Мор Йокаи - Сыновья человека с каменным сердцем Страница 29

– Разве ты не замечаешь, что в зале вообще нет дам. Они все – на половине хозяйки, и будут сопровождать ее во время торжества.

– Стало быть, ожидается целая церемония?

– Как принято. Сват жениха обратится к свату невесты, сват невесты ответит ему. После утвердительного ответа распахнутся створчатые двери главного зала, и невеста в сопровождении дам выйдет к гостям, Затем начнется пиршество.

– Да, это, конечно, будет весьма торжественно.

Наконец почтенные господа приблизились к графу Галфалви, свату со стороны жениха, обменялись рукопожатиями; все трое стали отпускать колкости по адресу комитатских куруцов, прибывшие сюда сегодня в таком количестве, словно специально для того, чтобы сыграть роль жертвенных животных на триумфе своего главного противника. Предвкушая близкую победу, господа комитатские заправилы не слишком обращали внимание на главу оппозиции Торманди, который о чем-то горячо и с увлечением беседовал с его преподобием, достопочтенным Берталаном Ланги; их куда больше занимало то, почему не видно Эдена.

А между тем молодой хозяин дома в противоположном конце зала вел весьма конфиденциальную беседу с такими же, как и он, молодыми людьми. Но он, несомненно, подойдет сюда, к своему будущему отчиму, как только увидит его. Знает же он в конце концов, кому из них надлежит первым приветствовать другого.

Но знатных господ ожидал сюрприз: внезапно раздался хорошо всем знакомый звучный голос Торманди, который просил у «почтенного собрания» тишины.

– Что бы это могло означать?

– Господа, – прогремел густой бас комитатского оратора. – Всем нам хорошо известно, на какой радостный праздник мы собрались сюда. Этот дом вскоре засияет новым светом по милости избранного самим провидением нового главы семьи, – да ниспошлют ему небеса долгую жизнь на благо нашей отчизны!

– А ведь он льстит! Покаялся, видно! – шепнул граф Галфалви на ухо администратору.

Господин Ридегвари нашел поведение Торманди вполне естественным.

– На него, видно, подействовал наш последний откровенный разговор! – ответил также шепотом администратор.

А оратор продолжал!

– Жених, которого провидение во цвете лет ставит во главе семьи…

«Это уж он хватил через край!» – подумал про себя господин Ридегвари.

– …поручил мне быть его сватом…

– Что такое? – воскликнули в один голос трое наших господ и недоуменно переглянулись.

– … и обратиться к почтенному свату невесты с вопросом: желает ли он скрепить предлагаемый союз и отдать руку невесты жениху?

Теперь и впрямь было чему изумляться.

Если Торманди выступает как сват жениха, то какая же роль остается на долю графа Галфалви?

И кто ответит свату жениха? Где сват невесты? Им должен был быть его преосвященство господин епископ, но он ведь еще не прибыл. Что за конфуз!

Но еще больше запуталось дело, когда в ответ на вопрос Торманди вперед выступил отец Берталан Ланги и торжественно провозгласил:

– То, что соединило небо, разъединит лишь могила. Да соединятся любящие сердца!

– Гляди-ка! Поп явно спятил! – вырвалось у оторопевшего Зебулона.

По в это мгновение последовала разгадка: двустворчатая дверь зала распахнулась, и показалась процессия дам. Впереди шла графиня Барадлаи, ведя за руку невесту. Торжественному собранию гостей предстала Аранка Ланги.

Волшебную картину являли собой эти две прекрасные женщины: мать жениха и невеста.

На графине было черное платье, вышитое сверкающим бисером, с длинным кружевным шлейфом; на ее голове переливалась огнями гранатовая диадема. На лице ее появилось нечто новое, светлое, чего никто еще никогда не видал, – улыбка.

И только теперь все постигли, как дивно хороша эта женщина с сияющим, точно солнце, лучистым взглядом; то была настоящая королева!

Невеста, которую она вела за руку, была в ниспадавшем до пят белом платье, украшенном белыми гиацинтами; едва заметное смущение виднелось на ее нежном лице с прекрасными, полными любви глазами, оттененными длинными, как стрелы, ресницами. В каждом ее движении была очаровательная девичья грация. Обе женщины были ослепительно красивы, но каждая по-своему.

Гул изумления встретил вошедших, Все невольно устремились им навстречу.

У входа в зал стоял прелестный стол, украшенный мозаикой, на него был поставлен маленький золотой поднос, покрытый кружевным платком, К столу приблизились оба свата. К ним госпожа Барадлаи и подвела невесту, вложив руку Аранки в руку ее отца.

Эден стал рядом с Торманди.

Отец Берталан снял кружевной платок с подноса. На нем лежали два простых обручальных кольца, уже не новые. Затем он надел одно кольцо на палец Эдена, другое – на палец Аранки и соединил их руки.

При этом не было произнесено ни единого слова: вся церемония была необыкновенно простой, но в этой безыскусственной простоте заключалось нечто столь возвышенное, что все присутствующие, не в силах сдержать свои чувства, словно по уговору разразились громкими криками «ура».

В атмосфере общего восторга и восхищения никто не обратил внимания, что мать жениха прошептала несколько слов на ухо своей будущей невестке, прижав ее при этом к груди и поцеловав в лоб. Никто не услышал и того, что отец Берталан, обнимая своего будущего зятя, произнес:

– Владыка небесный да услышит молитвы, которые не по душе владыкам земным!

Далее Зебулон и тот поймал себя на том, что во все горло кричит вместе со всеми «Виват!»; он только тогда заметил свою оплошность, когда его взгляд встретился с разъяренным взглядом господина администратора. Зебулон перепугался. Ведь ему-то, во всяком случае, не следовало радоваться. Поняв свою оплошность, Зебулон поспешил исправить дело: он надумал прикинуться простачком.

– Стало быть, нынче будут две помолвки, – . с простодушным видом проговорил он, обращаясь к Ридегвари.

Его высокопревосходительство вместо ответа повернулся к Зебулону спиной.

– Ведь это просто позор! – прошипел господин администратор, обращаясь к своему незадачливому свату.

– Нам немедленно следует покинуть этот дом, – высказал свое мнение Галфалви.

– Этого ни в коем случае нельзя делать. Мы только все тем же холодным, бесстрастным тоном, казалось, за здесь и посмотреть, чем кончится вся эта… комедия.

Оба знатных господина протиснулись вперед, и Ридегвари одним из первых принес свои поздравления Эдену. Его неправильное лицо расплылось в любезной улыбке. Он изо всех сил делал вид, будто ничего не произошло, и старался, чтобы никто из присутствующих не заметил его негодования и досады и не вздумал бы смеяться над ним.

Однако смеялись над ним буквально все. А Торманди, приветствовавший администратора низким поклоном, даже сказал ему не без иронии:

– Посмотрите, ваше превосходительство, как прекрасна нынче вдова.

Его превосходительство лишь странно хмыкнул в ответ, а верный себе Зебулон не преминул пробормотать за его спиной:

– Воистину как невеста! Ой!

– Пардон! – отозвался Ридегвари.

– Он уже в третий раз наступает мне на мозоль, – пожаловался Зебулон некоторое время спустя Торманди.

– А ты отойди от него подальше, когда говоришь, – ответил тот.

За помолвкой последовал традиционный обед в столовой замка. Уже одно то, как были рассажены гости, говорило о многом. Во главе стола восседали рядом жених и невеста. По правую руку от Эдена занял место Берталан Ланги, рядом с Аранкой поместилась госпожа Барадлаи. Возле отца Берталана сидел его преосвященство, слева от графини Барадлаи – граф Галфалви; следующие места занимали администратор и Зебулон, затем – другие знакомые и незнакомые нам дамы и господа, каждый из которых хорошо усвоил разницу между воображаемым и подлинным рангом и положением.

Когда Зебулон увидел за столом свою дочь Кариклею, он только пробормотал: «Гляди-ка, и она здесь!» При этом Таллероши только теперь понял весь смысл свершившегося: зачем было его дочке навешивать на себя все свои побрякушки, коль скоро молодой Эден обручился с дочерью отца Берталана? Но потом он и это обстоятельство обратил себе в утешение: ведь у госпожи Барадлаи есть еще два сына, и для них послужит полезным примером поступок старшего брата, показавшего, что настоящему кавалеру не подобает смотреть на приданое невесты и на ее происхождение. Да, события того дня заронили в сердцах многих тайно вздыхавших девиц новую надежду!

Пир был в разгаре, когда начался своеобразный поединок-состязание в тостах, составляющий неотъемлемую и, пожалуй, самую характерную часть венгерского гостеприимства.

Это нелегкий вид борьбы. Нередко ее именуют «турниром тостов».

Соперники, которые сидят за одним столом и пьют из одних и тех же бутылок, должны превзойти друг друга в красноречии. Тост может относиться и к присутствующим и к отсутствующим лицам, но в ткань его непременно вплетаются самые острые и злободневные мотивы; тот, кто произносит такие тосты, прибегает к пафосу, каламбурам, библейским речениям и тому подобным красотам стиля. Вино развязывает языки и заставляет даже самых молчаливых упражняться в «риторике»; юношей оно делает смелыми, стариков – пылкими; в мгновение ока создаются два противоположных лагеря – «правый» и «левый», – которые стремятся побить друг друга меткими словечками, остроумными речами; за столом в таких случаях возникает атмосфера незлобивой вражды: лукавые фразы, шутливые замечания кончаются обычно дружным – звоном бокалов. И горе тому, кто вздумает обидеться!