Джорджетт Хейер - Вильгельм Завоеватель Страница 27

   — Милорд, а на кого похожа эта жестокая красавица, которой так трудно угодить?

Вильгельм нахмурился, но ответил достаточно вежливо. Рука Мабилль скользнула по подлокотнику, она медленно подняла глаза на герцога и прошептала:

   — Мой сеньор, вы сносите её оскорбления слишком великодушно. — Пальцы Мабилль теребили его рукав, губы дрожали, глаза затуманились. Она таяла от нежности. — Но как она осмелилась? — Мабилль презрительно вскинула голову, но затем снова скромно её опустила. — Простите, сеньор! Во мне говорит моя верность вам.

Монтгомери, сидевший напротив, провёл языком по пересохшим губам. Он посмотрел на Рауля, но тот ничего не слышал.

Вильгельм резко поставил кубок на стол.

   — Черт возьми, мадам, что всё это значит?

Мабилль, казалось, была смущена.

   — Простите, милорд! Я сболтнула лишнее.

Она испуганно посмотрела на своего господина, которого охватило мрачное предчувствие.

Герцог заметил её взгляд, на что и рассчитывала Мабилль.

   — Вы сказали или слишком много, или слишком мало, мадам! — При этом он посмотрел на Монтгомери. Его горящий взгляд был полон угрозы, но герцог не проронил ни слова. Зал он покинул явно не в лучшем настроении. Однако надежды Монтгомери на то, что Вильгельм больше не коснётся этой темы, не оправдались. Очень скоро слуга герцога передал Монтгомери приказ подняться в его покои. Монтгомери вышел, с упрёком посмотрев на довольно улыбающуюся жену. «Дьявол в ангельском обличье», — горько усмехнулся он.

Герцог был один. Не в силах усидеть на месте, он шагал по комнате. Увидев в дверях Монтгомери, он поманил его пальцем:

   — Входи, мой честный гонец, входи! Что же ты рассказываешь своей жене, что боишься сказать мне?

Монтгомери начал было что-то объяснять, но, запутавшись в словах, стал умолять Вильгельма спросить обо всём Рауля де Харкорта.

   — Я спрашиваю тебя, Монтгомери! — стукнул кулаком по столу герцог.

   — Леди Матильда поспешила с ответом, не посоветовавшись с отцом, милорд. Так сделала бы любая женщина. Официальный ответ мы получили от его светлости графа. Его мы и передали вашей милости.

   — Говори, Монтгомери! — проревел герцог.

   — Милорд, я лишь сопровождал Рауля де Харкорта. Из его уст вы можете точно узнать, что произошло в Лилле.

Увидев, какими глазами герцог смотрит на него, Монтгомери покрылся липким потом и поспешил ответить:

   — Милорд, если мы и совершили ошибку, пытаясь скрыть от вас слова леди Матильды, то только потому, что не хотели причинить вам боль. К тому же нам показалось, что подобных слов вам слышать не стоит.

   — Ты совершил ошибку, Монтгомери, когда рассказал своей жене то, что не решился сказать мне!

С этим бедняга был абсолютно согласен. Он вдруг выпрямился и произнёс с достоинством в голосе:

   — Моя судьба в ваших руках, милорд.

   — Выкладывай-ка всю правду, пока я не поднял ещё большего шума, — проговорил герцог.

   — Леди Матильда сказала, что готова покориться воле отца и выйти замуж. Но она умоляла, чтобы он выбрал ей жениха, чья кровь... Кто был бы... Сеньор, леди Матильда говорила о происхождении вашей светлости, но я не осмелюсь повторить её слова.

   — Думаю, будет лучше, если ты это сделаешь, Монтгомери, — тихо проговорил герцог.

Его спокойствие было похоже на затишье перед грозой.

Опустив глаза, Монтгомери выпалил:

   — Леди Матильда просила, чтобы отец не отдавал её в жёны человеку, родившемуся вне брака.

   — Ха-ха! И это всё, что она сказала?

Как и при дворе графа, Монтгомери вновь охватила ненависть.

   — Нет, милорд, не все. Леди отзывалась о вас весьма оскорбительно и заявила, что не желает, чтобы её кровь смешивалась с кровью человека, чьими предками были простые горожане.

Рауль вошёл в комнату как раз в тот момент, когда у Монтгомери с языка сорвались эти необдуманные слова. Он закрыл за собой дверь, но знал, что уже поздно что-то предпринимать. Сгладить впечатление, произведённое ими на герцога, было невозможно. Заметив, что Рауль показывает ему на дверь, Монтгомери вздохнул с облегчением и улизнул. Услышав вдогонку от Рауля: «Болтливый глупец!» — он даже не рассердился.

Встав спиной к двери, Рауль с почтением перенёс первый взрыв гнева Вильгельма. Выбрав удобный момент, он сказал:

   — Монтгомери плохой рассказчик. Действительно, она произнесла эти слова, но сказала это, повинуясь чисто женской прихоти ранить побольнее того, кто волнует её сердце и учащает его биение. Мне кажется, вы поступите мудро, если проигнорируете её слова.

   — Я заставлю её пролить кровавые слёзы, раскаиваясь во всём! Гордая вдова! Дерзкая девчонка! — Вильгельм нервно ходил по комнате. — Я не гожусь ей в любовники. Ну так пусть узнает во мне врага!

Герцог резко остановился у окна и стал неотрывно смотреть на луну. Пальцы барабанили по каменному подоконнику. Вдруг он рассмеялся:

   — Я отправляюсь в Лилль. Если ты едешь со мной, собирайся! Если же остаёшься, вели моему слуге Эранду седлать мне коня.

   — Благодарю, милорд. Я еду с вами. Но не вижу смысла в этой поездке.

   — Леди Матильда не узнала меня до конца, — мрачно сказал герцог. — Её послание было адресовано человеку, ничего из себя не представляющему, ничтожеству. Но я не таков. И она убедится в этом.

Герцог замолчал. Он не хотел и слышать о том, чтобы не ехать в Лилль. Встревоженный не на шутку, Рауль ушёл распорядиться о лошадях и переговорить с графом О. Он надеялся, что, немного подумав, Вильгельм остынет, но ошибся. Когда Рауль снова его увидел, герцог был спокоен, но не прислушался к доводам ни Рауля, ни кузена. Роберт пытался отговорить герцога, то превращая всё в шутку, то переходя на крик. Но он слишком хорошо знал своего господина, чтобы надеяться, что тот изменит своё решение. Роберт боялся какого-нибудь безрассудного поступка Вильгельма, который тот ещё мог совершить по молодости. Уныло посмотрев на Рауля, Роберт рискнул предложить кузену, чтобы того сопровождал вооружённый отряд. Предложение было с презрением отвергнуто. Вильгельм вскочил в седло и пустил коня галопом.

   — Я боюсь его! — воскликнул граф. — Дьявол на свободе, Рауль!

Рауль крепче сжал уздечку Версерея и усмехнулся:

   — Дай Бог нам скорее закончить эту любовную эпопею!

Всадники гнали во весь дух. Путь, который обычно проезжали за два дня, они покрыли в одну ночь. Лишь один раз, на рассвете, герцог остановился сменить лошадей. Отдыхать было некогда; ели всадники стоя и очень быстро. Герцог говорил мало. Чем ближе они подъезжали к Лиллю, тем нетерпеливее он становился. Рауля, валившегося от усталости, вновь охватил приступ безудержного немого смеха. Он слишком устал, чтобы думать о том, как герцог собирается себя вести с дочерью графа Болдуина, но ему было ясно, что в таком состоянии было невозможно предстать перед изысканным двором Фландрии. Заляпанный грязью, он скорее выглядел как гонец, посланный со срочным поручением, чем правящий герцог. Правда, говорить ему об этом было бесполезно. Рауль даже не удивился, когда часовые не стали останавливать мчащегося во весь опор и врывающегося прямо во дворец всадника.

В дверях главного здания дворца герцога наконец узнали. Изумлённый и испуганный слуга уставился на него и позвал других слуг. К Вильгельму, выпрыгивающему из седла, подбежало несколько пажей. Кланяясь герцогу, с опаской пытаясь выведать причину его неожиданного приезда, слуги предлагали проводить его в покои графа. Герцог отмёл все эти предложения без церемоний. Велев Раулю подержать его коня, он сказал:

   — Я здесь не задержусь надолго.

Оттолкнув почтительных слуг, он быстро прошёл во дворец.

В зале в ожидании ужина беседовали шесть или семь человек. Одним из них был Тостиг.

   — Боже мой, да это норманн! Из-за чего такая спешка, герцог?

Один из придворных вскочил и начал быстро говорить, что граф с сыновьями вот-вот вернутся с охоты, но замолчал, видя, что герцог его не слушает. Прежде чем кто-то что-то понял, Вильгельм уже пересёк зал и взлетел по лестнице. И всё же все успели увидеть, что на ремне у него висел меч, а в правой руке была плеть.

Мгновение все были в оцепенении. У всех была одна мысль: нормандский герцог сошёл с ума.

Матильда вышивала в своей комнате тонкое покрывало для алтаря. Леди Джудит помогала сестре. Рядом с двумя склонёнными белокурыми созданиями сидели служанки: кто шил, кто тоже вышивал. Девушки вполголоса разговаривали, когда дверь в комнату вдруг резко распахнулась. Иголки так и не завершили стежок; шесть испуганных пар глаз смотрели с недоумением.

На пороге стоял Вильгельм — нелепая фигура в комнате, источающей запах духов. Увидев глаза герцога, одна из служанок схватилась за руку подруги.