Александр Теущаков - Перстень с трезубцем Страница 29

Отправленный графом Ласло в замок Черный коршун Керим, после того, как передал Хаджи-бею бумагу от Алишер-паши, занял в гарнизоне твердое положение. Бей, узнав от Керима, что Герей-ага исчез, обрадовался, что не придется теперь делить должность коменданта крепости. Он намеривался отправить Керима с письмом к паше, прежде чем караван начнет свой путь в Турцию, но его планы были нарушены внезапным появлением в подземелье гайдуков. Далее Керим передал заместителю коменданта письменный приказ от Хаджи-бея, что он в сопровождении четырех воинов в спешном порядке, на время покинул Черный коршун.

Керим, осуществляя дальнейший план Ласло, с подложным письмом и заверенный печатью Хаджи-бея, отправил человека в османский стан к Алишер-паше, предупреждая его, что караван двинется в определенный день. В письме содержалась просьба, чтобы вице-визирь выслал навстречу обозу к южной границе Трансильвании вооруженных всадников.

К вечеру во дворе крепости турки собрали все повозки. Закованных в цепи пленников согнали в одну толпу и предупредили, что они будут двигаться пешим ходом. Маленьких детей и некоторых полонянок, усадили на телеги. Вооруженный отряд турок обступил обоз со всех сторон, и командир охраны объявил, что под покровом темноты им надлежит доставить груз и пленных в крепость Дубравица. После чего небольшой отряд перед отправкой к границе, дополнят воинами. По приказу вице-визиря скот оставили в крепости, чтобы ночью не создавать шума вовремя передвижения колонны. Турки проверили колеса на телегах, и чтобы они не скрипели, предварительно смазали свиным салом. Пленников строго-настрого предупредили, чтобы не брякали кандалами и не звенели цепями. Людей кое-как накормили в дорогу, коней напоили. Как только ночь спустилась на землю, открылись главные ворота и караван повозок, двинулся в путь.

Керим, временно возглавивший обоз, занял место впереди колонны и гарцевал на кабардинском скакуне. До следующего форпоста предстояло пройти пятьдесят верст, примерно на середине пути при переходе моста через ущелье, отряд гайдуков нападет на обоз. Керим еще в крепости присмотрелся к нескольким венгерским пленникам, ему дозволялось посещать разные уголки замка, в том числе и конюшни, где держали пленных. Он тайно обговорил с одним мадьяром часть плана и передал ему напильник, чтобы пленники в нужный момент освободились от кандалов.

Продолжая путь, Керим подъехал к идущему мадьяру, как бы удостовериться, надежно ли он закован, нагнулся и подергал его за цепь. Затем шепотом предупредил:

– Услышите свист – это будет сигналом, бросайтесь на стражников.

Керим слегка огрел плетью мадьяра по спине и грубо выкрикнул:

– Пошевеливайся собачий сын!

Люди, закованные в цепи, понуро брели. Босые ноги то и дело натыкались на камни. Пленные быстро устали, но подгоняемые частыми ударами плеток, с ворчанием, брели дальше. Только те, кто был осведомлен о ночном нападении, шли легко и подбадривали своих товарищей.

Женщины с печалью смотрели на маленьких мальчиков, собранных в первых телегах, которых с малых лет ожидало военное обучение в чужой стране. Такой товар особенно ценился на рынках оттоманской империи, их воспитывали сильными, бесстрашными и послушными воинами-янычарами. Девочек брали неохотно, приписывая как прислугу в дома, или растили для продажи в гаремы.

Молодые девушки-полонянки, сидели молча на телегах и, прижав к себе ребятишек, отвлекали их тихими разговорами. Как только малыш хотел заплакать, они всячески его успокаивали, ибо турки предупредили, чтобы из колонны не доносилось ни одного детского плача.

Много трудных верст осталось позади, пленники все дальше удалялись от родных мест. Многие из них уже потеряли надежду вернуться в свои дома: у кого-то их вообще не осталось, турки сожгли их начисто.

Страшные минуты пришлось пережить детям, наблюдая, как их родителей вырезали рассвирепевшие воины, как на протяжении плена, всех, кто был способен к сопротивлению, подвешивали вниз головой или зарывали в землю по самые плечи. Вечерами, когда турки готовили на кострах себе пищу и пили вино, развлекались тем, что пускали лошадей по кругу, где были зарыты пленники. Напуганные ударами плеток, кони носились по земле и копытами давили людские головы, редко кому удавалось выжить, раненных пленников турки тут же добивали ударами сабель или палашей. Османские воины относились к рабам как к простым вещам. Даже захудалый конь ценился намного дороже обыкновенного невольника. Самым непослушным турки отрубали ноги, руки, а то и головы. Сотни людей умирали во время пути в рабство от голода, болезней и истязаний.

Страшное это дело – война, когда мирные люди становятся заложниками разыгравшихся баталий. Не успевших вовремя покинуть место боя, ожидала неминуемая смерть. С особой жестокостью сталкивались в бою соперники, нанизывая друг друга на копья, или одним взмахом сабли отсекали головы от туловища. Кровь, крики, мучения и последующие ужасы плена, все это приходилось видеть маленьким, беззащитным детям.

На протяжении десятилетий люди видели тиранию и издевательства турецких воинов, старшие поколения до сих пор помнят, как в 1526 году под проливным дождем, перед шатром султана сложили пирамиду из двух тысяч отрубленных голов венгерской знати, показывая своему господину, что ожидало тех, кто не покорился Блистательной Порте в битве под Мохачем.

Пройдя половину пути, караван оказался на развилке. Дорога, пролегающая слева, виляя между холмами и горами, вела дальше в долину, где располагалась крепость Дубровица. Этот путь был намного длиннее, чем дорога, уходившая вправо от развилки. Она вела к глубокому ущелью, через которое в самом узком месте был подвешен мост.

Конструкция его выдерживала не только спешившегося всадника с конем, но и наполненную до верха повозку. Этой дорогой и решили воспользоваться турки, намного сокращая путь до крепости.

Ночь была светлой, яркая луна освещала путь, только изредка лохматые тучи закрывали ее от людского взора. Высвечивающиеся силуэты гор и неровные края облаков просматривались при лунном свете.

Достигнув переправы, колонна остановилась. Конвойные стражники разрешили пленным сесть на землю и отдохнуть. Где-то недалеко разместились воины-дербенджи, охраняющие переход через ущелье.

В шагах тридцати от стоянки, перед высоким скалистым склоном, разместилось кладбище. Множественные холмики, выложенные камнями и булыжниками, покоили под собой погибших воинов. Иногда на мосту возникали бои между османскими воинами и отрядами венгров и валахов.

Не заметив охраны, Сагир, начальник стражи, в сопровождении двух воинов осмотрел площадку перед въездом на мост. Он обратился к подъехавшему Кериму на турецком языке:

– Странно, а куда подевалась охрана?

– А ты разве не слышал, что многих воинов сняли с постов, и направили на главный перевал, там ожидается прибытие высокого гостя.

– Это кого же?

– Сам Алишер-паша скоро пожалует в Дубравицу.

Сагир кивнул головой, удовлетворенный объяснением Керима. Откуда же ему было знать, что десять воинов-дербенджи уже покоятся на дне ущелья, час назад гайдуки, придерживаясь плана, тихо перебили их.

Выставив временную охрану, начальник стражи подошел к Кериму и заговорил с ним:

– Может нам следует пойти по другой дороге, пока еще не перебрались на ту сторону ущелья?

– У нас мало воинов и дорога через долину проходит между лесами, там могут затаиться мариды. Да ты и сам знаешь, что не я решал по какому пути нам двигаться, приказ исходит от Хаджи-бея.

– А он точно в Дубравице?

– Ты не веришь его письму?!

– Почему не верю? Верю! Это так похоже на него, он и раньше уезжал из крепости на день или на два. – Сагир на миг умолк, но что-то вспомнив, спросил, – Керим, а ты видел в глаза Вашара марида?

– Из кустов за ним наблюдал.

– Ну, и какой он? Говорят страшный, и лицо всегда прикрыто черной повязкой.

– Не знаю, мужчина, как мужчина, правда, он всегда при сражении размахивал какими-то палками.

– А ты слышал, его еще колдуном называют, он с самим шайтаном в сговоре. Мне даже рассказывали, как он исчезал в дыму.

– Врут, наверное. Вот увижу сам, тогда поверю. А что он нашим начальникам отметки оставил на лбу – это точно.

– Что еще за отметки?

– Шрамы в форме трезубца. Я сам видел, как он ударил Герей-агу в лоб.

– А-а! Об этом и я слышал, даже пришлось одного такого увидеть, только он раскалил клинок на огне и прижег тот самый трезубец, видимо не хотел позора. Алишер-паша не любит, когда ему рассказывают о мариде, а особенно когда он метит воинов ислама меткой шайтана.

– Это еще что, был такой граф Жомбор, так он вообще отрезал нашим воинам носы и вырывал сердца, – Керим нагонял ужаса на начальника стражи.