Герман Нагаев - Пионеры Вселенной Страница 28

«Еще подумают, что я хочу улизнуть», – подумал Рысаков и ускорил шаги. Быстрая ходьба его согрела и благотворно подействовала на настроение. Робость и тоска пропали. Придя на Малую Садовую, он увидел вблизи Невского Котика и окончательно успокоился, заняв свое место у Екатерининского сквера. Прогуливаясь, он всматривался в противоположный конец улицы. Там, около Итальянской, маячили две фигуры. Это были Тимофей Михайлов и Емельянов. «Значит, все на местах», – подумал Рысаков и, отметив мысленно место, где должна взорваться мина, стал поджидать карету царя.

Прошло часа два, а может, и больше, а карета государя не появлялась. Рысаков изрядно продрог и ходил поеживаясь, стараясь согреть себя движением. На улице было тихо: изредка проезжали извозчики и по обеим сторонам неторопливо шли праздные пешеходы.

Пройдясь до парикмахерской, Рысаков вернулся и не увидел на другой стороне Котика. «Что такое, куда же делся Котик? – подумал он и стал всматриваться. От Невского по другой стороне шли под руку двое сигналистов.

«А, вот в чем дело, – осенило Рысакова. – Значит, царь проехал по другой улице. Надо идти на Михайловскую». Он забежал в кухмистерскую, купил два горячих пирожка и, съедая их на ходу, поспешил на Михайловскую. Там уже прогуливались остальные. Он остановился у тумбы с афишами, краешком глаза наблюдая за улицей. Вот мелькнула вдалеке темная плюшевая шубка Перовской. Она, проходя мимо Котика, достала платок и на мгновение приложила его к глазам.

«Это сигнал», – подумал Рысаков и вслед за Котиком поспешил на набережную Екатерининского канала. Он вышел на канал с Невского проспекта и увидел, что там уже стоят Тимофей Михайлов и Емельянов. «Странно, ведь здесь бы следовало стоять мне, – подумал Рысаков. – Ну, все равно пойду ближе к мосту».

Идя вдоль капала, он увидел облокотившегося на перила Котика и, перейдя на другую сторону, стал прохаживаться недалеко от угла Инженерной улицы, у ограды сада Михайловского дворца.

Было зябко, а время тянулось медленно. По набережной канала проходили случайные пешеходы, и никаких карет не было видно.

У Котика в штиблетах закоченели ноги. Он ходил, стучал ногой об ногу и курил папиросу за папиросой, но согреться никак не мог. «Черт возьми, если придется ждать еще час, я совсем замерзну и не смогу бросить бомбу».

Повернувшись, он увидел на Театральном мосту Перовскую и сразу приободрился. Значит, сигналисты дали знак о выезде царя из Михайловского манежа. Гриневицкий поудобней взял сверток с метательным снарядом и, медленно шагая, стал наблюдать за Рысаковым, который тоже увидел Перовскую и готовился к атаке на царский поезд.

Прошло едва ли минуты две, как на набережную капала из Инженерной улицы выскочили двое казаков верхом, а за ними царская карета в окружении конного конвоя. Все это произошло так быстро, что Гриневицкий не успел опомниться. Он только видел, что Рысаков, ускорив шаги, пошел навстречу царскому поезду и, занеся правую руку, швырнул узелок с метательным снарядом под передок саней. Раздался страшный взрыв. Все заволокло дымом. Упали лошади, люди, дико закричали раненый мальчик и рухнувший с лошади казак. Карета остановилась, и к ней кинулся ехавший следом в санях полицмейстер.

Рысаков побежал, но ему навстречу бросились проходившие мимо солдаты, схватили, начали бить.

Гриневицкий, преодолев минутную растерянность, спрятал снаряд под полой широкого пальто и пошел к месту катастрофы. Туда сбегался народ. Царь вышел из кареты и в сопровождении офицеров подошел к обезоруженному и связанному Рысакову:

– Кто таков?

– Мещанин Николай Рысаков! – гордо ответил покушавшийся.

– Что с государем? Как здоровье государя? – спросил кто-то из толпы.

– Слава богу, – сказал царь и повернулся, чтоб идти к карете.

– Еще слава ли богу? – вдогонку крикнул Рысаков.

Царь вздрогнул, но, не оборачиваясь, пошел к месту взрыва вдоль чугунного барьера. Его окружали офицеры и матросы флотского экипажа, проходившего мимо, спешившиеся конвойные казаки. Казалось, царь совсем успокоился. На лице его испуг сменился злым выражением.

«Ага, ты снова мечтаешь о казнях, – пробираясь сквозь толпу, подумал Гриневицкий. – Так нет же, сегодня мы казним тебя». Приблизясь вплотную к царю, он распахнул пальто и швырнул снаряд под ноги тирана. Гулкий, огненный взрыв отбросил царя к чугунной решетке, уложил Гриневицкого и еще нескольких человек. У Гриневицкого в глазах мелькали огненные круги, но он услышал стон царя. Поверженный самодержец лежал в луже крови, и казалось, был мертв.

«Я честно выполнил свой долг», – подумал Гриневицкий и закрыл глаза.

Глава десятая

1

Утром, когда метальщики, взяв бомбы, вслед за сигналистами покинули тайную квартиру на Тележной, Кибальчич присел к столу, задумался. Он сделал все, что мог, и теперь успех дела зависел только от метальщиков. Кибальчич был уверен, что бомбы придуманы надежно и осечки не будет, однако не мог обрести покоя: его тонкие руки слегка вздрагивали, лицо было бледно, карие красивые глаза смотрели устало.

Саблин, проводив Софью Перовскую, вернулся, запер дверь и, войдя в столовую, сел рядом с Кибальчичем:

– Что, нездоровится, Николай Иванович?

– Нет, все хорошо. Просто немного устал и волнуюсь… ведь с нашими снарядами мотальщики пошли на смерть…

– На верную гибель… Я понимаю… Однако сейчас, как никогда, нам нужны спокойствие и твердость. Может, приляжете, поспите. Ведь всю ночь работали?

– Нет, спасибо, я не смогу уснуть.

Неслышно вошла Геся Гельфман – смуглая невысокая женщина в широкой кашмирской шали, прикрывшей слегка выпиравший живот. Беременность смущала Гесю, и потому она не вышла к метальщикам. Но Кибальчич был более близкий человек, и она без смущения протянула ему руку:

– Выпейте чаю, Николай Иванович, это вас подкрепит.

– Спасибо. Пожалуй, выпью.

Геся села к самовару, налила чаю Кибальчичу и себе, подвинула гостю закуску.

Выпив несколько глотков, Кибальчич прислушался:

– Кажется, все тихо, а наши давно уже на Садовой…

– Да, с минуты на минуту можно ждать взрыва, – согласился Саблин и, достав портсигар, закурил.

Помолчали, прислушиваясь.

Кибальчич допил свой чай, поднялся:

– Спасибо, друзья! Пожалуй, я пойду. Мне лучше побыть на воздухе.

Хозяева проводили его до дверей, попрощались за руку:

– Если узнаете новости, Николай Иванович, дайте нам знать.

– Коли будет удача, о ней вы услышите одновременно со мной, – с полуулыбкой сказал Кибальчич, – она возвестит о себе на весь Петербург.

Свежий морозный воздух немного взбодрил Кибальчича, но не мог отвлечь от тревожных мыслей. Шагая по глухим улицам, он все время прислушивался, не прозвучит ли взрыв, но было тихо. «Что же случилось? Неужели неисправность в мине? А снаряды? Ведь их четыре! Не может быть, чтоб ни один из четырех не взорвался… Видимо, царь проехал другой дорогой…» Кибальчич незаметно дошел до Лиговки, где была его новая квартира и где он жил под фамилией аккерманского мещанина Ланского. «Видимо, и на этот раз нас постигла неудача. Удивительно везет этому венценосному деспоту. Ведь восьмое покушение… Голова болит, и слабость. Я должен выспаться, а уж потом узнаю, в чем дело».

Кибальчич, придя к себе в комнату, не раздеваясь, лег на кровать… Тяжелый сон тотчас смежил веки. Но прошло не более часа, как он вскочил и бросился к окну. Ему приснилось, что царь убит и город охвачен восстанием. Однако по Лиговке спокойно шли гуляющие, ехали к вокзалу ломовые извозчики, на перекрестке у Невского скрежетали колеса конки.

Кибальчич протер глаза, оделся и опять вышел на улицу. Тревожила, мучила неизвестность.

«Пойду к Вознесенскому мосту, там должны собираться члены Исполнительного комитета. Там все узнаю…»

Было время обеда: в кухмистерские тянулись студенты, курсистки, мелкий чиновный люд. В городе не было заметно никакого волнения. «Да, видимо, все сорвалось», – подумал Кибальчич, выходя во двор знакомого дома.

В этот миг где-то приглушенно ухнуло, как будто что-то тяжелое сбросили на железную крышу. Кибальчич остановился, прислушался: «Нет, на взрыв не похоже», – подумал он и вошел в подъезд. Когда поднимался по лестнице, снова ухнуло где-то далеко. Вроде бы прогремел гром. «Неужели взрыв?» – подумал Кибальчич и с этой мыслью дернул ручку звонка.

Ему открыл Исаев и, впустив, таинственно спросил:

– Ты слышал, Николай?

– Да, два раза… похоже на взрыв.

– И мы подумали так.

Грачевский и Корба стояли у окон, всматриваясь и вслушиваясь в звуки улицы. Исаев и Кибальчич тоже прильнули к расписанным серебристыми лапами стеклам.

– Смотрите, смотрите, народ побежал.

– Да, бегут в сторону Невского. Неужели царя встретили бомбами на обратном пути?

– Может быть… и даже вернее всего. Ведь Софьи до сих пор нет, значит, она поставила метальщиков на другое место.