Антология - Бич и молот. Охота на ведьм в XVI-XVIII веках (с иллюстрациями) Страница 27

Третьей подсудимой была Джоан Уотерхаус, 18 лет, которую обвинили в том, что она наслала порчу на двенадцатилетнюю Агнес Браун, «которая 21 июля сделалась увечной на правую руку и ногу». Джоан «положилась на правосудие» и была оправдана. Самой интересной подробностью этой части процесса является, пожалуй, рассказ Агнес Браун о черной собаке, которая, по ее утверждению, была на самом деле замаскированным белым в пятнах котом по имени Сатана!

В такой-то день (день она назвала с уверенностью), пока она сбивала масло, подбежало к ней какое-то существо, похожее на черную собаку, с обезьяньей мордой, коротким хвостом, цепью вокруг шеи, на которой висел серебряный свисток (так она подумала), и рогами на голове. А во рту у него был ключ от молочной. — А потом, милорд, — продолжала девочка, — я испугалась, потому что он прыгал и скакал туда и сюда, а потом уселся в крапиву. Я спросила, чего он хочет, и он сказал: масла. Я ответила, что у меня для него ничего нет. Тогда он ответил, что сам возьмет, подбежал с ключом к двери молочной и стал вставлять ключ в замок. Но я сказала, что и там он ничего не получит. А он сказал, что получит. Когда дверь открылась, он подбежал к полке и положил свой ключ прямо на новый сыр. Он пробыл там некоторое время, потом вышел, запер дверь и сказал, что сбил для меня немного масла, и с этими словами ушел. «…» И вот, милорд, когда на следующий день он снова пришел ко мне с ключом от молочной в зубах, я спросила: «Именем Иисуса, что это у тебя?» Но он положил ключ и сказал, что я говорю злые слова, повторяя это имя, и исчез. Тогда моя тетушка взяла ключ, ибо он не возвращал его нам два дня и две ночи, и мы пошли в молочную; там мы увидели печатку масла на сыре, а через несколько дней он опять пришел, а в пасти у него был бобовый стручок… Я спросила: «Именем Иисуса, что это у тебя там?» Он положил стручок, сказал, что это злые слова, и ушел, а немного погодя пришел снова с куском хлеба в зубах. Я спросила у него, что он хочет, а он ответил, что хочет масла; и ушел. И, милорд, до прошлой среды, которая была 24 июля, я его не видела… а тогда он пришел с ножом в зубах и спросил, жива ли я еще. А я ответила: «Да, благодарение Господу». Тогда он сказал, что если я еще не умерла, то он воткнет мне в сердце свой нож, и тогда я непременно умру. А я тогда отвечала: «Именем Иисуса, положи свой нож». Но он ответил, что не хочет пока расставаться с ножом своей хозяйки, а когда я спросила, кто его хозяйка, он стал мотать головой и показывать на твой дом, матушка Уотерхаус.

Тогда, единственный раз за все время, миссис Уотерхаус возразила Агнес Браун, заявив, что у нее в доме нет другого ножа, кроме кухонного, стало быть, она не та ведьма, которой принадлежит кинжал. 

Перед нами один из наиболее ранних английских примеров спектрального доказательства, когда свидетель подтверждал связь призрака, или дьявола, с обвиняемой.

В дальнейшем в Челмсфорде имели место еще три подобных процесса 1579, 1589 и 1645 гг.

Джон Уолш из Дорсета

Одна из характеристик, отличающих английские представления о ведовстве от континентальных, — наличие «помощника», мелкого демона в облике небольшого животного, чаще всего кошки или собаки, иногда кролика, жабы, хорька, мыши или даже мухи или пчелы, но обязательно такого, которое можно встретить в английской провинции.

Помощников не следует путать со всевозможными животными, облик которых издревле принимал дьявол, являясь людям. Его любимое воплощение — козел, но в рассказах об убийстве при помощи колдовства, распространенных в Европе с незапамятных времен, фигурируют чуть ли не все животные, которым приписываются какие-либо зловещие черты. Помощники же осуществляли постоянную связь между дьяволом и ведьмой. Сам термин «помощник», или «бесенок» — «imp», для обозначения мелкого демона использовал впервые Реджинальд Скот в «Разоблачении ведовства» в 1584 г.

Подтверждением того, что во времена Скота идея «помощников» была уже отнюдь не нова, служит история колдуна из Истера, произошедшая в августе 1566 г., месяц спустя после Челмсфордского процесса. Этого колдуна по имени Джон Уолш тщательно допросили «мастер Томас Уильямс, уполномоченный преподобного отца Уильяма, епископа Эксетерского, в доме мастера Томаса Синклера, хранителя жезла шерифа, в присутствии Джона Батлера и Роберта Уоллера, джентльменов, Уильяма Блэчфорда и Джона Бордфилда».

Джон Уолш жил в местечке Нетербери графства Дорсетшир. Семь лет подряд он был слугой в доме сэра Роберта Драйтона, который к началу этой истории уже скончался и у которого Уолш, по его словам, научился немного «медицине и хирургии», однако, когда его спросили, в чем различие между травами «горячими» и «холодными», ответить не смог. Он также заявил, что ему от сэра Роберта досталась книга, где рассказывалось, «как рисовать магические круги», и вообще по мере дознания становилось ясно, что Драйтон и сам занимался чем-то вроде колдовства или ведовства.

Вначале, когда Уолшу задали вопрос, есть ли у него «дух-помощник», он отрицал это, но несколько минут спустя признал, что слышал, будто людей околдовывают феи. Уолш, человек простой, знал, что за колдовство или ведовство иногда казнили, но даже сильнейший испуг не придал ему сообразительности и не помог удачно ответить на вопросы ученых дознавателей. Ибо на первый же вопрос, имел ли он когда-нибудь дело с феями, он не только ответил, что имел, но и выложил все, что ему было о них известно.

Феи бывают трех видов, сообщил он; белые, добрые феи, зеленые, которые могут делать добро, а могут и творить пакости, и черные, от которых жди только неприятностей. Если человек обладает силой, то он может говорить с феями, подойдя к «любой большой груде земли», которых много в Дорсете.

«— И ты тоже так поступал? — спросил мастер Томас Уильямс.

— Да, — ответил Уолш.

— Когда?

— Они выходят, — объяснил он, — между полуднем и часом дня или в полночь и сделают все, о чем попросишь.

— Так ты пользовался их помощью! — воскликнул допрашивавший».

Уолш сообразил, что выдал себя с головой и утаивать что бы то ни было нет больше смысла, так что, когда его в следующий раз спросили о демоне-помощнике, сознался, что сэр Роберт Драйтон снабдил его таковым и приказал дать ему, при первом же его появлении, каплю крови, «которую дух и утащил на лапе».

Из того, как Уолш описал своего «помощника», ясно, что тот не жил с ним постоянно, в отличие, скажем, от кота Элизабет Фрэнсис по имени Сатана. Хотя когда Роберт Бабер из Кроукхорна, исполнявший должность констебля, задержал Уолша, «помощник» был при нем, так что Бабер забрал его вместе с книгой магических кругов, и с тех самых пор Уолш больше своего духа не видел. Очевидно, он призывал его, когда намеревался совершить какое-нибудь злодеяние. Тогда он и являлся, «то в виде темно-серой собаки, то в виде пятнистой собаки, а то и в образе человека, только вместо ног у него были копыта».

Последнее замечание указывает на то, что это был никакой не помощник, а сам дьявол. Других свидетельств того, чтобы «помощники» принимали человеческий облик, пусть даже измененный, не существует, тогда как дьявол довольно часто выбирал облик черного человека, а если предпочитал появиться в образе животного, то это бывал чаще всего козел. И уж конечно со своими последователями обоих полов дьявол предпочитал совокупляться в человеческом облике или в облике козла или барана. С другой стороны, судя по описанию того, чем Уолш обычно вознаграждал это создание за труды, оно могло быть только «помощником», но никак не дьяволом: «что-нибудь живое, наподобие цыпленка, кошки или собаки» каждый раз, когда хозяин использовал «помощника» для колдовства, и постоянное подношение «двух живых тварей в год», независимо от того, работал на него «помощник» или нет.

Когда его спросили, в каких целях пользовался он «помощником», Уолш ответил, что тот «сделает для него все, что угодно, хоть лошадь украдет, хоть корову приворожит». Однако бесенок ему, судя по всему, попался довольно своенравный, так как он не соглашался выполнять никакие поручения, «пока хозяин, нарисовав на земле круг, не укладывал в него крест-накрест две свечи чистого воска, посыпав концы ладаном, и не сжигал их вместе со щепоткой вербены прямо на земле — только тогда дух отправлялся туда, куда ему было приказано, и возвращался к назначенному часу». «Помощники», объяснял Уолш, ни при каких условиях не могут сделать ничего доброго и не обладают способностью исправлять причиненное зло. То же верно и для знахаря; если он хотя бы раз использует свое умение во вред, то навсегда потеряет возможность лечить.

«— Разве феи не причиняют вред по злобе? — спросили у Уолша.

— В самом деле так, — ответил он, — но они властны лишь над теми, кто отрекся от веры».

Тут любопытство дознавателей разгорелось, и они принялись вытягивать из Уолша подробности. А что, если «помощник» принимает облик жабы, выспрашивали они, и как делают изображения из глины? Глину для таких изображений, поведал он, берут из свежевырытой могилы, смешивают с истолченным в порошок пеплом мужского или женского ребра, черным пауком и сердцевиной побега бузины, а потом все разводят водой, в которую предварительно окунают жабу. Затем над изображением совершаются определенные церемонии (к сожалению, он не уточнил, какие именно), после чего шип или булавку втыкают в то место, которое должно заболеть у намеченной жертвы.