцы на девяноста галерах вышли навстречу врагам. Они должны были истребить генуэзский флот, дать путь торговым галерам, скопившимся в Венецианской гавани.