Семен Скляренко - Святослав Страница 28

Что за земли лежат там, в Константинополе, достоверно не знали, что за люди живут там, представления не имели. И поэтому историки их писали:

«Земля там хлеборобная, воздух чистый и животворный. Они живут дольше и счастливее других людей, ибо не знают ни болезней, ни злобы, ни войны, а проводят дни свои в невинных, беспечных утехах и в гордом спокойствии. Жильем им служат прекрасные леса и дубравы, плоды древесные — их пища; умирают они спокойно, и только когда жизнь теряет для них всякую ценность, тогда они устраивают пир для родичей и внуков, украшают венками головы свои и бросаются в волны морские…» (Плиний).

Разумеется, такая чудесная земля, да еще населенная столь незлобивыми, счастливыми людьми, которых ромеи называли гипербореями, очень привлекала императоров римских. Они были не прочь покорить эту землю, а людей ее, как и множество других народов Азии и Африки, превратить в рабов империи.

Греческие купцы садятся на свой корабли и выходят в Русское море, достигая его северных и даже далеких восточных берегов. Их встречают там местные жители — гипербореи — и радушно их принимают, называют гостями своими, ибо первейшим обычаем людей, живущих у Русского моря, было принимать гостей, как братьев. И греки, возвращаясь на родину, называют море, в котором они побывали, Понтом Евксинским.[92]

У себя на родине эти первые купцы рассказывают необычайные вещи о Понте Евксинском и людях, живущих на его берегах. Это, оказывается, вовсе не гипербореи, а скифы, анты, склавины. На берегах Днепра, где стоит град Киев, издавна живет Русь, еще дальше на север — другие племена, которых купцы не видали, и все это очень мирные, гостеприимные, подчиненные Киеву люди.

И земля у них богатая: в ней бесчисленное множество городов и селений, а на полях вокруг них сеют зерно, пасут скот, в лесах бьют дорогого зверя, в реках ловят рыбу. Это поистине богатая земля.

Тогда к берегам Русского моря отправляются уже не только купцы. С большими дружинами едут туда греческие патрикии — полководцы, стремящиеся, как это делалось везде и повсюду, захватить плодородные земли у моря. Они высаживаются на берег, закладывают там города, оседают в низовьях Днепра, вторгаются на большой полуостров, что врезается в Русское море, пробиваются на далекое восточное побережье.

Так проходили века, и города эти то рассыпались в прах, то снова вырастали, разрушались и опять возрождались. Ибо, как оказалось, люди у Русского моря охотно принимали у себя греков, если они приезжали как гости, но брали в руки оружие и нещадно били, если видели в них завоевателей. Так были разрушены все города на низовьях Днепра, у Русского моря, на восточном его побережье. И завоеватели удержались только на полуострове, врезавшемся в море, — в земле Корсунской.[93] Именно тогда в Константинополе стали называть Русское море Понтом Аксинским.

А потом и сами князья Руси, во главе с князьями киевскими, с большими своими дружинами, на сотнях лодий переплыв Русское море, явились в Константинополь. И были это не те гипербореи, о которых писали историки ромейские, а сильные, непобедимые люди.

Русские князья приходили в Константинополь не приневоливать ромеев. Они говорили, что у них есть вдосталь земли и богатства, что русские люди хотят водить любовь и дружбу с другими народами, но не могут терпеть, когда чужеземцы-ромеи строят свои города на берегах их Русского моря, лезут на восточные берега этого моря, вторгаются даже на Итиль-реку.

В ответ на это, чувствуя грозную силу русских людей, императоры нового Рима клялись по закону своему — перед крестом, что не будут трогать русов. Русские же люди, по обычаю своему положив перед Перуном мечи и щиты, давали клятву, что будут охранять мир с императорами, пока светит солнце.

Русские люди говорили правду — они желали только мира и дружбы с ромеями. Ромеи же клялись облыжно — они и не думали убираться с берегов Русского моря, продолжали строить города на его берегах, лезли на Дон и Итиль, породнились даже с хозарскими каганами, хотя те исповедовали иудейскую веру, а их зодчий Петрона помог хозарам построить на излучине Дона, где проходил волок русских купцов на Итиль, могучую крепость Саркел.

И снова русские князья не раз приходили на своих лодиях под стены Константинополя, чтобы мечом решить, кто из них деет по правде, а кто творит лжу. В Константинополе трепетали, когда слышали имена князей Олега и Игоря. Эти имена заставляли содрогаться всю империю.

К тому же Русь была не одинока. Между ее землями и империей лежала еще одна страна, которая тоже не хотела покоряться империи, — Болгария. С этой землей и ее людьми у Руси была старинная дружба и мир. И язык и обычаи у них были почти одинаковые. Болгария делилась с Русью своей письменностью. Ее учителя, Кирилл и Мефодий, бывали в Киеве и даже в Корсунской земле, патриархи болгарские посылали на Русь своих священников, князь киевский Игорь и каган Болгарии Симеон, желая добра землям своим, один за другим ходили на Константинополь. И ромеи одинаково трепетали перед русскими и болгарами.

Император Константин VII Порфирородный хорошо знал, как его предки — и Михаил II Косноязычный, и Михаил III Пьяница, и Василий I, и Константин VI, и особенно отец его Лев Философ — боролись с болгарами и русами. Ни на шаг не отступая от замыслов и заветов предков, он считал, что Восточная Римская империя неминуемо сразится с Русью и должна победить ее. Правда, император был уверен, что произойдет это позднее, уже при его сыне, Романе. Обладая склонностью и любовью к сочинительству, он написал даже обширный трактат «Об управлении империей».

Что и говорить, император Константин долго и тщательно собирал сведения для этих своих трактатов. Когда послы его и купцы ездили на Русь, а потом возвращались в Константинополь, они прежде всего являлись к императору и рассказывали ему о ее городах, землях и людях… Но самый лучший рассказ не может заменить собственных глаз. Император Константин так и не мог постигнуть, что это за земля Русь, каковы ее люди. Для него это были схожие между собою гипербореи, тавроскифы, варвары, что ходят в звериных шкурах, жадные к деньгам, неверные и худородные жители севера. И Константин в своих трактатах доказывал одно: нужно ссорить болгар с русами, исподтишка подкрадываться и уничтожать болгар — соседей Византии, а потом… потом бить и русов, захватывать их богатые земли. Разделяй и властвуй — так писал император.

Так он писал и действовал не напрасно. Уже задолго до этого в Болгарии умер лютый враг римских императоров болгарский каган Симеон, на престоле в Преславе сидел сын его Петр. Жена Петра Мария была внучкой императора Романа, дочкой императора Христофора и ненавидела болгар. Теперь Византия держала в Болгарии свое войско, строила крепости на берегах Дуная. Единственное, что имели болгары, — веру, церковь; их патриарх не признавал главенства константинопольского патриарха и сидел на своем столе в Доростоле.

Как только лодии княгини Ольги достигли Дуная, каган Болгарии Петр световыми знаками от фара в Преславе до фара у Большого дворца в Константинополе передал известие:

«Лодии русов под знаменами идут в Константинополь».

Одного только не знал император Константин — кто и зачем едет на этот раз из Руси в Константинополь. Купцы? Они не поднимают знамен. Послы? И им не принадлежат знамена. Киевский князь Святослав? Но от своих купцов и послов император Константин знал, что он еще молод, не стал еще князем и вряд ли пойдет на Константинополь…

«Может быть, это хитрая ловушка русов, — думал император Константин, — может, идут они с небольшим числом людей, а за ними двинется тьма лодий?»

И на всякий случай император Константин велел выслать за Босфор, в Русское море, фалангу быстрых хеландий с легионерами и греческим огнем, надежно охранять входы в Босфор, а от берега до берега Золотого Рога протянуть тяжелую железную цепь.

6

Больше сорока дней плыли лодии княгини Ольги и ее купцов — сначала по Днепру, потом вдоль берегов Русского моря до устья Дуная, а дальше, чтобы сократить путь, оторвались от суши и двинулись по безбрежным морским просторам, направляясь к юго-западу.

Все время погода благоприятствовала им: на море стояли тихие дни, душные ночи, на горизонте не видно было ни облачка, кормчим нечего было опасаться, что налетит буря и забросит их куда-нибудь в Ираклион или Синоп. Впрочем, эта тишина весьма затруднила их путь — приходилось продвигаться вперед на веслах, вой гребли и день и ночь, в кровь изранили руки.

Время от времени они догоняли или встречали в море различные суда. Это были греческие хеландий, корабли херсонитов, остроносые кубары[94] из Абхазии, Армении, Пафлагонии, Халдеи. Одни из них плыли, как и они, в Константинополь, Другие возвращались из столицы Византии.