Виктор Поротников - Битва на Калке Страница 29

— Да не убоялся, а озлобился на Мстислава Удатного за то, что тот без его ведома полки на битву повел, — раздраженно ответил Владимир Рюрикович. — Весь путь до Калки супруг твой и Мстислав Удатный между собой цапались, не было ладу меж ними. Вот и завершилось все это нашим разгромом! — тяжело вздохнул Владимир Рюрикович.

— Что же сталось с киевской ратью? — спросила Меланья Игоревна.

— Когда мы отступали от Калки, киевские полки стояли в своем стане на горе, — ответил Владимир Рюрикович. — Стан свой Мстислав Романович хорошо укрепил, мунгалам до него не добраться. Не печалься, княгиня, пересидит супруг твой опасность на горе, а когда мунгалы уберутся восвояси, он без помех до дому доберется. Сын-то мой тоже с великим князем. Сам жду не дождусь встречи с ним!

Наконец, в середине июня в Киеве объявились толпы исхудавших, запыленных, почерневших от загара ратников из полков великого князя. Город наполнился плачем и стенаниями. Из всего киевского войска до дому добралось чуть больше двух тысяч человек. И сразу всем и каждому открылась ужасная правда о роковых событиях, случившихся на Калке уже после поражения и бегства русских полков.

В княжеский дворец эту черную весть принес гридничий Ермолай Федосеич. Каменным голосом, не глядя в лицо Меланье Игоревне и ее заплаканной дочери, гридничий поведал о мучительной смерти Мстислава Романовича и двух его зятьев.

— Князей мы похоронили на холме, где стан наш стоял, — сказал в заключение Ермолай Федосеич, сидя на стуле и глядя в мозаичный пол. — Каждому вырыли отдельную могилу, насыпали сверху три небольших кургана и на каждом выложили крест из камней.

Ермолай Федосеич умолк.

В просторной горнице повисло гнетущее молчание. Служанки великой княгини застыли в ряд у стены, бледные, с заплаканными глазами. Меланья Игоревна сидела на стуле с подлокотниками, уронив голову в повое на согнутую в локте руку. Она с трудом сдерживала рыдания. Находившаяся тут же Варвара Ярополковна, сидя на скамье, нервно грызла ноготь. Она не плакала, но по ее глазам было видно, как сильно потрясение от услышанного, владевшее ею.

Сидевшая рядом с Варварой юная Сбыслава Мстиславна заливалась слезами, уткнув лицо в ладони. Давно ли она получила утешительное послание от своего любимого Андрея, считала дни до встречи с ним. И вот ненаглядного мужа больше нет в живых…

Внезапно неудержимые рыдания Сбыславы смолкли. Княжна побелела как мел, боком повалилась на широкую скамью, затем скатилась на пол, бессильно раскинув руки. Великая княгиня и Варвара бросились к Сбыславе, подняли ее, уложили на скамью.

— Воды! Скорее! — крикнула Меланья Игоревна служанкам. — Да лекаря позовите!

Среди этого женского переполоха Ермолай Федосеич поднялся со стула и молча направился к двери, угрюмый, с поникшими плечами. Незавидный ему выпал жребий — быть вестником смерти.

Из женских покоев дворца гридничий направился в палаты, где разместился Владимир Рюрикович со своими старшими дружинниками. Смоленский князь сразу забросал гридничего множеством вопросов, первым из которых был такой: как получилось, что Мстислав Романович, всегда такой осторожный, попался на уловку мунгалов?

— Я пуще всех отговаривал Мстислава Романовича от мира, предлагаемого ему мунгалами, — горячась, молвил Ермолай Федосеич. — Однако голоса тех, кто убеждал великого князя поверить обещаниям мунгалов, оказались громче. Да что толковать, княже! Как увидели бояре киевские, что Мстислав Удатный спасается бегством от татар и вся черниговская рать татарами в бегство обращена, так никто из них о битве уже и не помышлял. Все норовили поскорее убраться домой подобру-поздорову!

— Как сын мой вел себя? — дрогнувшим голосом спросил Владимир Рюрикович.

— Достойнее многих, княже, — ответил Ермолай Федосеич. — Многие из советников Мстислава Романовича толковали тогда о бегстве от врага, почитая это за благо. А сын твой молвил им, что лучше мечом дорогу себе проложить, чем выпрашивать мир у мунгалов. И смерть сын твой принял достойно, как истинный христианин.

— Что с полками киевскими сталось, воевода? — после краткой паузы вновь спросил Владимир Рюрикович.

— Полки киевские и до Волчьей реки не дошли, как татары набросились на них и посекли без милости, в плен никого не брали, — скорбно поведал князю Ермолай Федосеич. — Я с самого начала заподозрил неладное. Когда ханы татарские клятву приносили при боярах киевских, не было среди них нойона Джебэ. Он затаился со своим отрядом в степи, поджидая, как тать, безоружные киевские полки. А мунгалы твердили нам, что Джебэ якобы ушел с обозом к реке Кубань.

— Что татары теперь делать станут, как думаешь, воевода? — поинтересовался Владимир Рюрикович. — Не пойдут ли нехристи на Русь?

Гридничий пожал широкими плечами:

— Бог ведает, княже. Но я бы войско держал наготове.

— От войска крохи остались, воевода. — Владимир Рюрикович озабоченно расхаживал по комнате от стола к окну и обратно. — А между тем сыновья Мстислава Романовича затеяли распрю в Подвинье с минскими Всеславичами. Им еще неведомо, что больше нет у них за спиной могучей опоры, их отца.

— Эту войну нужно поскорее прекратить, княже, — решительно промолвил Ермолай Федосеич. — Сыновей Мстислава Романовича надо сюда отозвать с их дружинами для обороны Киева и Переяславля на случай татарского вторжения.

— Я уже отправил гонца в Полоцк, — сказал Владимир Рюрикович. — Не следует и про Ольговичей забывать — они непременно попытаются отнять Киев у Мономашичей, зная о нынешней нашей слабости. Михаил Всеволодович такой возможности не упустит, уж я его знаю.

Слушая дальнейшие разглагольствования Владимира Рюриковича о его замыслах, в коих он уже видел себя великим князем, Ермолай Федосеич все больше хмурился и мрачнел. Не об отражении татарской опасности помышляет сейчас Владимир Рюрикович, но о том, как бы ему половчее сменить смоленский княжеский стол на более высокий стол киевский.

Глава седьмая

Дядья и племянники

Бесславная гибель Мстислава Романовича потрясла не только его друзей и родственников, но даже и его недругов. Минские и друцкие Всеславичи замирились с сыновьями великого князя, желая дать им возможность пережить это тяжкое несчастье. А может, Всеславичи, понимая, что у южных Мономашичей опять назревает пора дележа княжеских столов, намеренно прекратили войну за Полоцк, дабы столкнуть лбами дядей и племянников.

Сыновья Мстислава Романовича, объявившись в Киеве, сразу же заявили Владимиру Рюриковичу, что не уступят великокняжеский трон ни ему, ни кому-то другому. Мол, покойный Мстислав Романович завещал стол киевский своему старшему сыну Святославу Мстиславичу. Правда, письменного завещания братья Мстиславичи так никому и не предъявили. На все их заявления и угрозы Владимир Рюрикович твердил одно и то же:

— По «Русской Правде», великокняжеским столом владеет не какая-то отдельная княжеская семья, но весь род потомков Ярослава Мудрого. По древнему укладу великокняжеская власть наследуется не сыновьями, а братьями. Мой брат Мстислав Романович не мог завещать киевский стол кому-то из своих сыновей, ведь он знал, что это незаконно.

Владимир Рюрикович чувствовал себя уверенно еще и потому, что Мстислав Удатный и Мстислав Немой, также имевшие права на Киев, добровольно отказались от великокняжеского трона. Мстислав Удатный даже передал под начало Владимира Рюриковича свое войско, стоящее в Торческе. Галицкий князь желал видеть великим князем послушного его воле Владимира Рюриковича и не скрывал этого.

Потому-то Владимир Рюрикович разговаривал с сыновьями Мстислава Романовича с позиции силы, зная, что в случае вооруженной распри на его стороне будут галицкий, луцкий и волынский князья. Сознавая свое бессилие, братья Мстиславичи занялись интригами. Старший, Святослав Мстиславич, оставался в Киеве, подбивая местных бояр не принимать на великое княжение Владимира Рюриковича. Средний из братьев, Всеволод Мстиславич, отправился к черниговским Ольговичам, желая перетянуть их на свою сторону. Младший из братьев, Ростислав Мстиславич, уехал к туровскому князю, у которого была давняя вражда с Владимиром Рюриковичем.

Но и Владимир Рюрикович не сидел без дела. Он послал своего доверенного боярина в Чернигов, где ныне вокняжился Михаил Всеволодович. Устами своего посла Владимир Рюрикович предложил Михаилу Всеволодовичу Переяславль в обмен на союз с ним против беспокойных племянников. Поскольку Михаил Всеволодович тоже нуждался в сильном союзнике, дабы удержаться на черниговском столе, которого добивались его не менее ретивые племянники, он охотно пошел на сделку с Владимиром Рюриковичем. В результате Всеволод Мстиславич так и не вернулся в Киев, оказавшись в темнице у черниговского князя.