Олег Соколов - Испанская война и тайна тамплиеров Страница 3

Все это произошло буквально в считаные секунды. Еще миг – и они убили бы друг друга, но тут все собравшиеся вцепились в драчунов, двое или трое схватили за руки де Крессэ, двое или трое держали Монтегю.

– Господа! – воскликнул пригласивший всех к себе офицер. – Господа, что вы делаете! – А потом словно понял, что сказал глупость, и добавил: – Только не здесь и не сейчас!

– Нет, сейчас же, сейчас! Сейчас!! – кричал де Крессэ.

– Да!! Да!! – восклицал в ответ Монтегю. – Дайте-ка мне этого зелененького красавчика, – очевидно намекая на цвет драгунского мундира, кипятился он, – я сделаю из него мелко нашинкованный салат!!

В общем, о примирении не могло быть и речи. Почти что держа под руки обоих соперников, компания прошла по улице Коссо, в ту часть города, которая чуть больше года назад была ареной боев. Днем здесь, разбирая завалы, беспрерывно копошились сотни рабочих, но ночью стояла жутковатая тишина, и видно было только разбитые стены и зияющие зловещими черными дырами дверные проемы и окна.

Едва нашлась небольшая ровная площадка, как дуэлянты сбросили мундиры, выхватили оружие и встали в боевую стойку. Два фонаря освещали мерцающим блеском решительные лица обоих противников и полированную грозную сталь острых клинков.

Все произошло практически мгновенно. Монтегю успел нанести только пару ударов саблей, которые Анри, искусный фехтовальщик, без труда отразил. Еще миг – и де Крессэ, сделав резкое стремительное движение, вонзил палаш в правую руку противника.

Обливаясь кровью, адъютант выронил саблю из рук. Правда, он кричал, что еще может стреляться на пистолетах, что все равно прикончит этого негодяя, драться дальше им уже никто не дал. Кровь пролилась, и для всех долг чести был выполнен…

На следующий день Анри проснулся с больной головой и с осознанием того, что наделал глупостей.

Теперь, идя по улице Коссо, он невольно вспомнил в деталях всю эту историю, а в голове у него билось:

«Неужели этот адъютант донес? Конечно! Иначе зачем меня вызвали к главнокомандующему, да еще и в такой день… А может, – мелькнула в который раз мысль, – речь идет о моей роте? Может, все-таки пришел ответ из военного министерства?»

Действительно, пребывание Анри де Крессэ в Сарагосе было довольно странным. Дело в том, что Второй драгунский полк в прошлом году сражался поблизости от столицы Арагона, прикрывая осаду, но потом поступил в распоряжение корпуса Виктора и ушел с ним на юг Испании. Маршевая же рота, вышедшая на усиление полка из Франции, была направлена на Сарагосу. Так командир этой роты де Крессэ оказался в двусмысленной ситуации.

Командование Арагонской армией, которой не хватало кавалерии, видело в приказе, данном отряду Второго драгунского, только то, что он должен был подкрепить войска под Сарагосой, а молодой капитан считал, что его людям следует идти на усиление своего полка, а значит, на юг. В общем, послали письмо в Париж военному министерству за разъяснением…

«Может, наконец, роту пошлют к нашим? – вопрошал себя де Крессэ и сам себе отвечал: – Но тогда какого черта вызывает сам главнокомандующий? Подобный приказ мог передать любой штабной офицер. По меньшей мере, странно».

Погруженный в свои размышления, де Крессэ и не заметил, как очутился поблизости от особняка графа Фуэнтеса. Ошибиться в том, где находилась резиденция главнокомандующего, было невозможно. На широкой в этом месте улице Коссо напротив дворца уже стоял отряд почетного караула в ожидании выхода главнокомандующего. Это была рота польских улан и рота французских кирасир в сверкающих латах. Все кавалеристы стояли подле своих коней, кто-то болтал, кто-то поправлял амуницию, кто-то курил короткие пузатые трубки – до выхода главнокомандующего оставалось еще почти два часа. Несколько офицеров в мундирах разных полков о чем-то оживленно беседовали. Среди них де Крессэ заметил и двух офицеров в роскошных адъютантских мундирах гусарского образца с белыми ментиками и белыми с золотом повязками на левой руке. Де Крессэ вежливо отдал честь офицерам, которые в ответ небрежно козырнули, и направился к входу в особняк. По краям от входа стояли два гренадера в парадных мундирах и высоких меховых шапках, совсем такие, как он видел перед собором Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар.

Усачи-гренадеры с загорелыми лицами, увидев входящего офицера, без особого энтузиазма сухим четким движением взяли ружья «на плечо» и застыли по стойке смирно. Видно было, что они привыкли отдавать почести куда более высокопоставленным лицам. Для офицера в чине капитана даже не брали ружья «на караул». В ответ так же сухо приложив руку к козырьку, Анри подошел к двери, которую тотчас же открыл швейцар, и почти в то же мгновение перед молодым офицером оказался дежурный адъютант, в таком же мундире, в каком щеголял Монтегю и те двое, что прогуливались по улице. Темно-синий ладно скроенный гусарский мундир, весь расшитый золотом, белый ментик на плече, отороченный дорогим мехом и также весь расшитый золотом; лядунка темно-красной кожи на сафьяновой перевязи, алая ташка с золотым орлом, и все это щедро обшито, расшито и украшено золотыми галунами и бахромой…

Молодой адъютант, почти совсем мальчик, отдав честь, учтиво спросил:

– Капитан де Крессэ?

– Да, я вызван командующим.

Адъютант кивнул и жестом предложил следовать за ним. Пока они с юным адъютантом поднимались по лестнице, де Крессэ рассмотрел щегольские сапожки своего спутника из малиновой кожи с маленькими золотыми шпорами. Юноша настолько изящно ступал своими стройным ногами, что Анри даже усмехнулся про себя: «Ему бы в балет, а не на войну».

Но, когда оба офицера поднялись наверх и оказались в просторном вестибюле, Анри заметил на груди адъютанта орден Почетного легиона, а на щеке – свежий шрам, явно не от коготков возлюбленной.

Молодой адъютант вынул из кармана красивые тонкие золотые часики и, открыв крышку, произнес:

– Сейчас девять сорок шесть, командующий на значил вам на десять ноль-ноль. Подождите, пожалуйста, генерал любит строгую пунктуальность.

С этими словами он исчез так же быстро, как и появился, оставив Анри безуспешно гадать, зачем он понадобился генералу. В ожидании молодой офицер осмотрелся вокруг. Он был в настоящем дворце. Массивные бронзовые часы тихо тикали в углу. На стенах висели картины в тяжелых золотых рамах, на них были изображены какие-то гранды семнадцатого века. Это Анри понял, так как вполне мог датировать произведения искусства по костюмам, вдоволь насмотревшись старинных документов и гравюр во время вынужденного «заточения» в родовом замке. Иногда в дверном проеме он видел, как в коридоре суетятся лакеи, явно готовившиеся к какому-то приему.

Ровно в девять пятьдесят девять молоденький адъютант снова откуда-то появился и еще раз предложил де Крессэ следовать за ним. Подойдя к двери кабинета, он опять остановился, а когда раздался бой часов, уверенно постучал и, даже не дождавшись ответа, решительно шагнул вперед.

В просторном рабочем кабинете, со стенами, обитыми кордовской кожей с золотым тиснением, стоял во весь рост главнокомандующий Арагонской армией, дивизионный генерал Луи-Габриэль Сюше. Подтянутый сорокалетний мужчина с холеным лицом был облачен в темно-синий, почти черный мундир, расшитый золотыми дубовыми листьями по воротнику и обшлагам. Такого же цвета суконные кюлоты облегали стройные ноги генерала, а черные ботфорты с острыми носками и золотыми шпорами были начищены до зеркального блеска.

Все в генерале подчеркивало его строгость, организованность, деловитость, но в то же время любовь к воинской красе, всему тому, что во Франции называют «panache» – блеск, отвага, яркость…

Командующий что-то диктовал безмолвному секретарю, облаченному в строгий темный фрак. За столом слева от входа сидел еще один высокопоставленный офицер в густых золотых эполетах.

«Наверно, начальник штаба или его заместитель», – мелькнуло в голове у де Крессэ.

Впрочем, все это было не так важно. В углу, небрежно облокотившись на барочную консоль, стоял он – Монтегю! На лице смазливого адъютанта была все та же брезгливая улыбка, которую де Крессэ увидел в тот злосчастный вечер. Хотя было совершенно не холодно, Монтегю почему-то кутался в свой дорогой ментик, а левой рукой поигрывал золотой кистью на гусарском поясе.

«Ну конечно, так и знал, – подумал Анри, – донес-таки. Тоже мне, герой».

Увидев вошедшего офицера, командующий любезным и в то же время властным жестом показал секретарю, что тот может удалиться. Скромный писарь тотчас поспешно собрал свои бумаги и бесшумно выскользнул из кабинета.

Генерал поднял глаза и посмотрел в упор на Анри. В его глазах не было не только никакой угрозы, но и даже намека на то, что он сердится.