Людмила Третьякова - Русский Сюжетъ Страница 26

Ланского, вероятно, не слишком радовала такая рассудительность. В разлуке особенно важны словесные подтверждения сердечных чувств, и даже холодный человек может впасть в тоску в отсутствие их. Петр Петрович о всяком думал. В том числе и о том, что, как не крути, его божественно красивую жену повсюду преследуют мужские взоры.

Все дети – и Ланские, и Пушкины – знали, что Саша, старший сын от первого брака, – любимец матери. Да и Александр Александрович относился к ней совершенно исключительно. Вспоминали, что Наталья Николаевна «была предельно откровенна с Александром, вот почему он знал об отие гораздо больше, чем другие дети поэта». Благодаря его женитьбе на племяннице отчима Пушкины и Ланские породнились.

И мы можем только догадываться, как после шести лет супружеского союза огорчился Ланской, когда заприметил возле Натальи Николаевны увивающегося француза. Опять француз! Можно себе представить, что он написал своей Наташе об этой окаянной нации, словно взявшей за правило смущать русскую семейную жизнь. Каналья! Болтун, конечно, краснобай. И этот мерзавец, наверное, недурен собой!

В ответ Наталья Николаевна послала мужу прелестное и многозначащее письмо, которое, по счастью, дошло до нас. Мы имеем удовольствие его читать в переводе двух людей, сделавших неизмеримо много для восстановления доброго имени вдовы Пушкина, жены Ланского. Это пушкинисты И.М.Ободовская и М.А.Дементьев.

Вот что писала генеральская жена своему «повелителю», как иногда она именовала мужа.

«...Будь спокоен, никакой француз не мог бы отдалить меня от моего русского. Пустые слова не могут заменить такую любовь, как твоя. Внушив тебе с помощью Бо-жией такое глубокое чувство, я им дорожу. Я больше не в таком возрасте, чтобы голова у меня кружилась от успеха. Можно подумать, что я понапрасну прожила 31 лет. Этот возраст дает женщине жизненный опыт, и я могу дать настоящую цену словам. Суета сует, все суета, кроме любви к Богу и, добавляю, любви к своему мужу, когда он так любит, как это делает мой муж. Я тобою довольна, ты – мною, что же нам искать на стороне, от добра добра не ищут».

После прочтения этих строк хочется сделать паузу и вспомнить картины былого... Влюбленный красавец Дантес, неотступный, как наваждение... Молоденькая Натали, и польщенная, и смущенная «такой великой страстью». Обезумевший от ярости Пушкин. Но, это он такой сейчас. А раньше? Куда он убегал от своей «мадонны»? Для чего заставлял ревновать, плакать и давать ему пощечины? К чему все это? Он – гений, она – божество. Четверо детей. «От добра добра не ищут...» Забери их и уезжай в Михайловское, где нет наглых красавцев, гораздых кружить головы молоденьким дурочкам. Запри ее там – пусть растит детей, взрослеет. А главное – плюнь на француза. Он не стоит твоих невероятных мук, безумных глаз Наташи, скорого сиротства четверых маленьких детей. Но нет! Все будет не так. А как – мы знаем.

Через этот ад, в котором повинны оба, ей придется пройти, заплатив непомерную цену за прозрение и, ничего не забыв, через двенадцать лет написать совсем другому человеку: «Будь спокоен... От добра добра не ищут...»

Два сына – подростка, – это ли не головоломка для матери: как их учить, куда определить? Хорошо, что возле Натальи Николаевны был надежный, опытный человек. По его совету Наталья Николаевна забрала старшего Сашу из 2-й Петербургской гимназии, где он «вольноопределяющимся» проучился три года. Петр Петрович, возможно, понимал лучше Натальи Николаевны, каким образом обеспечить в будущем ее сыну и положение в обществе, и верный кусок хлеба. Да и могла ли слабохарактерная мать дать юноше закалку, необходимую для жизни, от которой, как известно, всегда можно ждать подвоха? Ланской считал, что ему легче будет позаботиться о карьере сына Пушкина, если он выберет стезю военного, и убедил жену определить Сашу в Пажеский корпус. По тем временам это было самое привилегированное учебное заведение: туда принимали родовитых отпрысков из традиционно военных семейств.

Потребовалось специальное распоряжение Николая I, благоволившего к Ланскому, чтобы пятнадцатилетнего Александра Пушкина приняли в «пажи».

В Пажеском корпусе воспитатели знали свое дело, а хорошие задатки юного Александра Пушкина были залогом успеха. Он был выпущен офицером в гвардию с такой записью в послужном списке, которая должна была бы очень обрадовать Наталью Николаевну: «В уважении примерной нравственности признан отличнейшим воспитанником и в этом качестве внесен под № 5 в особую книгу».

Ланской внимательно присматривал за Сашей Пушкиным, особенно тогда, когда Наталья Николаевна уезжала лечиться. Все потребности молодого человека, еще не имевшего пока самостоятельного заработка, учитывались отчимом. Не случайно он пишет жене, что Саша уже достаточно взрослый, чтобы иметь карманные деньги, а потому решил пока выдавать ему «жалованье».

Забегая вперед, скажем: старший сын поэта, словно исполняя молодую мечту родного отца, желавшего надеть мундир, дослужился до звания генерала. Успешно сложившаяся карьера принесла ему и уважение в обществе, и материальное благополучие. Трудно сказать, случилось бы это без вмешательства в его судьбу умного, дальновидного отчима.

Петр Петрович обещал жене, что выведет сыновей на путь истинный – он и сдержал слово. В 1853 году с присвоением чина корнета окончил Пажеский корпус и младший сын Пушкина Григорий.

И Александра, и Григория Ланской взял служить в свой полк. Это приносило Наталье Николаевне полную уверенность в том, что «мальчики не расшалятся» и под началом строгого, но справедливого командира они будут успешно продвигаться по службе.

Григорий Александрович Пушкин дослужился до чина подполковника. Мягкий, очень спокойный, «характером в Гончаровых», он уже после смерти Натальи Николаевны поменял военную службу на гражданскую и имел чин статского советника.

Оба сына Пушкина, и Александр, и Григорий, нашли в Петре Петровиче родного человека, искренне к нему были привязаны и отдавали ему должное. Старший сын поэта по-военному четно обрисовал отношения, сложившиеся в семье: «Мы любили нашу мать, чтили память отца и уважали Ланского».

Случались у Ланских и размолвки. Не будем забывать, что Наталья Николаевна была вспыльчива, да и за Петром Петровичем водились недостатки, как, вероятно, и за ней. Не обходилось и без принципиальных разногласий.

Однажды Наталья Николаевна имела неосторожность сообщить мужу, что Маша, старшая дочь, кокетничала в обществе с молодым человеком. Ланской крайне неодобрительно отнесся к этому известию. Он укорил жену в том, что из-за желания поскорее «пристроить» дочерей, она закрывает глаза на их вольности. Ему вообще казалось, что ничего страшного не случится, если дочери и не найдут себе пары. Что ж, останутся жить в семье, можно быть счастливой и не будучи замужем. Он приводил примеры, когда их знакомые дамы совсем не грустили о затянувшемся девичестве.

О! Какую же головомойку устроила мужу Наталья Николаевна! Во-первых, Машино кокетство было «самого невинного свойства», а молодой человек казался ей «вполне подходящей партией».

Но главное – ее возмутили взгляды мужа на любовь и брак, так неосторожно высказанные им. И тут «его сокровище» сделало жесткий выпад. Наталья Николаевна напомнила ему о его «страстном увлечении» Идалией Полетикой. И даже намекнула на то, что, не встречая ответного чувства, он и влюбился в нее, бедную вдову. Человек не может жить один и для себя – такова главная мысль отповеди Натальи Николаевны своему «славному Пьеру». Здесь она как на ладони со своими мыслями о «союзе двух сердец» и желании молодых людей найти себе пару, о предназначении женщины, о тяжелейшем кресте одиночества. Невозможно устоять, чтобы не процитировать эти строки:

«Ты мне называешь многих старых дев, но побывал ли ты в их сердце, знаешь ли ты, через сколько горьких разочарований они прошли?» – понятно, что эти слова навеяны впечатлениями о бесцветно прошедшей молодости родной сестры Александрины.

«А сам ты помнишь, как ты был холостяком? Я называю холостяцкой жизнью тот период, когда ты был один после твоего страстного увлечения, твое сердце было ли удовлетворено, не искало ли оно другой привязанности?» – Наталья Николаевна наверняка еле удерживается от ответа на его же заданный вопрос: «Искало, еще как искало. И нашло. Это – я».

«Союз двух сердец – величайшее счастье на земле, – выговаривает Наталья Николаевна, – а вы хотите, чтобы молодые девушки не позволяли себе мечтать; значит, вы никогда не были молодыми и никогда не любили. Надо быть снисходительным к молодежи.

Плохо то, что родители забывают, что они сами когда-то чувствовали, и не прощают детям, когда они думают иначе, чем они сами. Не надо превращать мысль о замужестве в какую-то манию и даже забывать о достоинстве и приличии, я такого мнения, но предоставьте им невинную надежду устроить свою судьбу».