Луи Бриньон - "Валутина гора" Страница 28

- Дядя Гриша приехал!

- Как они прознали про меня? - едва он об этом подумал, как на площадку высыпало пятеро детей. Мал- мала меньше. Все были босиком. Из одежды на них была одна лишь рубашка. Дети обступили Гришку и повели внутрь дома. Гришка оставил мешок в сенях, а сам прошёл дальше. Весь дом состоял из одной небольшой комнаты. Слева стояла печь. В середине грубо сколоченный стол и две длинных скамьи. И были ещё широкие топчаны возле окон. В углу стояла икона. Гришка отвесил поклон и перекрестился. Едва он выпрямился, как дети вновь осадили его. Гришка уже собирался по обыкновению поиграть с детьми, когда увидел тёщу. Немолодую женщину с изнеможённым лицом.

- Муки мешок привёз, мать - пробасил Гришка. Он всех детей по очереди посадил на печь и потом повернулся к тёще и спросил где хозяин. Почему его не видать?

- В поле, где же ещё! - отвечала радостно улыбаясь женщина. Видимо, приход Гришки обрадовал её не меньше детей. - За муку поклон тебе большой. Не знаю, что и сказать за помощь твою

Гришка слегка смутился, услышав эти слова.

- Помощь от Бога. Мы все ходим под господом и свершаем его волю. Да и как никак, родня. Мука одно…вот ещё возьми мать.

Гришка полез в карман и, достав тряпку, развернул её перед тёщей. Та, увидев деньги, отрицательно покачала головой.

- Не возьму, Гришка. Не возьму. Он тебе надобен будет.

- Будет надобен, работой возьму. Держи мать, - Гришка протянул ей деньги. Та в ответ, снова отрицательно покачала головой и спрятала за спиной руки. Гришка молча положил деньги на стол и, коротко попрощавшись вышел. Женщина вышла вслед за ним и молча проводила взглядом его отъезд.

Из деревни Гришка прямиком направился в имение. Следовало навестить барыню. Гришка видел, что последнее время Анастасия часто грустила. Видел, но причины понять никак не мог. Она не говорила, что её гнетёт. Раз она не желала говорить, Гришка решил более не спрашивать. Зачем травить ей душу? - думал он по пути в имение. Захочет, сама скажет.

Он проехал прямиком к своему домику. Оставив телегу возле него, Гришка пешком отправился в имение. Он, не останавливаясь, прошёл внутрь и сразу же поднялся на второй этаж. Остановившись перед покоями Анастасии, он осторожно постучал. За дверью сразу же раздался обрадованный голос Маши:

- Гришка!

А вслед за ним, появилось и счастливое лицо Маши в проёме двери. Воровато оглядевшись по сторонам, она бросилась на шею Гришки и крепко поцеловала в губы. Отстранившись от невесты, Гришка с некоторым удивлением поинтересовался:

- Как вы по стуку-то узнаёте меня?

- Гришка, ты так стучишь, будто дверь выломать хочешь!

Объяснение невесты несколько озадачило Гришку. Он всегда полагал, что стучит тихо.

- А барыня где?

- В столовой с барином сидит. У… их праздник. Торт заказывали. Стол праздничный велели накрыть. Лучшего вина из погреба принести.

- В столовой, значит? - переспросил Гришка, - повидать её надобно. Да и барина заодно. Ты подожди, я мигом обернусь.

Маша молча кивнула на эти слова. Гришка отправился в столовую. Как и говорила Маша, он застал и Анастасию и Арсанова - старшего. Они, вдвоём сидели за большим праздничным столом. Больше никого не было. Что сразу же удивило Гришку, так это третий прибор, что стоял на другом конце стола. И кресло было придвинуто перед ним. И бокал, наполненный вином стола возле прибора. В общем, было всё, кроме гостя, который, по всей видимости, должен был появиться. Видя, что его не замечают, Гришка кашлянул. Анастасия обратила на него молчаливо вопросительный взгляд. Почти то же самое читалось и на лице её опекуна. Он сделал жест, приглашающий Гришку к столу, но тот отрицательно покачал головой и негромко, но уважительно пробасил:

- Барин, дозволение нужно. С Машей пожениться хотим.

Арсанов - старший кивнул головой.

- Анастасия мне говорила. Будьте счастливы. Я от всей души желаю вам всяческих благ.

- Благодарствуем, барин!

Гришка повернул голову в сторону Анастасии. Она выразила молчаливым взглядом свою радость за него. Гришка улыбнулся и, поклонившись, покинул столовую.

Глава

- Ну, хотя бы кто-то счастлив в этом доме! - голос Арсанова - старшего прозвучал негромко, но с горечью. Он поднял бокал и, бросив по-отцовски ласковый взгляд на Анастасию тихо провозгласил:

- За Петра! Сегодня ему исполнилось 27 лет. И я впервые за эти 27 лет не знаю, где он и как складывается жизнь у моего сына. Выпьем же, дитя моё. Выпьем за благородного сына недостойного отца.

Старший Арсанов отпил глоток вина, но не поставил бокал обратно. Он повертел бокал, со всех сторон прислушиваясь к монотонному звону хрусталя.

- Пётр так любил делать! - пояснил Арсанов - старший. Внешне он выглядел совершенно спокойно. Но Анастасия знала, что стоит за этим видимым спокойствием.

- Перестаньте себя терзать, батюшка, - попросила Анастасия, - ничего нельзя вернуть обратно. Приходится жить с тем, что есть сейчас. Пётр любит вас. А раз любит, обязательно вернётся назад. Вернётся домой…живой и невредимый.

- Бедное дитя! - Арсанов - старший бросил на Анастасию сострадательный взгляд, - пытаешься утешить меня, когда сама нуждаешься в утешении больше меня. Или ты думаешь, я не вижу твоих переживаний? Не слышу, как по ночам ты тихонько льёшь слёзы? За все эти месяцы, я ни разу не видел улыбки на твоих устах. Но часто видел страдание и боль. Не пытайся прятать от меня свои истинные чувства, дитя моё. Ибо я вижу твои страдания так же ясно, как ты видишь мои.

С каждым произнесённым словом опекуна, Анастасия менялась в лице. А в конце лицо стало неестественного, серого оттенка. Анастасия подняла на опекуна горестный взгляд и с мучительной болью прошептала:

- Я ведь видела, батюшка. Я видела,…как он смотрел на меня, когда произносил клятву в соборе. Я должна была понять, батюшка. Должна. Но я не хотела понимать. Когда он уходил, я чувствовала его страдания, чувствовала его боль, но…снова оттолкнула от себя. Я ведь с первой встречи полюбила его. - Для Арсанова - старшего не стало неожиданностью признание Анастасии. Это было заметно по его лицу. Он с прежним состраданием и прежней молчаливостью вбирал в себя её душевные муки.

- Но я не понимала этого, батюшка. Я считала Петра чёрствым и высокомерным. Мне он казался напыщенным эгоистом, который если и может любить, так только самого себя. Я не прислушивалась к своему сердцу. Вместо того, я только и делала, что выискивала в нём новые недостатки. Я никогда даже не пыталась понять его. Не утруждала себя глубокими мыслями о значении его поступков. А ведь всё это находилось перед моими глазами. Стоило лишь глубже заглянуть ему в душу, чтобы понять истину. Но я посчитала его недостойным человеком. Я утвердилась в этой мысли. А на деле,…на деле, всё оказалось наоборот. Боже, как низко должно быть выгляжу в его глазах…я. Простите меня батюшка.

- Анастасия! - попытался было остановить её опекун, но она, не оглядываясь, вышла из столовой. Арсанов - старший прекрасно понимал, что душа Анастасии переполнена горечью. Он понимал, что она не захочет полностью открываться перед ним. Ибо она не захочет получить… понимание и прощение. А если и захочет, то только от одного человека. И этим человеком, несомненно, мог быть только Пётр.

Покинув столовую, Анастасия со всех ног бросилась к своим покоям. Ей необходимо было остаться одной. Но, дойдя до дверей, она услышала голос Маши. Анастасия развернулась и пошла обратно. Куда идти? - едва эта мысль мелькнула в её голове, как она уже знала ответ. Ноги сами понесли Анастасию на третий этаж. Анастасия остановилась на миг перед дверью ведущей в покои Петра, а затем…толкнула дверь и, замирая от охватившего её трепета, вошла внутрь. Анастасия впервые оказалась в покоях Петра. А ведь именно здесь, она могла получить ответы на многие мучавшие её вопросы. Ведь, по сути, она ничего не знала о человеке, который пожертвовал всем ради любви к ней. Но сейчас, она могла многое узнать.

В покоях царили чистота и порядок. Анастасия подошла к массивному шкафу из ореха и, взявшись за ручки, медленно растворила обе створки. Она неторопливо прошлась взглядом по висевшей одежде. А затем дотронулась рукой до фрачного костюма, который так и не был надет Петром. Она провела пальцами по ткани. Ткань на ощупь была несколько грубоватой. Анастасия прикрыла обе дверцы и направилась в следующую комнату, которая служила Петру спальней. На стене, прямо над широкой кроватью, заправленной шёлковым покрывалом висели две скрещенные сабли. Но не они привлекли внимание Анастасии, а стол находившийся у самого окна. На столе стояла чернильница с пером. А перед ней лежал чистый лист бумаги, на который через окно падал солнечный луч. Анастасия чуть помедлила, а потом подвинула стул к столу и села. Рука Анастасии непроизвольно потянулась к чернильнице. Она взяла перо, макнула его в чернила и…начала выводить буквы на бумаге.