Елена Семёнова - Претерпевшие до конца. Том 1 Страница 29

– Ничего не будет. Будешь учиться, потом станешь работать вместе с отцом, если захочешь, конечно. С твоими-то способностями – чего же бояться? Ты ещё будешь самым молодым профессором и порадуешь нас замечательными работами по русской словесности.

– Ты так думаешь? – с сомнением спросил Сергей.

– Ни мгновения не сомневаюсь. И тебе не советую.

– Не знаю…

– Чего ты, собственно, боишься? Отец в тебе уверен, а уж он-то ошибиться не может. Он говорит, что ты уже теперь при желании мог бы окончить полный курс экстерном и приняться за магистерскую диссертацию.

– Откровенно говоря, боюсь я самого себя… – признался Сергей. Никому другому не стал бы поверять сокровенное. Но ей-то – можно? Она-то поймёт? – Несчастливая у меня звезда, Лида. Меня однажды Анна Евграфовна в огорчении «двадцать два несчастья» назвала. Помнишь, в «Вишнёвом саде» у Чехова? Всё-то нескладно у меня, всё невлад. Вот и боюсь. Сам спутаюсь, тех, кто поверил в меня, подведу. Уже раз подвёл твоего батюшку… Признаться, думал, он и видеть меня не захочет. Совестно на глаза показаться.

– Ты плохо знаешь папу. Он для своих учеников всегда был отцом родным. А уж с теми, в ком искру видел, возился подчас и больше отца.

– Я в неоплатном долгу перед ним… перед тобой…

– Мы должников не любим, Серёжа, так что оставь эти глупости. Не хочешь же ты нас, в самом деле, обидеть?

Сергей благодарно пожал руку Лидии. По её губам скользнула тонкая улыбка:

– Это всё, что тебя тревожит?

Нет, не всё. Было ещё другое. Страшился Сергей снова встретить в Москве Лару. Так сильна была боль, что, казалось, одной единственной случайной, мимолётной встречи достанет, чтобы вспыхнула она с новой силой. Но об этом неловко было сказать даже Лидии… А она вдруг проронила тихонько, глядя в сторону:

– Её теперь нет в Москве. Они уехали… С мужем. В Париж.

– О ком ты?..

– О той женщине… Ты ведь о ней подумал сейчас.

– Ты права, Лида… Спасибо, что сказала…

– Теперь тебя более ничего не страшит в Москве?

– Страшит… – Сергей, наконец, собрался с духом. Признался, издалека подступая к главному. – Одиночество…

Лидия помолчала немного, откликнулась с приглушённым вздохом:

– Одиночества и я боюсь… Человек не должен быть один. Если только он не святой жизни пустынник… – она помолчала ещё. Затем сказала: – Ты остановись на сей раз лучше у нас с папой. Мы тебя приглашаем. Как гостя. Как друга. Ты же видел, какие у нас хоромы. Поселишься в одной из комнат. Например, в угловой. Она небольшая, но светлая, уютная. Никто бы тебя не тревожил там. Ты сможешь пользоваться нашей библиотекой. Ну, и я, если что-то нужно, всегда буду рада помочь.

Осторожно последнюю фразу сказала, обдуманно, взвешенно. Не перегибая. И в то же время давая знак… Или никакого знака не было? Дружеское участие отзывчивого сердца?

– Мне неловко злоупотреблять вашим гостеприимством… Это же уже… иждивенчество какое-то…

– Ну, если не желаешь быть гостем, то можешь снимать у нас комнату за ту же плату, что в Брюсовом. Я тебя очень прошу, Серёжа, не отказывайся! Ну, хотя бы из уважения, из дружбы ко мне… Ведь, если ты поселишься в другом месте, то мне придётся постоянно ездить к тебе. Даже в дожди и морозы.

– Для чего же тебе так себя утруждать?..

– Да уж для того, чтобы спокойной быть за тебя. Знать, что ты благополучен. Не имеешь ни в чём нужды. Я ведь без такого знания и заснуть покойно не смогу.

Вроде бы снова иронично, нарочито легко это сказано было. И опять заскребло на сердце: не шутит ли? Боязно обжечься… Особенно теперь…

– Для чего же тебе так тревожиться обо мне? Я этого не стою. Впрочем, вряд ли ты стала бы долго меня навещать.

– Отчего так?

– Тебе бы скоро надоело это. Я бы тебе наскучил. Я ведь не слишком весёлый собеседник, ты уже заметила.

Тоже тон ироничный поддержал, боясь раскрыться. Но при этом нечаянно крепче руку её стиснул. Ловил тревожно всякую тень на её лице. А оно вдруг погрустнело. Лидия покачала головой:

– Ничего-то ты не понимаешь… Ты мне не наскучишь. Разве что я тебе своей навязчивостью надоем, и ты меня с порога погонишь.

И эти слова она пыталась лаком иронии покрыть, но худо вышло. В них и волнение прорвалось, и боль затаённая. И Сергей решился довести разговор до конца. Он нарочно не смотрел на неё, не принимал подобающих моменту поз, лишь не отпускал из своей ладони её крупную, мягкую руку.

– Лида, а что если бы я сказал тебе, что хочу, чтобы ты и впредь рядом была? Как последние дни эти…

– Я бы ответила: слушаюсь и повинуюсь!

Кольнуло снова: всё-таки шутку шутила?

– Лида, да ведь я же серьёзно…

– И я не шучу, – серьёзно откликнулась Лидия.

– Ты, в самом деле, не шутишь?..

– Господи! – вырвался вздох. – Вот уж я сама приехала к тебе, забыв все правила хорошего тона. Живу здесь столько времени, не обращая внимания на косые взгляды… А ты всё не можешь поверить. Какой же ты…

– Какой? – спросил Сергей, неумело пряча улыбку.

– Да уж какой есть… Вот, и опять договорить не решаешься…

Он и впрямь не находил слов, какие следовало дальше сказать. Говорить о любви не мог ей. Костенел язык, и без того для таких речей негодный. А она и без слов понимала всё.

– Значит, самой мне придётся… Ты не любишь меня, Серёжа, я знаю. И её ты никогда не забудешь. Это я тоже знаю, и лучше тебя. Но для меня это всё маловажно… Если хочешь, я просто при тебе буду… Не знаю, кем… Другом, сестрой, помощницей… Это ни к чему не обяжет тебя. И если ты решишься… В общем, если встретишь другую, то я не буду претендовать… Отойду в сторону. Пойми, мне ведь только то важно, чтобы ты счастлив был… А кем при этом быть мне… – Лидия развела руками и, прежде чем она закончила на редкость сумбурную для себя речь, Сергей выдохнул, приподнявшись:

– Я хочу, чтобы ты была мне женой! – и добавил: – Хоть я ничем и не заслужил такой жены…

Лидия склонила к нему лицо, так что её волосы коснулись его щеки. Затем отстранилась на мгновение, глядя испытующе. Покачала головой, улыбаясь и лаская взглядом:

– Неужели дождалась… – и рассмеялась радостно.

Сергей чувствовал, как и по его лицу растекается счастливая улыбка. Подумал, что, должно быть, имеет теперь глупое выражение. А Лидия уже порывисто обхватила ладонями его голову, и он почувствовал тёплое прикосновение её губ к своему лбу… В этот миг Сергей поверил, что его и в самом деле ждут большие свершения, а пережитые невзгоды были лишь школой, закалкой, трамплином для будущих достижений. И кто знает, может, его ожидает поистине выдающаяся судьба. Всё возможно, если рядом будет такая спутница…

Глава 13. Измена

Она не пришла. Ни в это утро, ни на следующее. Ни на третий день… Родион не находил себе места, строя всевозможные предположения, ища разумные объяснения. Но их не находилось. Вдвойне мучительно было от невозможности с кем-либо поделиться тревогами. Он хотел уже идти в деревню, искать Алю, но вспомнил, как она боялась пересудов. А ведь как не возникнуть им, если ни с того, ни с сего барин начнёт разыскивать одну из девушек? Честь женщины превыше всего…

На четвёртый день Родион отправился в амбулаторию к тёте Мари, зная, что Аля помогала там. Но, увы, тётка была одна. И возилась с беспрестанно орущим ребёнком, рядом с которым суетилась молодая, явно с трудом понимающая слова тётки, мамаша. Ребёнок видимо задыхался и весь посинел. Родион вышел на крыльцо, ожидая, когда процедура закончится. Наконец, крики прекратились, раздался благодарный бабий говор, и тихий, усталый голос тёти Мари. Когда баба с ребёнком вышла, Родион вновь зашёл внутрь. Тётка с утомлённым лицом, время от времени подёргиваемым пробегавшей от боли судорогой, полулежала на кушетке.

– Рыбья кость… – сказала она.

– Что?

– Ребёнок у неё подавился рыбьей костью. В горле застряла. Такая большая и острая… Думала, не смогу извлечь… А он бы до больницы не дожил, бедняжка…

– Ты совсем изморилась. Где же твоя помощница? – осведомился Родион, как будто невзначай.

– А она как раз в больницу поехала.

– Заболела?..

– Нет. Просто лекарства у нас кончаются. Я и отправила её…

– И что же, она до больницы три дня едет? – спросил Родион и осёкся, поняв, что выдаёт себя этим вопросом.

Тётка не шевельнулась.

– Почему три дня? – уточнила.

– Нет… Это так… К слову… Я хотел сказать, что до больницы не три дня езды, должно быть, к вечеру обернётся твоя помощница.

– Может быть… – неопределённо отозвалась тётя Мари.

А может и не быть? До больницы и назад одним днём завсегда оборачивались. А что же с остальными днями? Почему вдруг исчезла? И даже предупредить не улучила возможности? Терялся Родион в догадках и подозрениях. Впору было занять наблюдательный пункт рядом с амбулаторией и ждать приезда Али. Но и этак тоже нельзя. Больно видное место, не затаишься…

Решил Родион последний день выждать, прежде чем к крайнему средству прибегнуть.