Людмила Третьякова - Рассказы веера Страница 29

Точка была поставлена в Серебряном зале Елисейского дворца 6 апреля 1814 года. Здесь состоялся акт отречения Наполеона от власти. Со стороны России присутствовал генерал Павел Андреевич Шувалов.

Участники этого потрясающего своим драматизмом события нередко вспоминали его на склоне своих дней. Все подробности многократно описывались и в стихах, и в прозе. Художники использовали его как очень сильный, эффектный сюжет. Нечего и говорить, сколь детально о нем по горячим следам сообщали газеты и сколько самых разноречивых чувств вызвало оно у людей во всей Европе.

Каждый ощущал и великий трагизм, и великую справедливость свершившегося в Елисейском дворце. Разумеется, при этом особое внимание вызывала фигура генерала Шувалова, олицетворявшего собой народ-победитель.

...В церемонии, что состоялась в Елисейском дворце, все было тщательно продумано. И неудивительно, что из всей блистательной плеяды генералов 1812 года именно Павлу Андреевичу император Александр I поручил столь важную миссию. Шувалов много раз выполнял весьма сложные дипломатические задания. Одни только переговоры в Вене, например, шли несколько месяцев. И пожалуй, генерал куда лучше чувствовал себя в жаркой схватке среди свистящей картечи, чем под ледяным взглядом, например, императора Австрии. Однако никакой нажим, никакие уловки не могли заставить Шувалова поставить свою подпись на соглашении, хоть малейшим образом урезавшем интересы России. «Ревность его к оному и привязанность ко всему русскому были неограниченны», – писали о генерале современники.

Все кончено! Тот, кто считал себя властелином мира, теперь был вынужден сдаться на милость победителей. Носить потертый мундир, заказывать в «Корацце» самое дешевое блюдо, потом надеть императорскую корону и потерять ее? «Какой все же удивительный роман – моя жизнь!» – сказал однажды Наполеон.

Обходительный, великолепно образованный, Павел Андреевич мог бы сделать большую карьеру на дипломатическом поприще. Но от судьбы не уйдешь – он был чисто военная косточка, из тех, кто знает: «Есть упоение в бою у мрачной бездны на краю». И эта бездна разверзалась перед ним неоднократно. Совершая в войсках Суворова знаменитый переход через Альпы, Шувалов получил тяжелое ранение: пуля попала в бок. Он долго лечился, вернулся в строй, в двадцать лет был награжден «Георгием». В двадцать пять лет стал генералом. Могущественная родня тут была ни при чем – Павел Андреевич начал служить в звании подпоручика.

За два года до нападения Наполеона Шувалов отличился в войне со Швецией. Беспримерный марш-бросок наших войск через льды Ботнического залива был достоин войти в анналы всемирной военной истории: Шувалов первым ворвался на шведский берег.

Почти два десятилетия он провел в армии, в сражениях. Оттого, видимо, и не женился – времени не хватало, как не хватало на мундире места для наград. В «Биографиях российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов» их составитель указывает, что Павел Андреевич «имел все русские ордена до Святого Александра Невского включительно и много иностранных».

Шувалов выделялся даже среди блистательного ряда генералов – героев войны 1812 года. Это был удалец в полном смысле слова: куда ни поставь, он на своем месте. И отношение к нему Александра I, по его собственному признанию, было особенное: не просто как к своему флигель-адъютанту, а как к человеку, мнением которого он дорожил. Примечательно, что именно Шувалов убеждал Александра в необходимости назначить Кутузова главнокомандующим русской армии, чему сам император внутренне сопротивлялся.

На этом фрагменте картины изображен генерал с треуголкой в руке. Это Павел Шувалов. Он присутствует при самых трагичных мгновениях фантастической судьбы Наполеона: повергнутый император на лестнице замка Фонтенбло прощается со старой гвардией – с теми, с кем начинал свой беспримерный путь. Ни торжества, ни злорадства нет на благородном лице Шувалова. Напротив, в эти минуты он понимает чувства поверженного Наполеона.

...После отречения Наполеона главы победивших государств решили вывезти поверженного императора за пределы Франции. Необходимо было принять меры предосторожности, так как население, особенно в южных провинциях, крайне враждебно относилось к Наполеону – его считали виновником бедствий простого народа.

Говорили даже о готовящейся расправе. Конечно, смерть французского императора не входила в планы победителей. Это выглядело бы весьма скверно с моральной точки зрения – как расправа над безоружным человеком. Поэтому люди, сопровождающие его к месту ссылки, отбирались с крайней строгостью. Шувалов оказался самой подходящей кандидатурой. В предписании, полученном им, говорилось:

«Его императорское величество узнал о деликатности, с какой вы, граф, выполнили его намерение по отношению к императрице Марии-Луизе (жена Наполеона, которую по поручению русского начальства Шувалов доставил на ее родину и сумел внушить доверие перепуганной женщине. – Л.Т.). Он не сомневается, что та же деликатность будет соблюдена и в исполнении вашего настоящего поручения».

Когда Париж остался уже далеко позади, «русский комиссар», как называли Шувалова, на одной из остановок обратился к Наполеону так, как требовал прежний титул низвергнутого императора:

– Ваше величество, есть подозрения, что на вас готовится покушение. Я готов предложить свой мундир, вы переоденетесь в него, а мне отдадите свою шинель. Мы с вами примерно одного роста, поэтому злоумышленники скорее нападут на меня, а не на вас.

Невероятно удивленный этим предложением, Наполеон спросил, зачем это нужно русскому генералу. И услышал ответ:

– Мой император поручил мне доставить вас к месту ссылки в целости и сохранности. Я выполняю его приказ.

Наполеон поблагодарил Шувалова, но переодеваться не стал. Несмотря на несколько острых моментов, путь был завершен благополучно. В маленьком городке Фрежюс на Лазурном Берегу Франции Наполеон должен был пересесть на корабль, курс которого лежал на остров Эльба.

– Прощайте, генерал, – сказал Наполеон, пристально глядя в лицо Шувалову. – Возьмите на память. – И протянул ему свою шпагу.

...Шпага Наполеона долго хранилась в семье Шуваловых. По одной версии, весной 1912 года, когда Россия готовилась отметить 100-летний юбилей войны с Наполеоном, графиня Воронцова-Дашкова, урожденная Шувалова, передала московскому музею саблю своего пращура.

Бытовала история и о том, что в 1918 году, после разграбления усадьбы Шуваловых, шпага попала в руки красного командира. Он погиб, и ею завладел какой-то махновец. Разумеется, тот не знал французского языка. Заманчиво, однако, предположить, сколь озадачен был бы новый хозяин оружия, если б кто-то потрудился перевести ему четкую надпись на лезвии:

«Первому консулу за египетскую кампанию. 1799 год».

В 1926 году шпага попала в Исторический музей, а в 2005-м экспонировалась на выставке «Наполеон и Александр».

Надежды маменек и барышень на выданье, что герои-женихи вот-вот вернутся в родные края, не спешили сбываться. Известие же о том, что русский оккупационный корпус останется в побежденной Франции на два-три года, и вовсе навело уныние не только на обе столицы, но и на все города и веси любезного Отечества. Эдак и в старых девах немудрено остаться. Приворожил, что ли, наших орлов этот Париж, будь он неладен!

Подобные опасения и досады у прекрасной половины российского населения появились отнюдь не на пустом месте. Кто, позвольте вас спросить, способен за такой срок выдержать осаду прелестных парижанок? Они-то вполне, с тех пор как русские вошли в Париж, успели оценить их мужскую привлекательность и, главное, щедрость.

Теперь не проходило и дня, чтобы на перекличке в полку кого-нибудь да недосчитывались. Солдатики потихоньку навсегда отчаливали из части, офицеры же обращались к начальству за разрешением сочетаться законным браком.

Самое интересное в музеях все-таки не предметы роскоши, даже высочайшего художественного достоинства и огромной ценности. В сущности, их можно увидеть во многих европейских сокровищницах. Куда интереснее взглянуть на мемориальные вещи, за которыми порой стоит такая история, что берись за перо и пиши роман. Подарок Наполеона русскому генералу Павлу Шувалову из их числа.

Случалось, долгое стояние во Франции приносило вполне зримые плоды. К примеру, подполковник С. С. Федоров, начальник инженеров в корпусе графа Воронцова, обвенчавшись с дочерью французского офицера Сидонией-Лаурой Вердевуа, готовился возвратиться домой в Россию не только с женой, но и с крошечной дочкой Софией.