Конн Иггульден - Поле мечей Страница 28

Товарищ нервно оглянулся, пытаясь определить, может ли кто-нибудь их услышать. Когда Светоний приходит в такое состояние, трудно предположить, куда его занесет и что он скажет. В уединении, вдали от посторонних ушей, гнев Светония, честно сказать, доставлял Бибулу удовольствие. Интересно было наблюдать за тем невероятным количеством злости, которое производил его приятель. На улице, однако, такое поведение тревожило. Бибул ощущал полнейший дискомфорт: солнце уже отчаянно пекло, так что от жары и нервного напряжения молодой человек совсем взмок. Светоний же мчался вперед с такой скоростью, словно ни солнца, ни усталости не чувствовал. Светоний споткнулся о выбившийся из мостовой камень и выругался. Мысли о Цезаре не выходили из головы. Когда Юлий в городе, на семью Пранда начинают валиться неудачи. Светоний знал, что и в праве командовать легионом ему отказали из-за сплетен, которые распространял Юлий. Он ощущал косые взгляды, слышал за спиной ехидные смешки и прекрасно понимал причину этого.

Увидев, как к дому Юлия подбираются убийцы, сын патриция испытал истинную радость. Он ведь вполне мог поднять тревогу, послать гонцов, чтобы предупредить соседей. Мог остановить, предотвратить нападение, однако ничего не предпринял. И убийцы буквально разорвали жену Цезаря. Светоний хорошо помнил, как его развеселила новость, которую сообщил отец. Да, тогда он славно посмеялся. А еще смешнее история была оттого, что отец рассказывал ее с таким трагическим выражением лица. Веселье сына искренне изумило старика, и от этого молодой человек смеялся еще отчаяннее — до тех пор, пока на глаза не навернулись слезы.

Возможно, теперь, униженный Цезарем, отец смог бы лучше понять сына. Мысль показалась занятной. Стоит поговорить с Прандом серьезно — тема для обсуждения есть, причем достаточно веская. Светоний уже и не помнил, когда патриций удостаивал сына большего, чем нескольких случайных, ничего не значащих слов. И в этом тоже была вина Цезаря. Отец ведь вернул ту землю, которую они сумели так ловко отхватить в отсутствие Юлия. А Светоний как раз собирался строить там собственный дом. И до сих пор помнил взгляд отца, когда тот услышал возражения. В этом взгляде не светилось ни капли любви — одно лишь холодное презрение.

Светоний поднял голову и разжал кулаки. Он обязательно навестит отца и выразит ему свое сочувствие. Тогда, возможно, при виде сына Пранд уже не будет морщиться, словно он отчаянно ему претит. Может, в выражении его лица уже не будет просвечивать столь острое разочарование.

Изменение в настроении и походке друга не ускользнуло от взгляда Бибула, и он тут же воспользовался возможностью.

— Становится совсем жарко, Светоний. Пора поворачивать к гостинице.

Светоний остановился, словно вдруг осознал присутствие товарища.

— Ты очень богат, Бибул? — неожиданно спросил он.

Бибул нервно потер руки, как делал всякий раз, когда поднимался вопрос о деньгах. Он унаследовал состояние, которое вполне обеспечивало безбедную жизнь и свободу от необходимости работать. Но упоминание об этом обстоятельстве всегда приводило молодого человека в смущение. Жаль, что Светония эта тема так откровенно привлекала.

— У меня достаточно средств. До Красса, конечно, далеко, но все равно вполне достаточно, — неохотно ответил он. Интересно, к чему клонит спутник? Хочет снова попросить взаймы? Как неприятно. Почему-то Светоний считал, что отдавать долги он вовсе не обязан. Конечно, когда просил денег, то непременно обещал, что расплатится, однако, получив их, словно сразу забывал об обещании, да и вообще о том, что брал взаймы. Когда же набиралась солидная сумма и Бибул отваживался напомнить о долге, Светоний начинал сердиться, выходить из себя и бросать обвинения во всех смертных грехах. Дело всегда заканчивалось извинениями кредитора.

— Хватит на то, чтобы выставить свою кандидатуру на должность консула? Ведь сенат будет принимать заявления от претендентов еще день или два.

Идея привела товарища в ужас.

— Нет, Светоний, ни за что. Этого я делать не буду даже ради тебя. Меня вполне устраивает и собственная жизнь, и положение в сенате. А консульское звание вовсе не привлекает.

Услышав такой ответ, приятель подошел вплотную и, не скрывая презрения, схватил Бибула за мокрую от пота тогу.

— Так что же, может, тебе угодно, чтобы консулом стал Цезарь? Ты хоть помнишь гражданскую войну? Помнишь Мария и тот вред, который он нанес городу? Если ты выступишь, то сможешь расколоть электорат Юлия, и тогда кто-нибудь другой займет консульское кресло рядом с отцом. Если ты мне друг, то не смеешь ни минуты сомневаться.

— Я тебе друг, но этот номер не пройдет! — почти закричал Бибул, пытаясь вырвать тогу из цепкой хватки товарища. Мысль о том, что Светоний ощутит его пот, унижала, однако тот с силой тянул тогу, обнажая белую кожу на пухлой груди. — Неужели ты не понимаешь, что даже если я войду в число претендентов и наберу несколько жалких голосов, то голоса эти могут уйти не от Цезаря, а от твоего отца? Если тебе так уж необходимо, то выступи сам. Обещаю финансировать твою кампанию!

— Ты совсем потерял рассудок? Советуешь мне выступить против собственного отца? Нет уж, Бибул. Конечно, ты не бог весть какая важная и яркая птица, но выхода попросту нет. Если мы ничего не предпримем, то Цезарь неизбежно победит. Я знаю, как он понравился толпе. Они его уже обожают. Кто из них почтит отца, когда рядом, словно разряженная шлюха, щеголяет Юлий? А ты родом из древней семьи и имеешь вполне достаточно денег для проведения избирательной кампании. — Глаза Светония загорелись алчной радостью, идея явно его вдохновляла. — Учти, что отец не покидал Рима, как Цезарь, а кроме того, он пользуется поддержкой богатых центурий, которые обычно голосуют первыми. Цезарь же уповает главным образом на бедноту. Но ведь в том случае, если большинство голосов будет набрано одним из кандидатов достаточно быстро, половину жителей Рима даже не позовут на голосование. Это все вполне можно устроить.

— Не думаю… — начал было Бибул.

— Ты должен, Бибул, должен, ради меня. Всего лишь несколько первых центурий, и успех обеспечен. Тогда выскочке придется покинуть Рим. А если ты увидишь, что страдает электорат отца, то сможешь выйти из состава претендентов. Все очень просто, если ты, конечно, не предпочтешь без борьбы сдать консульское кресло Юлию.

Бибул не уступал:

— У меня не хватит денег, чтобы…

— Отец оставил тебе целое состояние. Ты думаешь, я об этом не знаю? Неужели ты считаешь, что я допущу в консулы старого врага Катона? Нет уж! Все эти мелкие суммы, которые ты мне ссужал, для тебя не больше чем кусок хлеба на пару дней. — Здесь Светоний, судя по всему, осознал, что не стоит держать друга за грудки так долго и с такой силой, даже пытаясь убедить. Он разжал кулак, а потом несколькими быстрыми движениями разгладил тогу. — Так-то лучше. Ну, теперь ты готов сделать это для меня? Ты же знаешь, насколько все важно. Если уж на то пошло, консульство в паре с моим отцом тебе может даже понравиться. Но самое главное, Цезарю не удастся захватить в Риме власть.

— Нет! Ты что, не слышишь? Я отказываюсь! — почти закричал Бибул, и голос его зазвенел от страха.

Зло сощурившись, Светоний схватил Бибула за руку и потащил прочь от той компании, в которой они шли. Отойдя на почтительное расстояние, где никто не мог его услышать, он наклонился к самому уху испуганного, но несговорчивого товарища и зашептал:

— Ты не забыл, что сказал мне в прошлом году? Что я увидел, когда зашел к тебе без предупреждения? Ведь я прекрасно знаю, за что так презирал тебя твой отец, почему он отослал тебя подальше — в твой замечательный дом — и ушел в отставку, отказавшись заседать в сенате. Может быть, именно поэтому его сердце не выдержало и он так рано умер? Как ты думаешь, сколько еще ты протянешь, если твои пристрастия окажутся достоянием гласности?

— Это была случайность, та девочка… она…

— Посмотри на вещи трезво, Бибул! — нажимал Светоний, нависая над несчастным, загнанным в угол приятелем. — Я собственными глазами видел результат твоего… энтузиазма… ведь я и сам вполне мог выдвинуть против тебя обвинение. Уверяю, наказание было бы жестоким, ничуть не мягче, чем ты того заслуживаешь. Сколько маленьких девочек и мальчиков прошло через твои руки за последние годы?

Бибул от отчаяния начал заикаться.

— Ты не смеешь мне угрожать! Мои рабы принадлежат только мне, и я вправе поступать с ними по собственному усмотрению. Никто не станет тебя слушать.

Светоний изобразил улыбку, однако она больше напоминала оскал. Триумф не украсил, а обезобразил его лицо.

— Помпей потерял дочь, Бибул! Он обязательно прислушается. Больше того, он непременно позаботится о том, чтобы ты расплатился за свои удовольствия. Разве я не прав? Уверен, стоит мне явиться к нему, он ни за что не отправит меня восвояси.