Кен Фоллетт - Зима мира Страница 3

Карла с мамой проехали в трамвае через Унтер-ден-Линден, потом от Фридрихштрассе доехали на поезде до станции «Зоо». Франки жили в юго-западном пригороде Шенберг.

Карла надеялась увидеть брата Фриды, четырнадцатилетнего Вернера. Он ей нравился. Иногда Карла и Фрида фантазировали, что вот они вырастут и выйдут замуж за братьев друг дружки, поселятся рядом и их дети будут лучшими друзьями. Для Фриды это была лишь игра, но Карла втайне относилась к этому серьезно. Вернер был красивый, взрослый и никогда не дурачился, в отличие от Эрика. В кукольном домике у Карлы в спальне маму и папу, спавших бок о бок на миниатюрной супружеской кровати, звали Карла и Вернер, но об этом никто не знал, даже Фрида.

У Фриды был еще один брат, семилетний Аксель, но он родился с расщеплением позвоночника и нуждался в постоянной медицинской помощи. Он жил в специализированной клинике в пригороде Берлина.

Всю дорогу у мамы был озабоченный вид.

– Надеюсь, все обойдется, – пробормотала она, словно говоря сама с собой.

– Ну конечно, все будет хорошо, – сказала Карла. – Мы с Фридой чудесно проведем время.

– Я не об этом. Я про свою статью о Гитлере.

– Нам что, угрожает опасность? Папа был прав?

– Обычно твой папа бывает прав.

– И что с нами будет, если нацисты на нас разозлятся?

Мама посмотрела на нее долгим странным взглядом и сказала:

– Господи боже, в какой же мир я вас привела…

И замолчала.

Пройдя еще десять минут пешком, они оказались перед огромным домом с большим садом. Франки были богаты. Отец Фриды Людвиг был владельцем завода, выпускавшего радиоприемники. Перед домом стояли две машины. Большой черный сияющий автомобиль принадлежал господину Франку. Мотор работал, от выхлопной трубы поднималось облачко голубого дыма. Шофер Риттер, в форменных брюках, заправленных в высокие сапоги, стоял с шапкой в руке у машины, готовый распахнуть дверцу. Он поклонился и сказал:

– Доброе утро, фрау фон Ульрих!

Вторая машина была зеленая, маленькая, двухместная. Из дома вышел седобородый приземистый человек с кожаным чемоданчиком в руке и, проходя к зеленому автомобилю, приложил руку к шляпе, приветствуя мать Карлы.

– Интересно, что делал здесь доктор Ротман так рано утром, – сказала мама взволнованно.

Очень скоро они это узнали. У дверей их встретила Моника, мать Фриды – высокая дама с пышными рыжими волосами. На ее бледном лице читалось волнение. Вместо того чтобы пригласить их в дом, она неподвижно встала в дверях, словно загораживая им вход.

– У Фриды корь! – сказала она.

– Бедняжка! – сказала мама. – Как она?

– Плохо. У нее жар и кашель. Но доктор Ротман говорит, что все будет хорошо. Однако нужно соблюдать карантин.

– Конечно. А вы корью болели?

– Да, в детстве.

– И Вернер тоже болел, я помню, у него была ужасная сыпь по всему телу. А ваш муж?

– Людвиг тоже переболел в детстве.

Женщины посмотрели на Карлу. У нее никогда не было кори. Она поняла, что это значит: сегодня ей не позволят остаться у Фриды.

Карла расстроилась, а мама была просто в отчаянии.

– На этой неделе выходит наш предвыборный номер журнала, я просто не могу не явиться! – расстроенно воскликнула она. Все взрослые очень беспокоились по поводу предстоящих в следующее воскресенье выборов. И мама и папа боялись, что нацисты получат достаточно голосов, чтобы полностью контролировать правительство.

– К тому же приезжает моя старая подруга из Лондона. Может быть, у меня получится уговорить Вальтера уйти с работы и посмотреть за Карлой?

– Почему бы вам не позвонить ему? – сказала Моника.

Мало у кого был дома телефон, но у Франков был, и Карла с мамой вошли в холл. Аппарат стоял на тонконогом столике у дверей. Мама сняла трубку и продиктовала номер телефона папиного кабинета в рейхстаге. Ее соединили, и она объяснила ему ситуацию. Послушав с минуту, она рассердилась.

– Мой журнал призовет сотни тысяч читателей голосовать за Социал-демократическую партию! – сказала она. – Неужели у тебя на сегодня запланировано что-то еще более важное?

Карла легко могла догадаться, чем закончится этот спор. Она знала, что папа ее очень любит, но за все одиннадцать лет ее жизни ни разу он не оставался с ней на целый день. Как и отцы всех ее подруг. Мужчины просто не занимаются такими вещами. Но мама иногда делала вид, что ей неизвестны эти правила, по которым жили все женщины.

– Что ж, тогда мне придется взять ее с собой на работу, – сказала мама в трубку. – Страшно подумать, что скажет Йохманн. – Господин Йохманн был мамин начальник. – Он и в хорошем расположении духа недолюбливает женщин… – Не попрощавшись, она вернула трубку на место.

Карла терпеть не могла, когда они ссорились, а ведь это уже второй раз за день! От этого весь ее мир казался ненадежным. Она гораздо больше боялась ссор, чем нацистов.

– Ну что, пойдем… – сказала мама, и она шагнула к двери. «Я даже не увижу Вернера», – огорченно подумала Карла.

Но тут в холле появился отец Фриды, розовощекий человек с маленькими черными усиками, энергичный и жизнерадостный. Он любезно приветствовал Мод, и она из вежливости остановилась перекинуться с ним несколькими фразами, пока Моника помогала ему надеть черное пальто с меховым воротником.

Он подошел к ведущей наверх лестнице и крикнул:

– Вернер! Я еду без тебя!

Потом надел серую фетровую шляпу и вышел.

– Я готов! Я готов! – Вернер сбежал по лестнице, как танцор. Он был высоким, как отец, и еще красивее, с чересчур длинными золотисто-рыжими волосами. Под мышкой он зажал кожаный ранец, по-видимому набитый книгами. В другой руке он держал пару коньков и клюшку. Рядом с Мод он остановился и очень вежливо сказал:

– Доброе утро, фрау фон Ульрих!

И потом менее официально:

– Привет, Карла. А у моей сестры корь.

Карла почувствовала, что краснеет, хотя никакой причины не было.

– Я знаю, – сказала она. Ей хотелось сказать что-нибудь милое и приятное, но в голову ничего не приходило. – У меня никогда не было кори, так что мне к ней нельзя.

– А я переболел в детстве, – сказал он так, словно это было давным-давно. – Я должен спешить, – добавил он извиняющимся тоном.

Карла не хотела так скоро с ним прощаться. Она вышла вслед за Вернером. Риттер держал заднюю дверь открытой.

– А как называется ваш автомобиль? – спросила она. Мальчишки всегда знают марки всех машин.

– Лимузин «Мерседес-Бенц W10».

– Судя по виду, он очень удобный, – сказала она и поймала взгляд матери, удивленный и чуть насмешливый.

– Может быть, вас подвезти? – сказал Вернер.

– Это было бы чудесно.

– Я спрошу отца. – Вернер сунул голову в машину и что-то сказал. Карла услышала, как господин Франк ответил:

– Хорошо, только поскорее!

Она повернулась к матери.

– Мы можем поехать на машине!

Мод заколебалась лишь на миг. Она не одобряла политики господина Франка – он давал деньги нацистам, – но не собиралась в холодное утро отказываться от поездки в теплом автомобиле.

– Вы очень добры, Людвиг, – сказала она.

Они сели. На заднем сиденье было достаточно места для четырех человек. Риттер мягко тронул машину с места.

– Я полагаю, вы направляетесь на Кох-штрассе? – спросил господин Франк. На этой улице в районе Кройцберг располагалось много газетных и книжных издательств.

– Пожалуйста, не меняйте из-за нас свой маршрут. Нас вполне устроит и Лейпциг-штрассе.

– Я был бы рад доставить вас к самым дверям… но, полагаю, вам не хочется, чтобы ваши левые коллеги видели, что вы выходите из машины разжиревшего плутократа. – В его веселом тоне появился намек на враждебность.

Мать подарила ему очаровательную улыбку.

– Вовсе вы не разжиревший, Людвиг, а совсем чуть-чуть полноватый, – сказала она, похлопывая его по груди. Он рассмеялся.

– Ну, сам напросился, – сказал он. Напряжение спало. Господин Франк взял микрофон и отдал Риттеру распоряжения.

Карла была счастлива, что едет в машине с Вернером, и ей хотелось использовать время для разговора с ним наилучшим образом, но сначала она не могла придумать, о чем поговорить. На самом деле ей хотелось сказать: «Как ты думаешь, не захочется ли тебе, когда вырастешь, жениться на одной девочке с темными волосами и зелеными глазами, которая на три года младше тебя, но достаточно умна?» Наконец она спросила, указав на коньки:

– У тебя сегодня матч?

– Нет, просто тренировка после школы.

– А на какой позиции ты играешь? – Она ничего не знала о хоккее, но в командных играх игрокам всегда отводились разные роли.

– Я на правом фланге.

– Это, наверное, довольно опасный вид спорта?

– Да нет, если двигаться быстро.

– Ты, должно быть, отлично катаешься на коньках?

– Неплохо, – скромно сказал он.

И снова Карла заметила, что мама смотрит на нее с загадочной легкой улыбкой. Не догадалась ли мама о ее отношении к Вернеру? Карла вновь почувствовала, что начинает краснеть.