Сны над Танаисом (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич Страница 25

Сам Аполлодор взял с меня клятву бережно хранить письмо и обнародовать его только в том случае, если он при неясных обстоятельствах лишится жизни, а имя его будет очернено.

Письмо исчезло из моего дома в ночь поджога. Вероятно, за Аполлодором следили, и, когда мы с дочерью, услышав шум огня и крики, выскочили вместе со слугами на площадь, люди Аннахарсиса проникли в мой дом и сделали тайный обыск.

Подробности роковой ночи тебе известны. Люди фиаса умело обставили поджог и, заманив Аполлодора в храм, весьма искусно изобразили его в роли поджигателя. Хворост, пропитанный нефтью, занялся в одно мгновение. "Отряд верных людей" оказался сбором "случайных прохожих", среди которых, конечно же, нашелся германец Гуллаф, бывший гладиатор, а ныне расхваленный фиасом гений-хранитель Города. "Прохожие" в ярости не сдержали себя и побили "поджигателя" камнями. Можно лишь удивляться, откуда столько крупных камней попалось в сумраке посреди чистой мостовой. Думаю, Аполлодор был убит первым же камнем, брошенным рукой умелого метателя и размозжившим ему затылок. Слух родился мгновенно. Еще до рассвета им, как сквозняком, продуло уши перепуганных танаисцев: после нескольких пасмурных ночей Аполлодор впервые увидел ясную нарастающую луну, и рассудок его помутился.

Слух - слишком удивительный и зловещий, чтобы ему не поддаться. У наших торговцев скучная жизнь, и они падки на любое, самое невероятное известие, только бы от него захватило дух.

Фиас Бога Высочайшего приложил все усилия, чтобы оправдать "невольных убийц".

Знай правду, Аминт. Небеса подсказывают мне, что ты - ее избранник. Семя правды прорастет в твоем сердце и даст колос, которым, быть может, насытится целый народ.

В последние ночи мой сон тяжел. Меня терзают видения: охваченные огнем храмы и магистраты. Из века в век протянется цепь пожаров, возвещающих смуту, предательство и, может статься, падение целых народов и империй.

С той роковой ночи еще одно имя всегда приходит мне на память в паре с именем Аполлодора. Словно Диоскуры, всегда вместе восходят они в моей памяти. Первое имя: Аполлодор. Второе: Герострат. Герострат - поджигатель храма Артемиды во веки веков проклятый всей Элладой эллин из Эфеса. Он ли был действительным злодеем и поджигателем? Кто ныне не удивится моему сомнению, кто не ответит мне обидным упреком на мой вопрос? Но я, знающий судьбу Аполлодора, я сомневаюсь в том, что мы знаем правду о Герострате. Уже пять веков его имя служит в царстве живых живым именем позора и бесчестья. Вполне допускаю, что он заслужил позор по праву, но если его судьба повторена ныне судьбой Аполлодора, кто сумеет раскрыть людям глаза, кто возместит в Аиде душе Герострата все ее страдания? Кто восстановит справедливость?

Вот какая мысль, подобно червю, точит мое сердце. Мучительно мне сознавать свою слабость, мучительно понимать, что оказался в стороне и, боясь за жизнь дочери, не рискую постоять за имя убитого друга.

Одна надежда утешает меня: я уповаю на честность и решительность Эвмара и на это письмо к тебе. Молюсь богам, чтобы письмо достигло тебя и помогло делу. Молюсь за счастье и здоровье твое и твоих детей. Ты один в Танаисе, к кому тянется от моего сердца нить, подобная той, что владела Ариадна. Будь достоин славы и замыслов своего отца. И, прошу тебя, вспоминай изредка старика Деметрия. Твоя память облегчит тяжкие странствия его души.

ХАОС

Издали словно прозрачные, словно из воска, крепостные стены Города трепетали в жарком, полуденном безветрии. Казалось, в один миг растечется нагретый воск - и Города вдруг не станет. Вместе со стенами трепетали вдали вереницы малых курганов к востоку от Города, сбившиеся в кучу повозки у торга, скот в загонах и - на всю широту взгляда - мутная белесая пелена между степью и небом. Трепетало все, что видел перед собой дальше одного стадия одинокий всадник на высоком, аравийской крови, жеребце.

От сильного встречного света всадник щурился, напрягая запыленные брови и веки, и вместе с конем отчаянно встряхивал головой, отгоняя бьющих прямо в глаза слепней.

Наконец, не вытерпев укусов, конь подался назад и, злобно фыркнув, ударил копытом. Всадник ощутил резкую, тревожную перемену вокруг и настороженно огляделся, не сообразив сразу, что конь лишь вспугнул кузнечиков, и стрекот их разом осекся. Он тронул коня, и тот, чуя нерешительность хозяина, потянулся осторожной рысью в сторону от Северной дороги, в объезд невольничьего рынка и козьих загонов.

Среди крытых стойл, почти примыкавших к Западному мосту, всадник наконец поймал глазами старика в персидском кафтане - и резко свернул по направлению к стойлам.

Старик, нечаянно оборотясь, тоже заметил вдали высокого чужестранного скакуна соловой масти и всадника в ясно-белом тюрбане. Сделав два невольных шага навстречу, старик замер и, судорожно вскинув голову, поднес к бровям руку.

- Это он, Посланник, - прошептал старик и следом уже крикнул: - Это он! Хадимй! Живо!

Один из коновязов, крепкий малый с рябым лицом, подскочил к старику.

- К нам Посланник Чистых! Вот он! - сделав страшные глаза, прокричал старик.

Коновяз перевел испуганный и недоуменный взгляд на приближающегося ездока.

- Не таращись, дурень! - взмахнул руками старик. - Воды. Живо!

Сам он поспешил навстречу и схватил коня под уздцы, не дав ему встать, отчего, завалившись назад, едва не повис на узде. Конь дернул головой, и старик не устоял на ногах.

- Не суетись, - усмехнулся всадник.

- О Агурамазда, велика твоя милость! - С этим восклицанием старик припал к сапогу всадника. - Счастье принять Посланника Чистых...

- Задерживаешь, - оборвал старика всадник, легким усилием ноги оттолкнув его голову.

У стойл он спустился с коня и коротким, насмешливым взглядом проводил коновяза, который опрометью пронесся мимо него в жилое помещение, держа большой таз с водой.

- Гитрез, - отрывисто позвал Посланник, и старик выскочил из-под его руки с полупоклоном.

- Повинуюсь, господин.

- Я иду в Город. Коня оставлю тебе.

Старик сделал растерянное лицо:

- Господин не желает омыть ноги и принять пищу?

- Я спешу, - ответил Посланник. - Конь остается у тебя. Завтра здесь будут римские купцы. Продашь коня им. Запомнил?

- Да, да, господин, - непонимающе закивал старик.

- Продашь коня римлянам. Только им. Бери дорого. Конь редкий, легкой крови. Деньги возьмешь себе. Вот тебе охранная печать, что конь не краденый.

Старик робко взял листок пергамента.

- Обратно не жди. Я ухожу. Прощай.

Посланник, отвернувшись, направился быстрым шагом к мосту.

- Господин, господин... - Старик, задохнувшись, едва перегнал Посланника и упал перед ним ниц, взбив клубы пыли. - Милость твоя...

- Задерживаешь. - В голосе Посланника блеснуло раздражение, и старик в один миг скрылся позади.

- Да хранит твой путь Агурамазда! - прокричал он вслед.

У ворот Посланник показал страже печать фиаса Бога Высочайшего и небрежно принял поклоны.

- Господина проводить? - спросил старший стражник.

- Нет, - усмехнулся перс. - Я знаю, куда иду.

Войдя в устье Алтарной, он свернул на улицу Золотой Сети и на мгновение задержался у еще одних массивных врат.

- Да освятит порог стопа Посланника, - торопливо проговорил новый стражник, приложившись губами к высшему знаку тайной иерархии на браслете пришельца - свастике, увитой виноградными лозами.

Во внутреннем дворе Посланник чуть замедлил шаг, позволив другому слуге фиаса выскочить вперед с докладом.

Несколькими шагами позже этот слуга вновь появился на ступенях и с приветствием "Да освятит порог..." замер, склонив голову. Посланник поднялся мимо него в дом.

После яркого света он на мгновение потерялся в сумраке покоев и в белом силуэте у дальней стены не различил поначалу, но лишь угадал черты "отца" фиаса.