Рудольф Баландин - Странствующий рыцарь Истины. Жизнь, мысль и подвиг Джордано Бруно Страница 29

На философском диспуте был затронут вопрос о вращении Земли и бесконечности мира. Позицию Аристотеля и Птолемея защищали лучшие (официально) умы Оксфорда. Ноланцу была предоставлена возможность отстаивать систему Коперника.

По ходу диспута Бруно, по его словам, умело отвечал на все доводы докторов теологии и «пятнадцатью силлогизмами посадил пятнадцать раз, как цыпленка в паклю, одного бедного доктора, которого в качестве корифея выдвинула академия в этом затруднительном случае». В ответ «некультурно и невежливо выступила эта свинья доктор». В то же время с «терпением и воспитанностью держался его диспутант, который на деле показал, что он природный неаполитанец, воспитанный под самым благословенным небом». А оксфордских мудрецов Ноланец называл созвездием «упрямейшего педантичного невежества и самомнения, смешанного с деревенской невоспитанностью, которые заставили бы отступить многотерпеливого Иова».

Трудно представить пылкого Ноланца в роли многотерпеливого Иова. Будем помнить, что это — его версия диспута и вряд ли она очень точна. В одном можно не сомневаться: оксфордским педантам на этом турнире пришлось несладко от ударов рыцаря философии, итальянского пилигрима. Помимо обширных знаний, великолепной памяти и едкого остроумия, у Ноланца было еще одно преимущество: он служил истине и защищал правое дело. Он был мужествен и самоуверен. Верил в свою победу.

К этому времени он уже разработал основные положения своей философской системы. В частности, принял модель мироздания, которую давно обдумывал, но не торопился признавать наиболее верной. Годами не оставляли его сомнения в правильности этой модели. Только теперь, в Англии, он мог высказываться без оговорок.

На диспуте он воздал должное и Птолемею и Копернику. Однако добавил, что не смотрит на мир ни глазами Коперника, ни глазами Птолемея. На просьбу высказать свое мнение о Копернике он отвечал: «Этот человек был не ниже ни одного из астрономов, бывших до него. По природной рассудительности он даже был выше прославленных Птолемея, Гиппарха, Евдокса. Ему обязаны мы избавлением от некоторых ложных предположений примитивной философии, можно сказать, от умственной слепоты. Однако он знал математику больше, чем природу. Потому не замечал многое, что можно понять, только проникая в жизнь природы. Но этим не умаляется величие духа его, противостоящего вере, которой придерживаются глупые массы. Он соединил, слил, спаял вместе обломки древних идей и наблюдений, приближаясь к истине. Можно ли быть настолько подлым и невежливым по отношению к труду этого человека, посланного богами, как заря, которая предшествует восходу солнца истинной античной философии, в течение веков погребенной в темных пещерах слепоты и злобного бесстыдного завистливого невежества».

Один из привычных риторических приемов Бруно ныне относится к разряду недозволенных: заранее расточать похвалы тем, кто поддерживает твои взгляды, и клеймить позором тех, кто их не разделяет. Аудитория должна сделать свой выбор добровольно, а тут оратор предупреждает: не будете опровергать меня — значит, вы образованные разумные люди; попробуете спорить — значит, вы завистливые невежды.

Оппоненту в такой ситуации приходится отвечать по древнему и глупейшему принципу — «сам дурак». Если, конечно, оппонент не сдержан и не способен отвечать остроумно или убедительно. К сожалению, противники Ноланца в оксфордском диспуте не отличались такими качествами.

Опровергая великого Птолемея, Ноланец не соглашался полностью и с Коперником. Кто же в таком случае прав? Ноланец без всякого сомнения указывает на себя. Он считает единственно верной свою систему мира — бесконечного, с центром везде и окружностью нигде.

Один из оксфордских докторов не выдержал и закричал: «Ноланец сходит с ума и воображает себя основателем новой философии, стремясь возвыситься над многими другими философами и астрономами!»

Идейная дуэль перешла в заурядную перебранку. На остроумные выпады Бруно оксфордские мудрецы отвечали все более грубой бранью. Да и вспыльчивый Ноланец вряд ли был особо учтив. Диспут был сорван.

…Отделенные от этого события бездной четырех столетий, мы не можем быть вполне объективными судьями в споре молодого философа, предшественника современного научного мировоззрения, и педантов, отстаивающих устаревшие взгляды. Но наши симпатии безусловно на стороне Бруно. Разве не прав он, называя своих идейных противников невеждами, мракобесами?

Он прав. И все-таки, как ни странно, есть доля правды и в позиции оксфордских докторов.

На этом диспуте столкнулись не просто два мнения по частному вопросу, из которых должно было победить наиболее точное, убедительное. Здесь противостояли два мировоззрения. Одно — основанное на научном методе, другое — на религиозном. И хотя речь шла об одном и том же — строении мира, — обе стороны понимали свою задачу по-разному.

Нам, людям века науки, понятна и близка точка зрения Бруно. Он собрал имеющиеся астрономические факты, учел новые научные идеи и постарался объективно обобщить эти знания. Что значит объективно? Предельно отстранясь от человеческих ценностей и предрассудков. Его интересовало строение мироздания с позиций астрономии. С этих позиций человек выглядит среди звездных миров мельчайшей мимолетной пылинкой.

Попытаемся понять и оксфордских философов. Их приверженность к Птолемеевской геоцентрической системе мира определялась прежде всего религиозными взглядами. Они твердо знали, что, согласно священному писанию, бог создал из хаоса солнце, землю, животных, растения и, наконец, человека, одаренного разумом. В центре мира находился человек, которому представлена вся земля. И когда после многих событий древней истории, упомянутых в Ветхом завете, настало время пришествия Христа, это было событие не только земное — вселенское.

Птолемеева система наиболее точно отвечала христианскому религиозному мировоззрению. Опровергая систему Птолемея, Бруно, с точки зрения оксфордцев (да и почти всех богословов-христиан), посягал на религиозную картину мира, разрушал великую гармонию мироздания — Космоса и человека — микрокосма.

В центре христианской системы мира находились Земля и человек.

Центрами ноланской системы мира были бесчисленные небесные тела. Человеку оставалась роль зрителя одной из множества обитаемых планет в бесконечности Вселенной…

Вывод был ясен: Ноланец унижает человека, низводит к нулю его роль в мироздании. Этим колеблются сами устои веры. И Христос, говоря современным языком, явление частное, земное, а не вселенское. И что бы ни говорил Ноланец об астрономических вычислениях, о несовершенстве сфер планет, Солнца и неподвижных звезд, выдуманных Птолемеем, все это пустяки. Пускай ими занимаются науки: астрономия, физика, математика. Для философии важны высшие истины: они связаны не с мертвыми телами Космоса — планетами, звездами, но с живыми и разумными — человеком, богом. Ноланец, не ведая того, забывает о высшем ради низшего. Ведь Коперник скромно предлагал свою астрономическую систему как наиболее простую и точную с точки зрения математики — вот и все. А Ноланец осмеливается называть свою систему философской, да еще более возвышенной и верной, чем все другие системы!

Примерно так рассуждали философы — более богословы, чем ученые. Для них был неприемлем научный метод Бруно. Для них философия была служанкой богословия. Кто, будучи в рассудке, откажется от высшего ради низшего? Человеку предоставлено мироздание, ибо так решил бог; разум человеческий — божественный дар — есть исходная точка познания природы и бога, а потому покоится в центре Вселенной. Может ли быть иначе? Посредством разума человек познает все вокруг; он видит восходы и заходы солнца и вращение сферы неподвижных звезд. Он видит это и познает именно потому, что находится в центре всего.

Ноланец не обращал внимания на подобные рассуждения. Они не относятся к природе! Они не учитывают новых астрономических расчетов, подгоняя научные решения под готовый ответ, предлагаемый религией. А наука свободна. Она ищет истину не там, где требует богословие, а повсюду, в окружающей природе.

Религия — это то, что человек воображает. Наука — то, что знает. Для Бруно — неразумно отказываться от знаний ради выдумок. Для богословов знаниями следует пренебрегать, если они противоречат догматам религии.

Ноланец и его оппоненты совершенно по-разному понимали суть философии, ее отношение к науке и к религии. Они, можно сказать, говорили о разных философиях: о научной и о религиозной. В таком споре неизбежно растет взаимное непонимание и раздражение. Особенно безнадежное положение было у Бруно. Любые его доказательства — самые очевидные, неоспоримые! — не имели, с точки зрения богословов, никакой ценности, если противоречили принятым в религии догмам. Низшее подчиняется высшему!